ЛЮБОВЬ - ГЛУБОКО СЕМЕЙНОЕ

Юля и Юра - мои друзья, интеллигентные, образованные люди, врачи. Голос Юлии в телефонной трубке был резким, со слезой.
-Ты приехала? Надо срочно поговорить.
Я устала с дороги, но нам еще в детстве внушали,  что дружба - понятие круглосуточное, и познается она в трудной ситуации.
Подруга встретила меня в каком-то разобранном виде: нечесаная, с заплаканными глазами и распухшим носом. Странной показалась и ее домашняя одежда - трусы, лифчик и лохматые тапки.
- Будешь водку? - спросила она меня, забыв сказать "здрасьте".  Я отказалась. - К делу, Юля.
- Он - козел и скотина!
Сомнений не было: речь шла о супруге, а значит - положение серьезное. Ну, по крайней мере, для супруга.
Юрий Николаевич - парень замечательный, слегка придурковатый, что, в принципе, не мешает ему быть одним из уважаемых мною людей.
А суть происходящего заключалась в следующем:
Юрку назначили главрачем больницы, в которой он до этого лет десять прилежно служил простым урологом. На радостях  Юля с повышенным мужем отправились по магазинам покупать новый прикид, соответствующий должности: костюм, рубашку, портфель (как без него?) и, конечно, галстук модных оттенков с парфюмом новомодной ноты. Утром следующего дня новопредставленного нарядили, как положено, и отправили на службу. Вместо привычного пинка одарили поцелуем, а вместо завернутого в фольгу бутерброда ничем не одарили. "Теперь это неудобно, ведь есть рядом недорогое, но приличное кафе, будешь обедать там". Нарядный и солидный Юра в обед решил угостить своего коллегу-друга, так сказать, задобрить и подтвердить: "высокая должность старой дружбе - не помеха, хороших людей не портит..."
Оба доктора заночевали в отделении гинекологии. Вообщем, где были свободные койки, там и прилегли. Без халатиков, ночнушек и остальной больничной атрибутики...Не снимая верхнюю одежду - все же отделение женское, понимать надо...
Юля решила вести себя, как подобает жене большого начальника: скандал не учинила, даже сняла с него пальто, пиджак, разула и качественным борцовским приемом повалила на кровать. Наутро тело бедного Юрика проснулось без головы. Пошевелиться он боялся, чтобы жена не увидела, что "пациент" вышел из комы. Так и лежал... Боялся, заодно прислушивался к своему измученному, отнюдь, не нарзаном, организму. Не сразу, конечно, но мозг начал самоочищаться от алкогольных токсинов, и голова вернулась на свое законное место. Доктора неумолимо потянуло к унитазу... Немного полегчало, и он в посталкогольном озарении, какое бывает только у людей с высокой духовной организацией, осознал: "А ведь неправильно я себя веду! Я ж теперь начальник, а значит- пусть привыкает".
 С трудом разлепив, спаянные похмельной сухотой губы, голосом в три расщепленные интонации и, изо всех сил пытаясь быть убедительным, строго произнес:
- Юля-а-а-а! Налей мне водки!
Пока злая и пунцовая лицом от такой наглости Юля молча сверлила мужа устрашающим взглядом, Юра разглаживал мокрыми руками брюки на коленях, заодно стряхивая прилипшие крошки от вчерашнего сытного обеда в недорогом, но приличном кафе. Не снимая галстука модных еще вчера оттенков, он надел свежую рубашку и отправился в прихожую за туфлями и пальто.
На вопрос жены, внешне демонстрирующей крайнюю степень терпения, а внутри сгорающей от нетерпения сварить мужа заживо: "Ты куда?!", Юра, как положено на Руси, ответил:"Щас приду!" Закрыл дверь и исчез еще на три дня.
В  кульминационный момент подругиного рассказа дверь в прихожей виновато скрипнула, сделав абсолютно бесперспективную попытку закрыться бесшумно. Мы с Юлей вышли в коридор. На пороге стоял виновник затянувшихся торжеств по случаю вступления в должность: похудевший, помятый, обросший (видимо, от стыда и страха за свою жизнь) бородой размерами не меньше, чем у известного кругосветовца Конюхова. Юля, на этот раз напрочь забывшая о высоком статусе жены начальника, растянула свой матерный спич минут примерно на пять, в конце пообещав  запечатлеть лицо путешественника в сковороде "тефаль", благо, что производители  сделали ее мягкой и податливой в руках любой, хоть, сколько-нибудь творчески одаренной домохозяйки.
Они стояли друг против друга - руки в боки. Моя подруга - размазанная тушь вокруг глаз, в лифчике и трусах; Юра - в грязных брюках, галстуке со следами помады и жирных пятен... бледный лицом.  
- Марго! Ну, скажи ты ей!...Я - уролог! Я был у постели больного товарища!
- Да! Именно! Она тебе щас скажет, какая ты скотина и козел! Ты не уролог, ты - урод! Это больной товарищ ржал в трубку голосом твоей секретарши?!
Я смотрела на них и понимала, что долго сдерживать хохот уже не смогу.
- Юленька, родная, во-первых, ты повторяешься: скотина и козел, практически одно и то же. Во вторых...
Этих двоих надо было выводить из тупика. Я взяла непримиримую и неприкаемого за руки и подвела к зеркалу...
В прихожей секунд на тридцать повисла тишина. Первой начала хохотать Юля. Еще бы! Ей Богу, нет ничего на свете смешнее, чем полуголая женщина в гневе, в лифчике и в лохматых тапках!