==
Цуба: зеркало, в котором отражается судьба
Патина веков,
Руки творят вечность -
Цубы тихий зов.
Мастер Мондзё Кэндзи сидит у низкого стола. Перед ним клинок, завёрнутый в льняную ткань, словно новорождённый в пелёнках. Кэндзи разворачивает её медленно, почти благоговейно. Его пальцы, грубые от работы, касаются хамона - волнистой линии закалки, будто читают послание, оставленное огнём и сталью.
— Теперь ему нужен щит, - шепчет он. — Но не просто защита. Ему нужно зеркало.
Цуба - не деталь. Это: граница между жизнью и смертью, где рука воина встречается с лезвием; рама для картины, которой стал клинок; печать, в которой мастер может оставить след эпохи.
Танец металла и огня
Кэндзи выбирает заготовку из сплава сякудо - меди с золотом. Металл тускло мерцает, как вода в ночном пруду.
Ковка.
Горн дышит теплом. Металл нагревается до оранжево ‑ жёлтого свечения - цвета осеннего заката. Кэндзи берёт молот. Каждый удар - как нота в мелодии: расплющивает заготовку до толщины трёх рисовых зёрен; пробивает центральное отверстие - идеально ровное, словно зрачок; охлаждает в воде, снимая напряжение сякудо. Металл стонет под молотом, но не ломается. Он учится быть формой.
Резьба.
Кэндзи берёт резцы тоньше паутины. Его пальцы движутся, как крылья бабочки. На поверхности проступают образы: волны, перекатывающиеся друг через друга - символ непостоянства мира; хризантемы с лепестками, похожими на капли росы - знак императорской милости; облака, сплетённые в узор, - путь воина к просветлению. Иногда он вплавляет нити серебра, создавая контрастные линии. Это не украшение - это язык, понятный лишь тем, кто держит меч.
Патинирование.
Мастер окунает цубу в кислотный раствор. Металл меняет цвет - от серого к глубокому бронзовому, с переливами, как у перламутровой раковины. Затем шлифует льняной тканью, напевая древнюю песню кузнецов.
Финальная подгонка.
Кэндзи надевает цубу на клинок. Она должна: прижаться к хабаки, как возлюбленная к плечу; не цепляться за одежду при движении; оставить крошечный зазор - чтобы металл мог дышать при нагреве. Он подтачивает края напильником, пока цуба не «примет» клинок, словно перчатка руку.
Когда солнце касается края крыши мастерской, цуба готова. Она отражает свет, как озеро отражает луну. В ней - история, которую никто не прочтёт, но каждый почувствует.
Рукоять: прикосновение к сердцу меча
Дерево и кожа -
союз, что не знает времени.
Рукоять молчит.
Теперь клинок ждёт рукоять - та часть, что соединит сталь с человеком. Её создаёт мастер Сэйрэн Коджи, знаток дерева и кожи, человек, чьи руки помнят каждый изгиб магнолии.
Материалы, рождённые временем
Магнолия - дерево, которое не трескается от ударов. Её древесина мягка, как шёлк, но крепка, как воля самурая.
Кожа ската (самегава) - прочная, как броня, и нежная, как ладонь ребёнка. Её вымачивают в рисовом вине, растягивают на деревянной форме, сушат под прессом.
Шёлковая тесьма (ито) - цвет и узор зависят от рода владельца: красный - для самураев Токугава, как капля крови на снегу; чёрный с золотом - для даймё, как ночь, усыпанная звёздами; зелёный - для воинов горных кланов, как мох на древних камнях.
Рождение рукояти
Основа.
Коджи вырезает две половинки рукояти из магнолии. В каждой: прорезает паз для хвостовика клинка - ровно, как линия судьбы на ладони; сверлит отверстия для мекуги (деревянных клиньев) - они станут костями рукояти; сглаживает края наждачной бумагой, пока дерево не становится гладким, как речной камень.
Обтяжка кожей.
Он накладывает самегаву на дерево. Кожа натягивается от центра к краям, как дыхание жизни. Лишние куски обрезает острым ножом, оставляя припуск 2–3 мм. Края подклеивает рыбным клеем — он не боится влаги и времени.
Монтаж.
Мастер надевает цубу, затем - две половинки рукояти. Вставляет мекуги в отверстия, загоняя их лёгким постукиванием деревянного молотка. Дерево плотно обхватывает хвостовик, словно сжимает руку друга.
Обмотка шёлком.
Коджи берёт катушку ито. Его движения размеренны, как молитва: первый виток фиксирует начало - как первый шаг на пути воина; следующие ложатся с равномерным натяжением, перекрывая предыдущий на 1/3 ширины - как волны, накатывающие на берег; на концах - узлы, спрятанные под кожу, - как тайны, которые не нужно раскрывать. Каждый виток - это связь между мастером и будущим владельцем, между прошлым и будущим меча.
Финишная обработка.
Рукоять покрывают: льняным маслом - чтобы защитить от влаги, как мать защищает дитя; пчелиным воском - чтобы шёлк не истирался, как время не стирает память; лёгким слоем лака (опционально) - для парадных мечей, как драгоценный камень в оправе.
И вот - последний штрих. Коджи поднимает меч к свету. Волна на цубе перекликается с узором хада, а цвет шёлковой обмотки вторит оттенкам закалки. Меч больше не набор деталей. Он стал целым. Он стал голосом, песней, мыслью, обретшей форму.
В его линиях - дыхание огня, в его блеске - отголосок горна, в его равновесии - мудрость двух мастеров.
