Бумажный кораблик «Дружба

Лавка стояла на самом краю старого парка, там, где асфальтовая дорожка, потрескавшаяся от времени и корней платанов, делала резкий поворот к реке. Сидеть на ней было не очень удобно — холодное железное покосившейся спинки впивалось в лопатки, а зеленоватая краска, пузырясь, отшелушивалась под пальцами. Но для Артема это было единственное место, с которого открывался тот самый, правильный вид на закат.

Именно здесь, глядя, как багровое солнце тонет в глади медленной реки, он чувствовал то странное спокойствие, ради которого и возвращался в этот городок всякий раз, когда жизнь в столице начинала напоминать бесконечную гонку по вертикальной стене.

В этот раз он приехал на неделю раньше, чем обычно. Мама на днях должна была лечь на плановую операцию, несерьезную, но Артем все равно волновался. Решил взять отпуск, помочь с подготовкой, а заодно и передохнуть. Вечерний парк был почти пуст. Шелестели опавшие листья, да пара воркующих голубей на мостовой составляли компанию его одиночеству.

Он уже собрался закурить, зажав сигарету в губах и роясь в кармане в поисках зажигалки, как услышал шаги. Тяжелые, уверенные, мужские. Они замедлились неподалеку. Артем не обернулся, погруженный в свои мысли. Но шаги замерли прямо за его спиной.

— Спинка все так же опасна, — раздался низкий, чуть хрипловатый голос. — Помнишь, ты тогда рубашку порвал?

Артем замер. Он узнал этот голос мгновенно, хотя не слышал его лет, наверное, десять. Может, больше. Он медленно, будто боясь спугнуть мираж, повернулся.

На тропинке стоял он. Высокий, широкоплечий, в простой темной куртке и джинсах. В его руках висел поводок, на конце которого упирался в землю лабрадор цвета осенней листвы. Лицо стало грубее, резче, у глаз залегла глубокая сетка морщин, а волосы на висках тронула седина. Но улыбка… Улыбка была все той же — чуть кривая, ироничная, с хитринкой в уголках губ. Максим.

— Макс? — имя вырвалось у Артема хриплым шепотом.

— Самый тот, — Максим кивнул и сделал шаг вперед. Собака лениво вильнула хвостом. — Сидишь тут, как будто время остановилось.

Они молча смотрели друг на друга несколько секунд, и между ними висели все эти непрожитые вместе годы. Потом Артем отодвинулся на лавке, жестом приглашая сесть. Максим пристегнул поводок к ручке скамейки, и пес, тяжело вздохнув, улегся у его ног.

— Откуда ты? — наконец выдохнул Артем. — Я слышал, ты в Питере.

— И ты слышал правильно. В командировку. На заводе у нас оборудование новое ставят, вот и приехал проконтролировать. На две недели. Живу у матери, она как раз твою в магазине встретила, сказала, что ты приехал. Решил прогуляться, проведать старые места. И вот те на.

Они снова замолчали. Тишина была не неловкой, а густой, насыщенной воспоминаниями, которые рвались наружу.
Их дружба началась в пятом классе, когда Максим перевелся в их школу. Он был новеньким, угловатым и дерзким, а Артем — тихим троечником с переучетом в библиотеке. Их столкнула вместе общая беда — оба были мишенью для насмешек местного забияки, Витьки Костина. Однажды Витька отобрал у Артема только что купленную толстую тетрадь с рисунками, а Максим, проходивший мимо, без лишних слов влепил ему под дых. Тетрадь вернули. С тех пор они стали неразлучны.

Они были полными противоположностями. Максим — взрывной, решительный, мастер на все руки. Артем — мечтательный, ранимый, живущий в мире книг и собственных фантазий. Макс учил Артема драться, лазить через забор на старый стадион и правильно запускать «жабку» в реке. Артем взамен делился историями о пиратах, космонавтах и рыцарях, которые он часами придумывал. Они дополняли друг друга, как две половинки одного целого. Их дружба была братством. Они пронесли ее через всю школу, делились первыми сигаретами за гаражами, первыми робкими влюбленностями, планами на будущее.

Их местом была эта самая скамейка. Они приходили сюда после уроков, сбегали сюда вечерами, чтобы помечтать вслух. Здесь Артем впервые сказал, что хочет стать писателем. А Максим — что уедет покорять большой город и станет лучшим инженером на свете. Они даже вырезали на ее спинке свои инициалы — корявое «А. и М.», которое сейчас почти сровнялось с ржавым металлом.

— Помнишь, как мы тут сидели в ночь перед твоим отъездом? — тихо начал Артем.

— Как же, — хмыкнул Максим. — Ты тогда «Алису» Цоя на гитаре пытался играть. Ужасно, кстати.

— Спасибо, — Артем усмехнулся. — А ты клялся, что как встанешь на ноги, сразу меня к себе перевезешь. Мы же будем вместе покорять этот мир. Ты — своими механизмами, я — своими словами.

— Юность. Глупости, — Максим потянулся к карману, но остановился. — Куришь?

— Иногда. Давай.

Максим достал пачку, протянул Артему, прикурил сам. Дым клубился в прохладном воздухе, растворяясь в сумерках.

— Я ждал, — сказал Артем, глядя на огонек сигареты. — Ждал твоего звонка, письма. Первый год мы еще как-то общались. Потом все реже. Потом ты просто пропал.

Максим тяжело вздохнул.

— Не пропал. Просто… жизнь другая пошла. Учеба была адской. Потом работа, проекты, командировки. Крутился как белка в колесе. Сначала думал — вот вот, и выдохну. А потом смотрю — а годы прошли.

— Ты мог написать. Хоть слово.

— А ты? — посмотрел на него Максим. — Ты тоже мог.

Артем кивнул. Да, мог. Но чего-то ждал. Какого-то знака. Особого приглашения. Обида — глупая, детская — копилась годами, превращаясь в тихую, фоновую боль. Им казалось, что их дружба — это навсегда, что она выдержит любые расстояния и испытания. А она оказалась хрупкой, как тот кораблик из бумаги, который они когда-то пускали по весенним ручьям. Его унесло течением, и они не побежали вдогонку.

— А почему… почему совсем перестал отвечать? — спросил Артем, глядя куда-то в сторону реки. — В тот раз, когда я написал про папу…

На лице Максима появилось выражение вины и боли.

— Я не знал, что ответить, Тёма. Искренне. У меня тогда как раз… свой мир рушился. Уволили с работы, с девушкой расстались. Полная жопа. Я получил твое письмо, прочитал… и понял, что не могу написать банальное «соболезную». Мне казалось, что нужно приехать. Обнять. Побыть рядом. А я не мог. Не было ни денег на билет, ни моральных сил. Я чувствовал себя последним дерьмом, что бросаю тебя в такую минуту. А дни шли, и становилось все стыднее отвечать. Так и затянуло.

Артем кивнул, сжимая пальцами фильтр сигареты. Он помнил то время. Похороны отца, пустота, отчаяние. Он писал Максу не за соболезнованиями. Он писал потому, что ему нужен был друг. Единственный человек, который поймет. И молчание с той стороны ранило больнее, чем сама потеря.

— Я тебя простил уже давно, — тихо сказал Артем. — Просто не знал, как это сказать самому себе. Казалось, что если я признаю, что нам просто было тяжело в тот момент, то это будет предательство той дружбы. Нашей.

— Она никуда не делась, — Максим отшвырнул окурок. — Смотри.

Он наклонился к собаке, которая тут же подняла голову, и что-то порылся в кармане ее попоны. Через мгновение он протянул Артему маленький, потертый до дыр, бумажный кораблик. Он был аккуратно сложен из старой, пожелтевшей от времени газеты.

Артем взял его дрожащими пальцами. Он узнал эту газету. Это была «Пионерская правда», они купили ее тогда, в девяносто каком-то, чтобы посмотреть результаты какого-то хоккейного матча.

— Я всегда носил его с собой, — сказал Максим. — В бумажнике. Потом, когда бумажник поменял, переложил в другой. А недавно отдал Ларри, псу, на счастье. Как талисман. Глупо, да?

Артем развернул кораблик. На пожелтевшей бумаге, рядом с заметкой о сборе макулатуры, все еще виднелись их детские каракули, выведенные синими чернилами: «Корабль «Дружба». Порт приписки — Скамейка. Капитаны — Артем и Максим. Никогда не сдаваться!»

Он смотрел на эти слова, и ком встал в горле. Все эти годы он думал, что их дружба сгинула, рассыпалась в прах. А она… она просто молчала. Ждала. Как эта скамейка. Как этот парк. Как этот город.

— Никогда не сдаваться, — прошептал Артем.

— Вот именно, — Максим хлопнул его по плечу. — Извини, что молчал так долго. Я был идиотом.

— Я тоже, — Артем вытер лицо ладонью и попытался улыбнуться. — Ладно. Проехали. Рассказывай, что у тебя там за жизнь? Инженер, говоришь?

Они просидели на старой, неудобной скамейке до полной темноты. Говорили без умолку, перебивая друг друга, смеясь и споря, точно и не было этих лет разлуки. Собака мирно посапывала у их ног. Они говорили о работе, о женщинах, о взлетах и падениях, о том, как странно и непредсказуемо складывается жизнь.

Они были уже не теми мальчишками, что решали судьбы вселенных, глядя на закат. Они были взрослыми, уставшими, поседевшими мужчинами с шрамами на душах и багажом ошибок. Их пути разошлись, и уже никогда не станут прежними.

Но когда Артем поднял с земли тот самый, бесценный бумажный кораблик и положил его себе в карман, он понял, что некоторые вещи все же остаются неизменными. Дружба не распалась. Она просто затаилась на дне, как тот кораблик в кармане, дожидаясь своего часа, чтобы снова всплыть на поверхность, обветренная, потрепанная, но все та же. И теперь у нее был новый порт приписки. И новые капитаны. Такие же, но уже другие. И в этом была своя, новая и прекрасная правда.