Ах, Одесса!

                                                                      (сентиментальная история)
    «Ах, Одесса, город юности шальной, где гулял я с раскудрявой бородой» - напишу позже.
    В городе, где не был более двадцати лет, я бродил по старым знакомым улочкам и вспоминал события тех лет.
    В двадцать два года я был сотрудником службы снабжения и сбыта ткацкой фабрики. Напротив моего общежития жили в таком же трамвайщики, а точнее - трамвайщицы! Дождавшись трамвай с водителем моего возраста, поднялся в вагон и подошёл к кабине. Перечисляя имена и фамилии её коллег, она рассказала об их судьбах.
    Насладившись пешими прогулками, через несколько дней я вошёл под своды мужского монастыря.
    К нам с напарником подошёл священник и попросил покрасить алтарь в одной из городских церквей:
- Там работает бригада женщин-маляров, а им нельзя туда ступать.
    В церкви ко мне подошла маляр:
- Я вас узнала.
- Вы ошиблись. Я жил в Одессе, но это было много лет назад.
- Вы ухаживали за моей подругой с ткацкой фабрики.
    О, память! Мимолётные картинки оттеснили ту, с которой мы дружили год!
    Однажды у входа в общежитие меня остановил комендант:
- В Красном Уголке журналист проводит диспут, нужны присутствующие.
    Не слушая ведущего и не поинтересовавшись темой, да ещё после вечеринки с друзьями, я «понёс своё», пока у «рыцаря пера» не закончилась плёнка в диктофоне.
    Через три дня мой монолог был опубликован в газете «Вечерняя Одесса» под заголовком «Разлад» о семье и браке. Эту же статью под заголовком «Чтоб семья была крепче» перепечатала фабричная малотиражка «Джутарка» с заметкой, что их сотрудник пробует себя на журналистской ниве, пожелаем ему успехов.
    Слышал, будто некоторые ткачихи переписывали эту статью.
    Решая в цехе какой-то вопрос с соседом по общежитию, я попутно поинтересовался худенькой ткачихой-молдаванкой, задержавшей на мне взгляд. Имея на неё виды, он поведал о её "неприступности". На что ему бросил:
- А подайте-ка мне сюда эту «неприступную крепость!» - и подошёл к её станку.
    На работу я приходил в строгом костюме и галстуке, умышленно раздражая этим своего неряшливого босса.
    Кстати о галстуках: я первый в школе, ещё в классе шестом, сменил пионерский галстук. Выслушав выговор на совете дружины, достал из кармана пионерский значок, прицепил на лацкан пиджака и отдал салют: «Всегда готов!»
    Девушке представился журналистом фабричной газеты, который готовит статью о ткачихах в преддверии очередного политического праздника, и хотел бы взять у неё интервью после работы. Встретил её специально на виду у всех подруг возле проходной, протянув букет цветов, шокируя галантностью сельскую восемнадцатилетнюю девчушку в ситцевом платьице и в косынке. Осталось дело техники! Но, увы, время показало обратное, что победителем-то оказалась она, а я - сторона потерпевшая! В тот вечер узнал, что Надю, рано осиротевшую, растила многодетная соседка в молдавском селе и, недавно приехав в Одессу, она пришла на фабрику. Не дала мне судьба младшую сестрёнку, так я сотворю её себе сам, тем более, что в чужом городе родственные чувства не востребованы.
    Мы встречались около года и почти каждый вечер. Культурная программа была насыщенной: «девчоночка фабричная» научилась красиво опираться на руку своего спутника при выходе из транспорта, грациозно надевать протянутое пальто, различала архитектурные стили старой части города, была ознакомлена с одесской топонимикой - названием улиц и их историей и уже могла со мной обсуждать игру актёров в театре музыкальной комедии. Моя Галатея превращалась в прекрасного лебедя! Она часто вспоминала случайно услышанные слова моего приятеля: «Ту ткачиху ведь тоже Надей звали?» Ей нравилось, что сказка стала явью! И что меня после недавнего развода, женить было уже не так-то легко. Уезжая в отпуск в родное село, знала и то, что, вернувшись, меня в Одессе уже не будет. На три её письма ответил открыткой - больше писем не было.
    И после стольких лет, находя свободное время между послушанием и службой в храме, я ударился на поиски «моей младшей сестрёнки». Из старожилов в общежитии - никого. Фабрика давно закрыта. Как-то умудрился найти кадровика, который из архива сообщил её новую фамилию, паспортные данные и про декрет.
    На звонок в дверь Надежды Николаевны никто не открыл - время было рабочее, но вечером из оставленной записки она узнала, что бывший коллега по работе, в её городе проездом из Петербурга. До встречи узнал, что супруг был любитель выпить и нередко поднимал руку на домочадцев, а восемь лет назад упал со строительных лесов и инвалидом подрабатывал сторожем в детском саду. Надежда дала образование 19-летней дочери - своей копии, и тянула семью, торгуя в павильоне на рынке кондитерскими изделиями.
    Снимая очки-хамелеоны,  сказал:
- Без очков ты меня узнаешь быстрее.
- А я узнала тебя ещё в очках и счастлива тем, что наконец-то могу тебе сказать спасибо за самый лучший период в моей жизни!
    Она предложила угощение: конфеты.
- Как раньше!? Когда один из нас держал конфету губами, а другой - откусывал!? Помнишь?
- Я ничего не забыла! В семейном альбоме сначала твои фотографии и уже потом свадебные, детские, семейные. Это потому, что ты так много значишь в моей жизни! Муж скандалил, но я настояла. Ты даже не догадываешься, как мне тебя в жизни не хватало!
- Моя Галатея, я приехал! Давай же, испытаем судьбу!
    Такой реакции никак не мог от неё ожидать, она почти закричала:
- Это говоришь мне ты, мой учитель! Разве этому ты меня учил!?
- За столько лет поменялась жизнь, переписались учебники!
    При следующей встрече была её дочь. Мы встретились взглядом, и - у неё наступил шок! На её счастье, Надя случайно встала между нами. Когда девушка отошла от шока, я заметил, как трясутся её руки - она переживала за семью, за отца.
    Потеряв голову от замужней женщины, я начал караулить её у входа, а нанятый фотограф изготовил пачку фотоснимков. За несколько бессонных ночей посвятил ей поэму, до сих пор единственную у меня, (нет, не «Евгений Онегин-2») на что Надя сказала:
- Не люблю стихи - ты не привил мне любовь к ним, не успел.
    Покинув своды монастыря, открыл «своё дело» - теперь у меня была своя мини типография «Надежда» (пригодился опыт, приобретённый на Дальнем Востоке), доход от которой перекрывал годовую зарплату Надиной семьи – «как бык овцу»! Надя не захотела сама и не разрешила дочери работать у меня даже за сказочную зарплату! Придти к ним в гости я не имел права. В последний день, оставив в павильоне, якобы на пару часов, сумку с подарком и прощальным письмом, покинул Одессу. А крепость-то оказалась неприступной! И, выражаясь военной терминологией: после нескольких месяцев осады крепостных стен, проигравшая сторона ретировалась с поля боя!
    Две старых одесских газеты, которые хранил столько лет, отправил почтой на знакомый адрес.

    Через лет десять решил отыскать Надину дочь через Интернет. Узнал номера всех школ в их районе и стал искать среди учеников… Мои поиски увенчались успехом! Начал издалека: для конспирации сменил в «В Контакте» фамилию и вместо фотографии разместил картинку - Рыжий Кот. А уже когда у нас наладилась переписка и прежде, чем показать рассказ про её маму, спросил:
- А ты ведь и не догадываешься, с кем переписываешься?
- Да разве вас забудешь!?