Квест.

                                                                                                      Глава 8.
- Чего теперь делать-то будем?
Есаул, обнажившись до пояса, копал могилы; для головы отдельно, для тела отдельно, в разных углах двора.
Змей сидел под липой, тоскуя. д'Артаньян заинтересованно стоял на краю первой, уже выкопанной есаулом, малой ямы.
- Пригляди за французом, - сказал казак Змею.
- Зачем?
- Затем, что я здесь не для того, в поту и грязи, горбачусь, чтобы он, аристократ дрипанный, к яме моей пристраивался с целями гнусными. Не нравится лохань помойная, пусть за кустик зайдёт.
- Не всё ли равно? - молвил Змей философически. - Может, куме то последняя услада, лежать в землице, французом сдобренной.
- Не могу оценить. Может ты прав. Вкусы у вас, у нечисти - православному не понять.
Из леса вышел медведик, смурной. Не догнал. Долго на цепи сидел, форму потерял. Полубок посмотрел на него, задвигал морщиной на лбу, быстро-быстро.
- Слышал я, - сказал есаул, как странник на тернистом пути познания вдруг озарённый светлой мыслью. - Про одно гиблое место, замок Браневец, что в Мёртвой долине. Обитает в замке злой колдун, некромант проклятый, князь Ерепей - сволочь былинная. Про него даже в книгах прописано.
- Слышал я про него, кивнул Змей. - И что?
- А то, что имеет он бессовестную привычку превращать разных животных в людей, а людей в скотину.
- Слышал я и про это, - кивнул Змей.
- Вот, я и думаю, а не подсунуть ли нам колдуну медведика, чтобы он, колдун, значит, его, медведика, того, значит...
- Что?
- Экий ты недогадливый, прямо как шарабан кукольный.
- Что?
- Что "что"? Сделает нам князь Ерепей из медведика прынца, а, как прынца, мы медведика каменной девке женихом и спровадим.
- Зачем?
- Затем, что вовек нам ни одного королевича не охомутать. Встречаются среди них, конечно, дураки редкостные, но какой дурак, на нас глядя, добровольно поверит в наши чистые помыслы?
- Допустим, есаул, ты прав. Непонятно, почему ты полагаешь, что некромант проклятый войдёт в наше положение и разукрасит медведика, именно по нашей нужде? Что помешает ему, из вредности и по человеконенавистничеству, сделать, например, из твоей кобылы бабу? Из меня - богатыря русского, из медведика - другую бабу, а из тебя, не обессудь, пожалуйста, гуся яйце-мясной породы?
- Чё? - опешил от дерзости, заявленного Змеем комментария, Полубок. - Почему?
- Что "почему"? Почему богатыря русского? Потому, что я богатырей всегда любил, хоть они мне и жизнь поломали. Почему из твоей кобылы и медведика - по бабе? Потому как, куда богатырю русскому, после долгого воздержания, без женщины. Почему - гусь? Потому, что колдун злой питаться предпочитает сытно. Людьми он брезгует, а от гуся, авось, не откажется.
- А француз?
- А что француз? С француза взятки гладки. Какой местный самодур откажется за обеденным столом от собеседника с парижской пропиской.
Есаул помолчал, совещаясь с чувствами.
- Ну, ты и крокодил! - молвил он наконец. - Как тебе такое только в голову пришло?
- Не мне, тебе! - поправил Змей. - Ты предложил, я выстроил логическую цепочку. Скажи, в котором звене я погрешил?
Есаул подумал, крякнул и, с остервенением, принялся докапывать яму.
Потом, они сели на свежую могилку кумы Гарпины, посидели, погоревали. Змей вспомнил всё лучшее, что мог вспомнить про куму. Есаул вспомнил свой меткий выстрел, положивший невозможность продолжения любых новых воспоминаний о ведьме.
Посидеть дольше им не удалось. Мстительный медведик залез на липу, в дупло, к пчёлам,и тут пришлось уже спасаться бегством.