«Случайность слепа».
На верхней палубе вертолётоносца с волевым выражением лица появился вице-адмирал Староверов. Он надменно посмотрел в сторону горизонта стальными и грозными глазами, извергая ужас, словно жерла пушек главного калибра артиллерийского крейсера. В той стороне, в данный момент, за сотни морских миль находился вероятный противник. После этого адмирал окинул беглым взглядом якорную стоянку боевых кораблей и судов обеспечения Средиземноморской эскадры, диспозиция которых располагалась по периметру от флагмана – противолодочного крейсера. Валентин Матвеевич командовал этим соединением на протяжении нескольких лет и был полноправным хозяином залива Эс-Салум. У вице-адмирала, как у всех смертных, но при больших погонах, имелась многолетняя привычка, благодаря которой он в обеденный перерыв, когда почти из каждой каюты раздавался храп, сопение или просто тишина, что означало разгар «адмиральского часа», выходил на променад. Староверов тренировал мышцы ног, чтобы они после длительного плавания не подкашивались на берегу. Кроме банального топанья по стальной палубе, в своей голове флотоводец решал ещё всевозможные оперативные и тактические задачи, вопросы хозяйственного толка. Погода была, как это часто случается летом в Средиземном море – прекрасная. Ярко светило солнце, голубая гладь моря сверкала тысячами отблесков, на небе не было видно ни одного облака. Воздух накалился, стояла духота. На всех кораблях соединения военно-морские флаги, вымпелы и гюйсы, застывшие в одном положении, висели, не шелохнувшись, словно нарисованные. Мимо левого борта не спеша пролетела белоснежная чайка, она повернула голову в сторону корабля и пронзительно что-то крикнула на своём птичьем языке. Морская птица на мгновение нарушила устоявшуюся утомлённую тишину. В это время на ходовом мостике стоял и скучал, облокотившись на леера, штурман корабля капитан-лейтенант Игорь Денисов. По своему складу характера офицер был с юмором и фантазией. Он посмотрел на чайку и тихо произнёс:
- Шоколад летит.
Потом провёл параллель между морской птицей и женщиной бальзаковского возраста, своей московской тёщей.
- Если бы это летела тёща, то точно бы крикнула: «Понаехали тут, житья от вас нет, гадостливые», - представил он такую картину и усмехнулся. – А если бы это была молодая девушка, то она, наверное, выразила своё восхищение людьми мужественной профессии, их красивой формой и …
В этот момент ожило и «заговорило» устройство связи между постами, остановив его бурную фантазию. Денисов опустился из облаков на то место, где стоял.
- Ходовой слушает, - напустив важности, ответил он.
Адмирал в это время с голым торсом шоколадного цвета, в шортах и тропических тапочках начал по часовой стрелке в быстром темпе «нарезать» круги по металлической раскалённой палубе. Кроме него сегодня, как оказалось, на вертолётке присутствовал ещё один человек. В самом углу, примостившись, сидел на корточках и драил медяшки молодой матрос. Староверов, проходя мимо него, вскользь бросил взгляд на старательно трущего медь матроса, но ничего не сказав, пошёл дальше. Он немного удивился тому, что предыдущие два месяца в это время, здесь раньше никого не наблюдал. Командующему естественно было не ведомо, что этот матрос после учебного отряда появился с новым пополнением на корабле всего месяц назад, а сегодня он провинился, нарушил дисциплину и получил наряд вне очереди. Старослужащие боевой части, в которой он служит, так называемые в простонародье «годки», послали молодого ершистого матроса в обеденный перерыв на принудительные работы. Они ничего не слышали о методе китайских коммунистов – перевоспитание народа трудом, но использовали его по полной программе. Адмирал быстро закруглил послеобеденную программу, уж было сильно жарко, ни ветерка, и отбыл в свои пенаты. Он сегодня ещё дополнит дневной променад вечерней порцией, после ужина.
До окончания боевой службы кораблю оставалось десять дней. Все эти десять дней в обеденный перерыв, либо после ужина на вертолётной палубе происходила одна и та же картина – адмирал в задумчивости ходил по периметру, а матрос, который никак не перевоспитывался, натирал до блеска медные части и устройства. На десятый день Староверов остановился возле него и поинтересовался.
- Как твоя фамилия, сынок?
- Матрос Баев, товарищ адмирал! – приняв вертикальное положение, браво ответил моряк.
- А из какой боевой части ты?
- БЧ-6, товарищ адмирал!
- Хорошо, - произнёс командующий, шевеля кустистыми бровями, и пошёл дальше.
Ему понравилось то, с каким рвением матрос относился к делу.
На следующий день, с утра, на корабле сыграли большой сбор. Весь экипаж в составе боевых частей разместился на вертолётной площадке. Построение было посвящено окончанию боевой службы и торжественным проводам противолодочного крейсера домой. Первым выступил командир эскадры. Все знали его крутой характер и то, что от Староверова добиться похвалы очень трудно, даже невозможно. Если это и случалось, то они всеми воспринимались вроде как полученных видов на перспективу, мол, ещё потрудитесь, поработаете над собой, тогда разговор будет иным. В этот раз, в конце своей речи, адмирал ошарашил народ ещё больше, чем ожидалось. После того, как он подвёл итоги, оценка естественно была невысокая, Староверов обратился к строю авиационной боевой части. Их поджидал от него самый настоящий «сюрприз».
- По моим наблюдениям, в БЧ-6 вообще половина бездельников. Матрос Баев, выйти из строя! – скомандовал он, слегка прикрикнув в микрофон. – Вот перед вами матрос, который в отличие от многих военнослужащих, всю боевую службу исправно и старательно трудился, даже в обеденный перерыв. Объявляю ему благодарность и десять суток отпуска. Стать в строй! – он, словно студёной водой окатил экипаж.
Матрос посмотрел насмешливыми глазами на старослужащих, стоявших в строю, напротив, с открытыми ртами, и браво ответил: « Есть!».
Потом была проникновенная речь НачПо, но его уже не слушали, а переваривали предыдущую информацию. Всё произошедшее было словно обухом по голове личному составу авиационной боевой части. Их командир подполковник Кулешов и командиры групп непонимающе переглянулись. «Бычок» от удивления только пожал плечами. Потом на него грозно смотрел командир корабля, старпом и замполит. В их глазах можно было прочесть: «Мол, героя прятал от всеобщего обозрения. Как посмел?!». Кулешов, усиленно моргая, с глупым видом водил глазами от командира к замполиту и обратно. Позже он в своё оправдание скажет: « Чаще всего бывает, что случайность слепа».
Торжественный митинг закончился, личный состав распустили. А через десять минут по кораблю объявили тревогу: «Корабль к бою и походу приготовить!». Когда были запущены все необходимые механизмы, с боевых постов произведены соответствующие доклады, командир корабля с ходового мостика дал команду: «Поднять якоря!». В носовой части закрутился первый шпиль, и загремели якорные цепи, лязганье железа вибрацией передалось по всему корпусу. В это время паротурбины ждали своей очереди. Огромная махина еле заметно сдвинулась с места и постепенно начала набирать скорость. За кормой корабля нарастал водяной бурун. На рее гордо развивался военно-морской флаг. Вся эскадра торжественно провожала крейсер. На шкафутах кораблей эскадры выстроился личный состав. Староверов перенеся командный пункт на большой противолодочный корабль, стоял на его ходовом мостике и, приложив руку к фуражке, приветствовал экипаж вертолетоносца, с честью исполнившего долг по защите отечества.
Когда дали отбой тревоге, в матросском кубрике царило веселье. По трапу вниз скатился старшина второй статьи Крышкин.
- Домой!!! – закричал он, потом осёкся. - Люди, что же это такое делается? За что ему десять суток отпуска? – демонстративно крикнул матрос.
Его поддержал «годок» Васильев.
- Я за два с половиной года ещё дома не был.
Градус эмоций нарастал.
- Знали бы, что так получится, то драили медяшки всей боевой частью, - потешаясь над нереальностью, вторил ему другой старослужащий, старший матрос Карпов.
- Этот номер больше «не прокатит». Драй не драй, а мы все бездельники. За нас Баев всю боевую отдувался, хотя прибыл всего месяц назад. Корабль оказывается сам ходит по морям, - возмутился командир отделения старшина первой статьи Травин. – Молодой матрос ещё матчасть толком не освоил, а уже на десять суток домой! Он у меня теперь до главной базы из трюмов не вылезет. Ещё пожалеет об этом халявном отпуске, - зло прошипел командир отделения.
Вопрос муссировался не только в этом кубрике, но и по всему кораблю.
Через неделю светящийся от счастья матрос Баев сошёл на берег. Он поставил чемодан на причал, вдохнул свежий морской воздух полной грудью и оглянулся. На юте, облокотившись на леера, в полном составе стояло его отделение. Матросы и старшины с болью и грустью в глазах смотрели на счастливчика.
- Давай, отдыхай за нас всех, - дружелюбно крикнул ему командир отделения Травин. – Не забудь письма в почтовый ящик опустить и купить то, о чём тебя попросили.
Баев кивнул утвердительно в ответ головой.
- Третий тост за тех, кто в море! - крикнул он, помахал рукой и, взяв чемодан, направился к КПП.
Улыбка ещё долго не сходила с его лица.
- Это что сейчас было? – возмутился Крышкин. – Он что издевался над нами?
- Приедет с отпуска, а медь на полётной палубе его уже дожидается, - поддержал товарища Васильев.
- Как бы не так! Он снова получит отпуск, а мы автоматом станем лентяями и бездельниками, - пошутил Травин.
Матросы отделения громко рассмеялись.
Ю. Таманский
г. Севастополь 2013г.
