Иван Шалька Глава 1

Я с детства ненавидел больницы, и поводов для этого у меня существовало вполне достаточно. Впервые мне довелось посетить это место, когда была необходимость сходить к врачу-педиатру по поводу воспаленных лимфоузлов у правого уха. Взял талон у стойки регистрации, занял очередь, - все как у людей. Тогда мне было уже шестнадцать лет, но я боялся идти к врачу, как маленький мальчик. Почему-то в моем глубоком сознании врачи казались большими злодеями с непонятным почерком, главная цель которых: напичкать маленьких ребятишек кучей таблеток, черкнуть в медицинской карточке непонятно написанные слова и сказать: «Неделю в постели!». А иногда и того хуже. Например, еще одно полномочие докторов, положить в больницу. Ужас!
Сидя в коридоре, пытался отвлечь себя мыслями о каком-то старом, комедийном сериале, но звук адски орущего дитя, словно в кабинете с табличкой «перевязочная» его разрезали на части, выметал из головы все светлые воспоминания, и вкачивал в мозг кадры из фильмов ужасов! Кстати, про больницу.
Еще мне не нравился стоящий в помещении запах. Не знаю почему. Вроде пахло обычными медикаментами, бинтами да побелкой, но было что-то еще, оно не ощущалось вкусовыми рецепторами, носом или каким-либо другим чувствительными органоми человека. Его ощущал мой мозг. Я просто нутром чуял царящую здесь гнилую атмосферу. Все эти постоянные крики, суета, - они сливались в большой поток, который просто витал над больницей, и мне казалось, что омерзение и страх от этого места вызывается лишь у меня.
В общем, с больницами я не дружу очень давно. Я их просто ненавижу! И что теперь? А ничего! Теперь я лежу в госпитале, в онкологическом отделении для больных раком. Ирония судьбы! Не правда ли? Того, что ты больше всего боишься, жизнь подкладывает под бочок, а чего ты больше всего хочешь наоборот - кладет на высокую полку и попробуй теперь это взять. Как говориться: без труда не выудишь и рыбку из пруда. Какими же мудрыми были наши предки. Поражен.
В палате стояла оглушающая тишина, только в коридоре раздавались размерные шаги симпатичной медсестры. Мы с ней знакомы довольно давно, ведь лежу я в госпитале несколько лет. Трудно представить, что жизнь прожита абсолютно зря. Порой я до сих пор с завистью смотрю на проходящих по улице людей. У них есть дела, цели. Есть к чему стремиться. А что у меня? Ничего. Я потерял все это, когда не подал значения небольшой опухоли на спине, которая через пару лет оказалась последней стадией рака. Обычно в таких ситуациях люди обычно ворчат на Бога, мол: за что мне все это, Господи! За что?! Я не был из числа этих богохульников. Если Всевышний дал – значит, есть за что. Не больше, не меньше. Как в песне Светланы Копыловой, если вы, конечно, понимаете о чем я…
Обстановка в палате не очень живописная. Из атрибутов мебели здесь находились только небольшая тумба с двумя ящичками, да одноместная кровать. На единственном окне весела стандартная, белая занавеска, сквозь которую проскальзывали светлые лучи утреннего солнца. За стеклом росла небольшая березка – мое любое дерево. За много лет мы успели подружиться, и я даже дал ей имя – Елизавета. Порой я с ней говорю. Темы для общения могут быть самые разные! Начиная от просто общения и заканчивая политическими дебатами. А еще иногда мне кажется, что я просто схожу с ума…
Меня охватила грусть. Если честно, то я уже довольно давно смерился со своим положением и скорой смертью, но время от времени меня словно пробирало, и я готов был на все что угодно лишь бы отмотать с десяток лет назад, туда, где я не подал внимания на треклятую опухоль в виде полу яйца. Печально. Как назло за окном бегали ребятишки, играли в футбол, и от этого мне становилось только хуже. И почему окно моей палаты выходит на оживленную улицу с детской площадкой, а не на глухую бетонную стену?! Нечестно! Я уже собирался залиться горькими слезами и проклясть до седьмого колена всех людей на свете, но скрип открывающиеся двери вернул меня в чувство. Я встрепенулся.
Тот редкий гость, что заглядывал в мою палату, была та самая симпатичная медсестра, которая несколько минут назад ходила по коридору. Я уже давно перестал смотреть на женщин, как на предмет разврата, но сегодняшний вид медсестры заставил что-то колыхнуться глубоко внутри меня. Черные туфли на невысоком каблуке делали девушку лет двадцати шести немного выше, чем она была не самом деле. Это обычное явление среди женского общества. Они всегда стараются выглядеть выше представителей сильного пола, ведь мужчинам обычно нравятся девушки с длинными и вдобавок стройными ногами.
Я продолжал изучать красивую медсестричку любопытным взглядом. На ноги больничного ангела были одеты строгие, черного цвета, с непонятными рисунками по бокам, чулки. Немного прозрачные. Поэтому следующее, что я увидел – это светлая кожа моей единственной посетительницы. Как и подобает всякому врачу, она одета в белый халат. Застегнут от только да середины, на удивление большой для ее возраста, груди. Мой взгляд остановился на двух шарах второго размера, в центре которых, прямо в недра, уходит золотая цепочка. Красиво. Тонкая шейка держала на весу небольшую головку с зачесанными назад и собранными в красивый пучок на затылке волосами. Они были черного цвета и, судя по всему чем-то намазаны, скорее всего, специальным гелем для укладки, так как волосяной покров девушки блестел из-за падающих на нее лучей солнца. Тонкие линии бровей строго подчеркивали большие, выразительные глаза светло-голубого цвета. В них мне смотреть было гораздо приятнее, чем таращиться на огромные буфера, пуская слюни. Сейчас большинство мужиков лишь являются самцами с фалоэмитаторами. Они не задумываются о продолжении человеческого рода – им на это просто наплевать – истинных отцов среди них нет. Для них главной целью является цепануть красивую самку, напоить и затащить в постель, где быстро сделать свое «мужское» дело и так же быстро расстаться. Вот и все. Любви мало осталось в нашем мире. Да и какая может быть любовь, где правят две вещи – деньги и разврат.
На мочках ушей висят небольшого размера кольца-серьги, которые так же блестят, как и ее волосы. Приветливая улыбка никогда не покидает ее милого лица, и даже сейчас, стоя с подносом в руках она ослепительно улыбалась глядя прямо мне в лицо. В груди потеплело. В следующий момент по полу тихонько застучали невысокие каблучки, и медсестра, словно порхнув, оказалась возле меня. Аккуратно поставив поднос с приятно пахнувшим супом, девушка произнесла:
- Доброе утро, Иван Алексеевич. Вам уже лучше?
От нее так приятно пахло, что я, шумно втягивая аромат ее духов, даже не сразу ответил на заданный вопрос. Запах, исходящий от нее щекотал ноздри и перекрывал все остальные запахи супа и всего остального, что было на подносе.
- Доброе, золотко. – Так же приветливо, с улыбкой ответил я. – Пока вы здесь, со мной, я чувствую, что иду на поправку.
Девушка засмущалась и отвела взгляд, улыбаясь еще лучезарнее.
- С чем вы ко мне сегодня? – Спросил я, как бы снимая с медсестры лишнее смущение.
Она будто этого и ждала.
- Сегодня у нас суп, - подкатив тумбу поближе к кровати, я сел на ее край, укутав ноги в теплые тапочки, - Чай и булочка с творогом.
Я произнес что-то вроде «М-м-м-м», хотя творог и все прочие кисломолочные продукты я так же не любил, как и то место, где я вынужден провести остаток своих мучительных дней.
- После рациона необходимо принять пилюли. – Она указала изящным пальчиком на краешек небольшого блюдца, и я, отведя взгляд от тарелки с супом, заметил, что на руке ее черный маникюр. Чудо женщина.
Ловко орудуя ложкой, я быстро покончил с горячим, и теперь сидел, опершись на спинку кровати, медленно потягивая горячий чай. Булку с творогом мне все-таки пришлось доесть – не обижать же девушку. Притом, мужчина должен быть всеядным. Капризничать и привередничать – это удел женщин. В молодости, когда мне было лет семнадцать, я всегда любил ухаживать за понравившимися девушками. Я помогал носить им легкие сумочки, постоянно водил в относительно дорогие рестораны – в то время я подрабатывал, капая огороды и в день мог заработать до тысячи рублей. А когда наши отношения крепли, я приглашал их к себе на дачу, на шашлык, и даже там все делал сам, девушкам же оставалось только вкусить. Конечно, друзья знали о моем подкоблучном характере и даже подшучивали, мол, и в постели мне придется все делать за нее. Смешно.
Остатками чая запил все полагающиеся мне пилюли. Всего их оказалось три. Одна большая и две маленькие. Я всегда знал, что таблетки эти чертовы,  нефига не помогают. Особенно людям с такой болезнью как у меня. Но надо же врачам пичкать хоть чем-то больных, иначе тут же полетят недовольные возгласы со стороны пациентов.
Зная, что от пилюль толку ноль, я никогда не стремился бунтовать, а наоборот всегда, когда интересовались моим самочувствием, я с улыбкой отвечал: сегодня получше будет!
Собрав остатки посуды, на выходе медсестричка сказала:
- Сегодня, после обеда на анализы.
- Конечно.
Я улыбнулся. Девушка ответила мне взаимностью и, тихо закрыв за собой дверь, удалилась из палаты. Только в коридоре еще несколько секунд еле слышно раздавались монотонные шаги длинных и стройных ног светлой медсестрички…
После недолгого раздумья решил все-таки немного вздремнуть – так сказать набраться сил перед испытанием, принять жгучую правду, которую откроют мне анализы. Можно было, конечно, почитать интересную книгу, она как раз лежит во втором ящике тумбы, но сон оказался сильнее и я, уже сбив подушку, положил на нее голову. Накрывшись тонким одеялом, закрыл глаза, но заснуть, сразу не получилось. В голове ворочались всякого рода мысли на совершенно разные темы. Я, как и много лет назад, сфокусировал свое мысленное внимание на приятной вещи. Почему-то сейчас в моей голове встал образ моего давнего любимого персонажа – пирата Сильвера, придуманный зарубежным писателем Робертом Луисом Стивенсоном.  В моей голове образ знаменитого пирата задорно скалился и махал мне дулом старинного пистолета.
К чему бы это?