СТАРИК... - 41-й день..."Красная ПРЕСНЯ"

ПУТНИК ОСТАНОВИСЬ! ВСЕМ, КТО ВИДИТ И СЛЫШИТ ЭТИ МОЛЯЩИЕ БОЛЬЮ СТРОКИ И МОЛЬБУ НАШУ, БЕЗ СУЕТЫ И ВОПРОСОВ ПОМОЛИСЬ ЗА ЗДОРОВЬЕ МАТУШКИ, СВЯТОЙ В СВОИХ БЛАГИХ ДЕЛАХ, ЖЕЛАНИЯХ МИРА ВСЕМ, ДОБРА В ИХ ПОСТУПКАХ, НАШЕЙ СУПРУГИ И МНОГОДЕТНОЙ МАТЕРИ, КНЯГИНИ ЩЕПИНОЙ-РОСТОВСКОЙ ЕЛЕНЫ...

МИР ВЕЧЕН..., МЫ В НЁМ ВСЕГО ЛИШЬ ПРОХОЖИЕ. ДА ЖИВУТ НАШИ МАТЕРИ БЕЗ БОЛИ, СЛЁЗ И ГОРЯ, НЕ ПРИНИМАЯ НА СЕБЯ ЗА НАС ТО ЩЕМЯЩЕЕ ЧУВСТВО БЕЗЫСХОДНОСТИ БЫТИЯ И ВСЮ БОЛЬ И СТРАСТИ ЭТОГО ЖЕСТОКОГО ГРЕШНОГО МИРА.... ДА СВЕРШИТСЯ ПРЕДНАЧЕРТАННОЕ.

"... НЕСВОЙСТВЕННО И НЕГОЖЕ РУССКОМУ ДВОРЯНИНУ, МЕРЦАТЬ СТРАХОМ И ОХАТЬ ПОД ШОМПОЛАМИ, БАТОГАМИ ПАЛАЧА,  ТЕМ ПАЧЕ, ПОД ГРОЗНЫМИ, ДЕРЗКО СМЕЮЩИМИСЯ ОТ СВОЕЙ БЕЗНАКАЗАННОСТИ ОЧАМИ НЕМЦА, НЕВОЛЬНОГО ИМПЕРАТОРА СЛУЧАЯ И СЛУЧАЙНОГО ЗРИТЕЛЯ НА СЕНАТСКОЙ..."

Дед Яков, после смерти друга все последние сорок дней не находил себе места и целыми днями бродил одиноко по квартире. Более для порядка и скорее по привычке он в полном безвкусии что-то жевал и пил. Сам под сотню лет, он отчаянно не воспринимал смерть любого товарища, кто был моложе и младше его, ибо смертушка казалось нудно и нехотя "ограждала" от тени и прохлады извилистых кладбищенских аллей Ваганьково. Свой возраст он воспринимал как наказание за все сотворённые им в жизни грехи и проступки одичалого от одиночества, ибо все его друзья и товарищи давно почили и были старожилами небесных пущь, старого солдата. Вот и сегодня, дождливой с грозою летней ночью, бедному старику пришли видения и словно-бы приснились давно ушедшие в небытие его друзья и товарищи, знакомые и соседи по Замарёновке, что на Красной Пресне. Он, несмотря на раскаты грома за окном, кажется даже задремал в забытье, и ему вдруг привиделась бывшая его подруга Прасковья Македонская, жившая на одиннадцатом этаже соседнего дома. Она, когда он изредка под плохое настроение посещал эту прекрасную даму, всегда в порыве дружбы и нежности к нему, говорившая с грустью, понимая что жизнь и разные обстоятельства скоро разъединят их навсегда:- Я умоляю Вас Якушка, запомните на всю оставшуюся жизнь мой голубь, что баранину холодной не едят порядочные горцы...И со вздохом добавляла, с любовью  глядя ему в глаза. Я достойно ухожу мой друг из жизни и от вас...И никогда не жалейте о пройденном нами совместном пути, свои проценты счастья я уже сняла по полной ещё двадцать лет назад. Мы используем свой жизненный опыт чтобы выжить счастливыми. Болуцин, поможет мне избавиться от сердечных мук...и боли. И кто, и когда поставит нам памятник нашей дружбы и страданиям?

Ваш богатенький друг, или может ваши прожравшие всё и вся в семнадцатом дворяне? кто мой необузданный временем товарищ и господин?  А вы мой друг поклянитесь на моей карточке, помните, та что мы на море. И ещё, умоляю Вас, не позволяйте никому разбойничать в наших архивах памяти, уничтожьте мой архив Каплан и все их каторжные письма. Знайте, я всю жизнь любила вас тайком и видела вас во сне...Скоро наступят времена, такие что любое воспоминание о революции приведёт на эшафот каждого, кто посмеет говорить о справедливости и свободах к народу. Тёмные времена политических отношений. Прошу не беспокоиться обо мне...

...Уже тогда старый, смощённый из вековых брёвен, дореволюционной постройки трёх этажный дом, был на удивление крепок и живуч несмотря на буйные в своей истории трагические события Москвы и матушки России. Революционные годы 1905 и 1917 годов он пережил довольно спокойно и тихо, несмотря на перестрелки и расстрелы царскими войсками рабочих и мещан, непокорного района восставшей Пресни и ткацкой фабрики "Трёхгорная мануфактура". Всё здесь сплелось и переплелось в буйстве событий 1905 года. Здесь в разные года был и госпиталь, потом, хоть и какое-то скромное время даже прибежище для пострадавших семей рабочих в смутные часы затишья перед новыми обстрелами и бойней рабочего люда... Удивительно, но вокруг дома тогда, ещё даже сохранился каким-то чудом забор, кое где разбитый пулями и осколками местами, но быстро и умело отремонтированный умельцами из рабочей среды. Может именно это и спасло его от разорения и буйства толп оголтелых и горлопанивших во всю глотку о своей личной свободе и какой-то там божьей матери порядков, вроде как анархистами-моралистами. (Ныне на месте дворянского дома, давно современный монолит и многоголосица шума автомобилей и резкие крики уже нового не рабочей крови поколения господ и хозяев России. Всё неустойчиво и повторяется в этом Мире, как по шаблону... - автор) В памяти деда мелькали те далёкие и кровавые январские и летние события грозной эпохи революций, при которых он и познакомился с Князем Александром Щепиным-Ростовским, как тот говаривал родственником нескольких родов князей Ростовских. Да....года, года. Дед, словно очнувшись от забытья более похожего сна, налил из термоса себе божественный напиток, крепкий фруктовый чай, потом, уже неторопять и с наслаждением, что было необычно для него сегодня, осторожно отпил горячий чай из стакана и аккуратно обмакнув в стакан кусок сахарина- (сахара) столь редкого ныне в России, вновь погрузился в воспоминания былого...казалось навсегда растаявшего во времени. Война,1-я Мировая, следом за ней в припрыжку Гражданская, потом неумолимо грозная и дикая в своей необузданной ярости и мщении за мародёрства и казни советских граждан, ворвалась ожидаемая всеми 2-я Мировая...Отечественная война..., смерти, казни, отступление до самой Москвы...её оборона. Потом  наступление и, как заключительный акт справедливости и предначертания истин... ПОБЕДА!  Но, та страшная боль и страх смерти над головой, так и остался в сердце и крови  старика навсегда...Полудрёма и состояние хмеля вновь охватила его, основательно сковывая разум, что так свойственно старым и пожилым людям, и бурным потоком унесла в прошлое. Дикая и жестокая гибель Яшки Ермана, друзей товарищей чекистов первого призыва. Он даже не осознавал что с ним, и такое было с ним в последний год не в первый раз...

  Красная Пресня, рабочий квартал. Замарёновка, названная в честь погибшего на баррикадах рабочего. Деревянный и почерневший от времени дом. Из трёх этажей дома, два этажа и подвал занимали многочисленные жители -домочадцы коммуналок. Как он помнил, отношения жильцов и даже приезжих к ним родне, были разными, но вполне сносными и даже можно сказать дружескими в отдельные времена "застоя" общественных работ. Особенно Якову запомнились Андреевы, и особо  Левины, их дружная семья. Их две взрослые и хорошенькие дочки, сёстры Женя и Берта, были очаровашками и очень правильными. Женька была огненно рыжая, что всегда веселило соседей и деда Якова, ибо напоминала ему циркачей клоунов. Она была чрезвычайно миролюбивой ко всем и очень доброй по своей сути. Берта же, была полной её противоположностью. Черноволосая и самостоятельная, строгая и расчётливая во всём, от работы и до походов в магазин "Булочная", что был на углу улицы Красная Пресня. Там мы покупали настоящие сахарные сладости  самолётики и машинки. Нынешние дети этого счастья и не знают. Яшка частенько заходил к ним в гости на чашку чая и бывало просиживал с ними у белоснежного мраморного камина с царскими гербами, что был в углу их большой комнаты, до самого утра, пока Левин не уговорит их о том, что пора и меру застолью знать. Мать или отец Левины скрывали этот камин от соседских глаз, из-за гербов на камине баронов Корф, королевские лилия на красном фоне. ( в последствии ремонта камина там были обнаружены более килограмма золотых украшений, бус янтарных, золотых цепей, и десятки золотых царских червонцев...всё сие тут же исчезло в закромах соседа, которого никто не выдал и все молчали зная об этом.). Во всяком случае мы не понимали эти их страхи, ибо такие же камины были по всему второму этажу, и почти в каждой комнате, правда с другими профилями и гербами. Другое дело их растопка зимой, они чадили и дым мучал первые два часа после их розжига, но потом всё как-бы  налаживалось и всё было отлично. Тепло умиротворяло всех нас своим душевным равновесием и покоем...От дыма камина страдала очень малолетка-дочка Берты, Урита, как мы называли и кликали Святая Иулитта и соседская собака Чарлик. Прекрасное лохматое существо с длинным носом. Чарлик был шалуном и часто лаял, что иногда выводило из себя нас. Там же на этаже, жила и семья Андреевых. Семья четыре человека, не считая двух их бабушек и приёмную дочь Ольгу...-Изольду (её почему-то в тихамолку, боясь огласки и повредить семье называли немка), Корф. Андреевы, дядя Вася, Василий Фёдорович, был инвалид с детства. У него не было левой ноги. Он удачно женился на Тёте

Тамаре и в браке у них родились дети, Сергей и дочка Ирина. Жили они одно время очень дружно, у них на этаже была самая большая комната, ибо их бабушка Наталья Федоровна когда-то ещё до войны работала в ЧК и НКВД, и была дружна с Ф.Э.Дзержинским и В.И.Лениным.

Дед тяжко вздохнул вспоминая молодость и перевернулся на другой бок, но сон словно отскочил в пустоту и никак не шёл. И он встав в раздражении прошёл на кухню. Там, чуточку расслабился и решил вновь попить чайку. Немного посидев у раскрытого окна и полюбовавшись летним рассветом, попытался посмотреть передачу о животных по телевизору, но не увидев там что либо приличного для него и понимая, что пора отдыхать, всё же принялся за краткую уборку, а после того как он убрался на кухне, в добавок чуть выпив для успокоения сердца и души, а более и особо для сна коньячок пару рюмок, он прошёл к себе в спальню и вновь лёг отдыхать. Почему-то к нему внезапно пришли строки письма его отца, что всегда было ему радостно и болезненно тяжко от осознания вернуться в то счастливое для него время, который каждый раз поучал его словами декабриста: "- Кто охранит уста свои, как язык свой, тот охранит от бед Душу свою и честь свою. Стихи словно заполнили пробел "полусонного затмения: