Синие глаза.
Он решил написать об этом сразу, как только это случилось, не откладывая "на потом...". Ночной сон, так ярко и неожиданно напомнивший о былом, обычно мимолетен и быстро забывается. Пережитое во сне было настолько сильным о том, что было много лет назад ему упустить не хотелось. Синие глаза снова вернули из глубины воспоминания о его далеком прошлом...
Она жила неподалеку через десяток домов, на параллельной улице. Когда, и как она появилась в их классе? Кажется, что ее представили классу коротко, как новенькую, в самом начале учебного года. Это было, когда он учился еще в четвертом классе. Первое о чем он подумал тогда с удивлением, – какие странного цвета, синие глаза, челка и хвостик, откуда может быть такое чудо?
После уроков она шла из их маленькой двухэтажной школы домой по той же улице немного впереди, и лишь после железной дороги она пошла переулком к улице, параллельной той, где он жил. Она прошла другим переулком, а далее в поселке было лишь несколько улиц и лесок с озером, значит живет где–то рядом, – рассудил он. Вечером, гуляя с мальчишками в соседнем дворе, он спросил знают ли они ее?
Где живет? Оказалось знают, и как зовут, и откуда ее семья совсем недавно приехала. Спустя несколько дней он уже знал и ее отца и мать и бабушку в лицо.
Она выходила из дома чуть позже, после отца, и однажды он догнал ее по дороге в школу и осмелился сказать: " Приходи в наш двор после школы, придешь?"
– Посмотрим, - спокойно и просто улыбнувшись, ответила она.
– – Уроки сделаем и приходи, у нас двор большой, ребят много.
– Я позже приду, маме помогу…
Она пришла в тот день, познакомилась с мальчишками со двора, да и потом, уже освоившись играла с ними в мальчишеские игры, любила велосипед, лес и озеро. Зимой они любили лыжи. Хорошая была дворовая детская команда, прямая и честная, но все отметили, что он меняется при ее появлении, и словно стесняется, после чего конечно же поползли слухи жених и невеста, но это позже...
В школе он долго не осмеливался и глаз поднять на две парты назад, где она сидела, низко склонив голову над тетрадками, хотя очень хотелось. Стоило ей поднять голову, и посмотреть в его сторону, и его снова встречали ее удивительного цвета синие глаза. Без неприязни, оторваться было невозможно. Просто взгляд, мимолетный, как бы случайный, с небольшим прищуром и немного вскинутыми вверх бровями. Он с первого же дня не знал как себя вести в эти мгновения, старался смотреть честно, прямо и долго, не стесняясь, и ему это нравилось. Однажды она сама пришла за ним погулять. Ребят не было, зима, лыжи, они долго ходили на лыжах в тот день вдвоем. Вдвоем им было легко и разговаривать, и смотреть друг на друга. Синие глаза всегда смотрели честно и с ней можно было говорить обо всем на свете. Детские преувеличения она пресекала, если знала хорошо то, о чем они говорили. Непринужденность и полная свобода в разговорах похоже нравилась обоим.
Внезапно, словно уставши от ходьбы на лыжах, она прислонилась к ели у озера. Он остановился рядом и, словно нечаянно, первый раз дотронулся до ее руки. Синие глаза ее снова с задоринкой смотрели на него, но уже не столь напряженно, словно чего–то стесняясь, как в школе, а глубже, как бы просматривая его насквозь. Он смущенно убрал руку, однако она не отстранилась от него тогда. Он так и не ответил для себя, было ли ей приятно то первое прикосновение, потому что для него оно было первым и настолько нежным и искренним, что не заметить этого было просто невозможно. Они долго держались за руки и смотрели на искрящийся на морозе снег, на озеро, спрятанное снегом, на шишки громадных елей, пока не стемнело. Раскрасневшийся от мороза он пришел домой, но ни с кем не говорил в тот вечер ни о чем. Синие глаза под черной челкой с ровными, весело вздернутыми бровями не давали ему покоя уже по-новому.
Той же зимой, чуть позже, играя с ребятами во дворе у них вышла даже ссора и драка, правда ненадолго, не больно, но очень обидно было ему быть побитым девчонкой. В этот же день ее отец пришел к ним. Поначалу с целью разборки драки, но познакомившись с ним и его отчимом, он вдруг не стал осуждать его за драку с дочерью, а пригласил в гости: чтобы они сами разобрались.
До сего дня для него загадка, почему? Чувство вины за ту единственную, незначительную драку, даже не драку, а так, возню по снегу, остается у него и поныне... Их отцы вскоре сдружились, и часто вместе по утрам бегали на одну и ту же электричку, уносившую их каждое утро в Москву на работу.
Не было особых препятствий их дружбе. Ее отец уважал его и всегда разрешал дочери быть с ним. В школу они часто ходили вместе. В их доме он был крайне редко, ее мама чем–то серьезно болела и было установлено между ними молчаливое согласие - не беспокоить маму , и в дом по возможности не заходить.
Однако она всегда выбегала на улицу при звуке его коротенького звонка от калитки, когда он заходил за ней и всегда честно говорила, пойдут они гулять вместе в тот день или нет. Обид никаких не было, они понимали друг друга с полуслова, зная что нет – значит так надо.
Никогда он не обижался если она была занята, но в те дни играл с мальчишками неохотно или вообще уходил домой.
Матери он никогда не говорил про его и только его особенные синие глаза. Не те глаза которыми обычно смотрят на весь мир, а только на него и для него.
С мальчишками они часто лазили в их сад летом за яблоками. Яблони обтрясали безжалостно. Ее отец знал об этом, но никогда не ругал мальчишек за это.
Давно было, но немного стыдно до сих пор.
Она была очень общительна, и часто шушукалась с одноклассницами. В школе они общались немного, может быть стесняясь.
Как то по плану школы незнакомый фотограф сделал снимок класса. На фотографии она сидела со строгим взглядом в объектив, примерно сложив руки полочкой на парте, так велела учительница. Черно белая фотография бережно хранится им до сих пор. Он искренне считал тогда, что имеет особенное, только ему принадлежащее право смотреть в эти синие глаза, смотрящие с фотографии как и во время их встреч, только на него, и не так как обычно смотрят на весь другой мир. Время шло, их немного скрытная дружба крепла. Могло ли быть что то большее. Трудно сказать, и не стоит сейчас фантазировать, потому что тогда жизнь распорядилась иначе…
В то утро пришла в класс учительница и сказала, что она больше не будет учиться с ними, что ее семья переезжает сначала в Москву, а потом еще куда–то дальше, в неизвестность...
С того момента ему достались лишь память и воспоминания. Очень хотелось бы поставить здесь точку, их жизнь не остановилась. Он неплохо окончил школу, поступил в престижный институт, потом второй, где встречался и дружил с другими людьми. Курил, как паровоз. Потом бросил. Первый раз женился неудачно, не стоит даже вспоминать об этом, второй его брак был очень счастливым. Он нес свою жену на руках пешком на девятый этаж, как на крыльях в день свадьбы... Много и увлеченно работал.
Он прожил не один десяток лет он с любимой женщиной, родившей ему двух классных мальчишек, настолько разных... Но не о об этом сейчас!
Те синие глаза, так далеко остававшиеся в прошлом, редко но метко преследовали его в его снах, тревожа и забираясь в такие глубины души, куда взрослая жизнь обычно пинает самые лучшие детские воспоминания. Он очень переживал после таких снов. В них не было ничего плохого, только добрые воспоминания. Он очень редко разговаривал с ней и только с ней во сне, а утром никогда не удавалось вспомнить о чем же они говорили, исчезал голос, оставался лишь странный обрывочный образ в воспоминаниях.
Это никогда не будет поводом для ревности по отношению к нему со стороны родных ему людей или обиды.
Шли годы. Жизнь его шла своим чередом, как и у многих людей, «по плану». Росли сыновья со своими проблемами, запросами, делясь с ним всегда своими мальчишескими проблемами, строился двухэтажный дом, на купленной земле из расчета на всю семью. Жить бы и радоваться, а нет. Тяжелый недуг сковал его жену. И казалось бы, что уже кончаются силы, на пределе, а дети еще малы, чтобы всерьез помочь, ему приходилось работать и работать, давая себе лишь очень короткие передышки, жизнь забивала бытом. Он старался жаловаться только самому себе. Все как бы сглаживалось, притуплялось восприятие красоты мира в суете будней.
После воспоминаний о ее синих глазах он изредка снова и снова пытался найти ее.
Зачем? Он даже себе часто задавал этот вопрос и не мог ответить. Зачем? Он спрашивал о ней у женщин, своих бывших одноклассниц на вечере встречи после какого то по счету юбилея после окончания школы, не было ответов ни от одной из них, никто не знал где она после того объявления учительницы…
Он искал ее по имени и фамилии в Яндексе, в соц. сетях, где специально опубликовал ту самую фотографию далекого 4-го класса поселковой, мало кому известной школы.
Следов ее нигде не было. Ему стало ясно, что скорее всего выйдя замуж, она сменила фамилию и найти ее будет уже невозможно. Осталось недосказанное, неоконченное. Что же дальше? Точка? Фантазировать?
––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– ...Однажды вечером, когда его старший сын с его женой сидели в гостиной их дома за городом, а младший чем–то шумел в своей спальне на верху, шум доносился к нему через открытую балконную дверь, он увидел как по улице к дому тихо подъехал дорогой автомобиль со странными иностранными номерами...
Выйдя на улицу, он по-хозяйски прошел к калитке, узнать кто приехал. Он не любил не званных гостей. Но тут вдруг он замер как вкопанный, на него смотрели те самые, синие глаза, уже с морщинками на веках, с теми же вздернутыми в странном счастливом прищуре брови, с этого момента он уже не видел и не слышал ничего вокруг и лишь смотрел в них. Все поплыло, мысли вихрем, жаром всплыли все воспоминания, неужели?..
Она терпеливо не отводила глаз, так же как и тогда прямо и долго глядя ему в глаза.
– Узнал, теперь вижу, сразу узнал.
– Наконец то я тебя нашла, здравствуй!
– Как такое возможно?
– Я не смогла даже сообщить тебе об отъезде тогда. Я очень хотела, но папа был строг и непреклонен, мы быстро и немного суматошно уехали за границу из-за его работы, там я и живу теперь. Там прошла моя жизнь, но тебя я все же нашла. Искала долго. Можно мне войти? Я очень виновата и хотела бы просто поговорить...
Как они объяснили его домашним этот странный визит, неважно.
Они просто сидели в беседке у дома, о чем–то тихо разговаривая уже много часов. О чем они говорили? Что вспоминали? Уже затухали последние угольки барбекю, где мальчишки и его жена как – бы соревнуясь, что–то жарили им из гостеприимства некоторое время назад, а потом ушли в дом, как бы по своим делам, оставив их вдвоем. Они все говорили и говорили. Это была их тайна, их далекие от реального времени отношения выросших мальчика и девочки, которые они пронесли через всю жизнь. Каждый через свою и теперь просто и непринужденно, как тогда, в детстве они говорили и говорили. Времени было много. Дремал шофер давно уже остывшего дорогого автомобиля со странными номерами, сидя за рулем. Его родные дети
