Запертый дом

Бонни посчитала патроны - пять штук, - потом зарядила и взвела "смит-и-вессон".
- Так, ну что, - Клайд выплюнул сгусток крови, - Италия или Швейцария?
- Думаю, Италия.
- И почему же?
Бонни задумалась. Клайд хрипел, он тяжело дышал, и пуля в животе отнимала у него всё больше сил. За стенами дома пронзительно выл ветер, порой влетая в рабитые окна и поднимая с пола бумажные листки. Луизианская степь была погружена в ночь; небо же было чистым и усыпано звёздами. Бонни всмотрелась в полумрак, в котором тонули силуэты деревянных стропил, старых, чертовски старых, и вздохнула:
- Знаешь, Клайд... Ты всё время задаёшь дурацкие вопросы. Конечно же Италия! Швейцария, господи, это же лютый север, Клайд! Сколько у тебя?
Бонни взглянула на левую руку Клайда (он был левшой), ожидая увидеть сжатую в кулаке рукоятку "кольта", но пистолет выпал из ослабевшей руки и лежал на полу. Клайд ответил:
- Пусто. Ни одного. А у тебя?
- Пять.
- Это хорошо. Давай застрелимся?
- Чёрт тебя дери, Клайд! Мы выберемся.
- Бонни, глупышка, прекрати нести чушь. Федералы будут здесь с минуты на минуту. Нам некуда бежать. Наша машина сдохла. Мы здесь, посреди чёртовых полей. В этом доме...
Клайд подвинулся ближе к стене и замычал от боли. Ранение в живот - мучительная смерть. Убивает скорей не пуля, а кислота, которую вырабатывает желудок - она растекается по всему телу, действенно и медленно отравляя его. Заскрипели изъеденные временем доски. Бонни подскочила к Клайду; она положила руки ему на щёки и ощутила под ладонями ледяной холод, который источала умирающая плоть. Взгляд Клайда всё больше заволакивала дымка, его лицо стремительно бледнело.
- Я всё-таки думаю, что Швейцария лучше, - прошептали на коротком выдохе синие, как от мороза, губы Клайда.
- Ладно, я согласна, - ответила Бонни.
- Хотя бы ты застрелись, - сказал Клайд; сознание начало покидать его. - Что ты сделаешь федералам со своими пятью пулями? Шины проколешь? - Клайд издал короткий смешок.
Бонни в бессилии опустила руки. Жизнь подошла к последней черте. Как же слаб человек, и Бонни не хотела в этом верить. Они сочинили про себя чудесную сказку, они, двое отчаянных и дерзких грабителей и убийц, за плечами которых деньги и трупы. Сказка кончилась, стоило судьбе поставить лишь одну подножку - неудачное ограбление ювелирного магазина. Бонни думала о том, что же послужило причиной такому развитию событий, но на ум ничего не приходило; в конце концов Бонни решила, что сейчас это уже не имеет никакого значения.
- Это должно было случиться, - услышала Бонни едва различимый шёпот Клайда, словно вторивший её мыслям.
- Не с нами.
- Нам выпала честь.
- Не говори ерунды, Клайд!
Бонни встала с пола и подошла к окну. В осколках стекла, оставшегося висеть в раме, она видела своё отражение - усталое худое лицо. Тьма на горизонте была жуткой. Она казалась живой. Бонни глядела в эту тьму до тех пор, пока совсем не забылась; в какой-то миг в Бонни проснулось желание слиться с тьмой на горизонте, стать её частью. Ветер носился на степи, продолжая врываться в комнату и тревожить заключённое в стенах пространство. Бонни вдруг придумала фразу: эта ночь станет бесконечной. Вполне красивая фраза, правда, бестолковая.
Издалека послышался вой полицейских сирен.
- Клайд! - закричала Бонни, одновременно вырвавшись из оцепенения. - Клайд!
Бонни опустилась к нему, опять положила ладони на его щёки, впилась жадным и безумным от накатившего волнения взглядом в его лицо, но веки Клайда были уже опущены, а тело не подавало никаких признаков жизни.
- Чёрт возьми! - выругалась Бонни, задрожав. Она поцеловала мертвеца в его до ужаса ледяные губы и села рядом, прислонившись спиною к промозглой стене. Она ещё раз посчитала, сколько у неё пуль в барабане и вновь зарядила, и взвела револьвер. Почему-то рукоять "смит-и-вессона" стала невероятно тяжёлой.
Заскрипели тормоза, завизжали шины. Хлопнули дверцы автомобилей. По асфальту деловито застучали каблуки лакированных ботинок. Бонни неподвижно сидела и, как во тьму на горизонте, глядела в темноту дверного проёма, за которым находилась лестничная площадка и лестница с тремя поломанным ступенями. "Мы вышли из этой тьмы, и больше туда не вернёмся", - сказала в своём сердце Бонни.
- Клайд Честнат Бэрроу и Бонни Элизабет Паркер! - прозвучал снаружи крепкий мужской голос. - По законам штатов Верджиния, Калифорния, Луизиана и законов Соединённых Штатов Америки вы обвиняетесь в грабеже пяти банков, четырёх магазинов,  угогне шести автомобилей и убийстве двадцати человек. Сдавайтесь и выходите с поднятыми руками. Если окажете сопротивление, то мы откроем огонь на поражение.
Бонни что есть сил выкрикнула:
- В таком случае я вас жду!
В сторону дома направилась группа полицейских. Они выбили входную дверь; часть осталась внизу, другая поднялась на второй этаж. Бонни подняла револьвер и направила его в центр дверного прохода, замерев в ожидании, когда чернота на лестничной площадке шевельнётся.
- Они здесь! - увидев Бонни, огласил полицеский; в следующее мгновение раздался выстрел. Полицеский, схватившись за простреленное плечо, упал. Остальные бросились прочь от дверного проёма. "Глупость какая-то, - подумала Бонни. - Ну и чушь! Клайд был прав".
- Бросьте оружие!
- И не подумаю. Я всё-таки женщина, и я вправе сама решать, когда мне бросать оружие, а когда нет.
- Повторяю - бросьте!
- Вам повторить, господин офицер?
Бонни не удалось истратить всю обойму - после второго патрона Бонни пустили пулю в грудь, чуть не попав в сердце. Револьвер она из рук не выпустила, но прицел оказался сбит, и, когда палец нажал на курок, пуля угодила в пол, подняв в воздух кучу гнилых щепок и облако пыли. В Бонни выстретили ещё два раза, попав в правое плечо и в голову, причём пуля прошла по косательной, срезав слой кожи с черепа, оголив кость. Ещё живые глаза Бонни видели потолок, видели тело Клайда и фигуры полицеских; один из них проверил у Бонни пульс на шее.
- Она ещё жива!
Бонни знала, что это ненадолго. Сердце начало сдавать обороты, вскоре остановившись совсем. Веки Бонни были широко распахнуты, и ещё не тронутые смертью её глаза ярко блестели во тьме. Дух покинул тело, жизнь замолкла - и ночь стала бесконечной.