В Тридевятом царстве, в тридесятом государстве, против неба на земле, не близко не далёко, а на краю света, короче, у чёрта на куличиках жил-был царь.
Детей у того царя было семеро по лавкам. Бывало, нянька, на них глядючи, ещё говаривала:
– Олёнка в пелёнках, Никитка у титьки, куда ж ещё сажаете?
Царь на это только плечами пожимал да вздыхал:
– Дети, дети, куда ж мне вас дети?
Однако, как известно, маленькие детки – маленькие бедки, а вырастут велики – большие будут. Так и тут вышло. Выросло у царя три сына, и подошла им пора женится.
Призвал царь к себе сыновей и говорит:
– Живёте вы, дети, одни, как божедомы, надо бы вам хозяюшек в дом привести. Как известно, добрая жена да жирные щи – другого добра не ищи. Да и мне две шубы тепло, две хозяйки добро. А одинокому хоть утопиться.
– Женатому – хоть удавиться, – вставил Андрей-царевич.
Царь бровки насупил, корону на затылок сдвинул и назидательно так проговорил:
– Бездетный умрёт, и собака не возьмёт.
– Женишься раз, а плачешься век, – упёрся Андрей-царевич, а остальные согласно закивали.
– Вот что, не судима воля царска, идите и женитесь, – разом прекратил царь перепалку.
Собрались Андрей-царевич, Василий-царевич и Иван-царевич в путь-дорогу за невестами. Выехали они из города. Одному ехать – и дорога долга, да вот замысел у всех разный.
Сели царевичи на коней да в разные стороны и разъехались. Андрей-царевич решил, что за морем тёлушка – полушка, да рубль перевоз. Увидел он по дороге терем расписной, свернул к нему, а там боярин с дочерью жил. Взял Андрей-царевич себе в невесты боярскую дочь. Вышли жених да невеста, парочка, что твой баран да ярочка.
Василий-царевич тоже далеко не уехал, решил, что плохая стоянка лучше доброго похода, заехал в ближайший богатый дом, а там купец известный с семьёй жил, и взял там себе в невесты купеческую дочь.
Долго ли, коротко ехал Иван-царевич, думает:
«куда Господь Бог неcет?» – и решил остановиться. Ноги уже не то что коню, себе по колени оттоптал.
Стал Иван-царевич осматриваться, а кругом ни души, лес глухой и только лягушка поблизости квакает.
Прислушался Иван-царевич, а она-то, оказывается, говорит:
– Иван-царевич, возьми меня замуж.
– Ты что, ведь ты лягушка. Нашла дурака!
– С лица воду не пить. Смотри, чтобы не пригожа, а пригодна была.
– И чем же ты пригодна? – усмехнулся Иван-царевич.
– А тем, что как выйду за тебя замуж и поцелуешь ты меня, обернусь я красной девицей и в положенный срок рожу тебе первенца: во лбу светлый месяц, за ушами ясны звёзды. Будет добрый сын всему свету завидище.
– Ну ладно, лягушка, полезай ко мне в карман. Но ежели ты мне решила показать Москву в решето, берегись, – позарился Иван-царевич на одинокую и плодовитую женщину.
– Не боись, кто кашу заварил, тот её и расхлебает, – заверила лягушка, запрыгивая ему в карман.
– Зовут-то тебя хоть как? – с тоской спросил жених.
– Зовут зовуткой, а величают уткой, – отмахнулась лягушка.
Приехал Иван-царевич домой, все прям-таки обмерли.
– Где же твоя невестушка? – нахмурившись, спросил царь.
– А вот она, – ответил Иван-царевич и выставил лягушку на показ. Та как рот разинет, да как квакнет, царь аж подпрыгнул, а корона ему на нос съехала. Едва подхватить успел, чтобы не упала.
– Видать, суженого и на кривых оглоблях не объедешь, – придя в себя, молвил царь.
– Кому невеста годится, для того и родится, – вставил Андрей-царевич.
– По Сеньке и шапка, – поддакнул Василий-царевич.
– Ну что ж, благословляю вас, дети, – продолжил царь. – Родительское благословление на воде не тонет, на огне не горит. Желаю я вам жить, поживать да добра наживать. А теперь честным пирком да за свадебку.
И пошёл пир горой. У царя ни вино варить, ни пиво курить – всё готово. Набрались на столе курочка ряжена, требуха перепарена, кобылка гусятинки да стегно поросятинки. Как известно, как пирог с грибами, так все с руками, а как плеть с узлом, так и прочь с кузлом. В общем набралось у царя гостей тьма тьмущая.
Только уселись за праздничный стол, как Иван-царевич первым делом свою лягушку чмокнул. Смотрит, а она в красну девицу превращаться что-то не торопиться.
– Нашему братцу свинью за бобра продали, – расхохотались Андрей-царевич и Василий-царевич. Тут уж и Иван-царевич понял, что в галошу сел. А лягушка возьми и скажи:
– Обещанного три года ждут.
