СВ

Николай аккуратно расстелил захваченную из дома скатерку и разложил на ней приборы: два ножа и две вилки. Между ними он поставил тарелку и рядом еще две поменьше. Две мельхиоровые рюмочки возглавили это царство посуды, разместившееся на обычном вагонном столике, правда в купе спального вагона.
Затем Николай нарезал колбаски, сырку, селедочки, хлебушка и разместил все это на большой тарелке. Достал пластмассовую коробку и выгрузил на еще одну маленькую тарелочку два больших бутерброда с красной икрой, а на другую - с семгой. Само собой рядом встали водочка, маленький коньячок и пузатая бутылка вина.
Сидевшая напротив дама, выглянула из-за прикрывающего ее толстого журнала, глубоко сглотнула и неуверенно произнесла:
- Спасибо, но я уже ужинала! А спиртного не переношу совершенно!
- Все свежее! Не беспокойтесь! – парировал мужчина. – А икорка с семгой просто-таки сегодня утром с самой Камчатки доставлены. Самолетом! Можно сказать, ради Вас!  И насчет спиртного, зря это Вы! Я же не водку предлагаю и даже не коньяк! Но вот вино! Чилийское – розовое, из особого сорта винограда. Растет только там! Вообще, я и предложить-то толком ничего еще не успел. Вы ведь сразу все отвергли! И столик этот, да и меня самого!
- А Вы как хотели? С незнакомым мужчиной и вот так сразу!
- А чего сразу-то? - искренне не понял Николай. – Ведь вдвоем едем, сутки впереди. Позавтракаем! Познакомимся! И все такое...!    
- Вот именно! – нахмурилась дама. – «Все такое …»!    
- Да что Вы говорите такое! – возмутился Николай. - Я примерный семьянин! Да у меня уже внук, вон какой! Закурить просит!            
- Я тоже несвободна! – слегка успокоилась дама. – Правда, внуков нет пока! Ждем вот! Дочка на выданье!
Она отложила журнал, взяла вино в руки и с интересом стала разглядывать этикетку.
- По-русски написано-то! А говорили чилийское! Все вы врете мужчины и всегда! По любому поводу! Даже в поезде врете! Даже в СВ!
- «А где же еще врать-то!» - хотел было ляпнуть Николай, но сдержался.
- Чилийское - чилийское! – заюлил он. -  Это разливают здесь! А везут из Чили! Кораблями! Через Тихий океан, между прочим!
- Ну, если через океан! Ладно! Разве что попробовать! А то обидно! В руках держала, а не попробовала!
Николай разлил, выпили за знакомство. После третьей разговорились.
Даму звали Еленой. На вид лет тридцать пять-сорок. Замужем. Муж хороший, не пьет, зарабатывает, хозяйственный. Но, уж больно серьезный! Улыбки не выпросишь! Да и жадноватый! Взрослая дочь-студентка, уже год ходит с парнем. Парень тоже хороший, студент, дочку любит! Дай Бог, скоро поженятся!
Николай рассказал про своих. Признался, что про внука приврал. Тоже надеется, но сын с женитьбой тянет, а может и вообще не хочет!
Оказалось, что оба они едут отдыхать, оба в санатории, только в разные города. Выпили за хороший отдых и вино закончилось. Николай метнулся было к проводнице, но вина и у нее не оказалось, только пиво, да паленая водка.
В купе стало как-то грустновато. Пассажиры смотрели в окно, думая каждый о своем.
Женщина думала о том, что ее ждет дальше в жизни, ей представился только что родившийся внук, который уже «агукал» и тянулся к ней крохотными ручонками. Но внука еще не было и от этого становилось еще тоскливее. Медленно и нерешительно выкатилась первая крупная слеза, которая была тут же безжалостно раздавлена и утерта душистым носовым платком.
«Дурак, я! Ой, дурак! - корил себя в это время Николай. – Влил в бабу пузырь, а сам ничего! Она и взгрустнула! Вон, слезу даже пустила … !».
- Ну, что! Надо переодеться, постели застелить! – бодро сказал он.
«Как же! Так я тебе и переоделась! Держи карман шире! – нервно рассуждала в туалете Елена. – Видали мы, таких! Шустрых!».
Однако, в результате всех этих целомудренных суждений и праведных сомнений, под коротким легким халатиком оказались лишь одни трусики, представляющие из себя две хитро сплетенных веревочки. Бюстгальтер был нервно отправлен в сумочку, остальные пятнадцать минут ушли на макияж, насколько это было возможно в трясущемся вагоне.
В это время, в купе судорожно переодевался Николай. Вообще-то, оба они не переодевались, а скорее раздевались. У Коли была в запасе одна хитрость, которой его научил старый друг, страшный выпивоха и бабник Саня Чуркин.
«В купе-то тесно! Ты этим и пользуйся! – инструктировал он в свое время Николая. – Ну, вроде не разойтись вам там вдвоем! Протяни ручонки-то, прижми ее как-нибудь там по-хорошему, возьми ее там слегка за что-нибудь, этакое, вроде бы случайно! А потом реакцию смотри! Если сразу по морде – один вариант! Пустой номер, спокойно ложись спать! Если мягко отстранится, с улыбкой – другой вариант! Если сразу набросится – лучше тоже спать ложись, а то потом не вылечишься! Сейчас, дорого это все, лечение-то! И главное, говори, говори, говори без умолку! Бабу заболтать надо! Они ушами любят … !».
Прошло еще несколько минут, дверь купе с треском отодвинулась и на пороге появилась Прекрасная Елена, в коротком цветастом халатике и с распущенными волосами.
- Вот и я! – произнесла она игриво и попыталась пройти на свое место. Ранее обученный Николай встал, и как бы намереваясь выйти, перегородил ей проход. Тут вагон сильно тряхнуло, дама, пошатнувшись, упала на сиденье, а сверху на нее навалился, сам не ожидавший этого Николай.  
Поезд выравняло. Николай с трудом сполз с женщины и поправил рукой задравшийся чуть не до плеч ее халатик.
- Извиняюсь! – пробормотал смущенно он. – Так тряхнуло! Я даже не ожидал!
- Ничего, ничего! – мягко улыбнулась дама, располагаясь в углу. – Вы же не нарочно! Правда?
- Конечно, не нарочно! – вытер вспотевший лоб Николай. – Так тряхнуло, что я даже, это….!  
Он сел на свое место. В купе стало тихо, только был слышен перестук колес на стыках. За окном, в вечерних сумерках мелькали привычные среднерусские пейзажи – покривившиеся домишки, покосившиеся заборы. Огромная деревенская псина яростно лаяла на катящее мимо чудище.
"Тяжело живет народ!" – задумался было глобально о стране Николай. Но, увидев обнаженные ноги напротив, задумался еще больше! Но, уже не о стране! Чужой толстый журнал, лежащий у него на коленях, предательски, сам собой, приподнялся.
- Может за детей, коньячку! – предложил он осторожно. – За детей можно и чего-нибудь покрепче!
- За детей можно! – неожиданно легко согласилась дама. – За детей, конечно!
При каждом ее движении полы халатика распахивались как занавес в театре и в сумраке купе, то появлялись, то исчезали, волнующие воображение икры и голени стройных еще пока ножек.
Оргия продолжилась далеко за полночь, допили вдвоем припасенные им водку с коньяком, начали и вторую, доставленную проводницей. Ночной разговор все не утихал, а наоборот разгорался все больше.
Говорили о политике и спорте, о ценах и коррупции, спорили о цветах и вкусах.  Николай рассказывал старые глупые анекдоты, путался и сбивался, забывал и начинал сначала. Она хохотала, как ребенок, слезы текли уже из обоих глаз полнокровными ручьями. Только теперь это были слезы счастья от встречи с таким замечательным, умным и интеллигентным человеком.
- Первый раз! Ты слышишь? Первый раз в жизни я выпиваю с незнакомым мужчиной. И где? В поезде! Ха-ха-ха! – безобразно пьяным голосом шепелявила дама.
Николай подливал и говорил, говорил, говорил, как учил Саня Чуркин. Он рассказывал про свою паршивую службу, про дурака - начальника и надоевшую жену. Жаловался на незнающего жизни сына, на свои болячки и мерзкие проделки этой змеищи подколодной - тещи.
Она в ответ показывала вздувшиеся вены на ногах, из-за чего и едет лечиться, жаловалась на боли в пояснице и постоянно скачущее давлении. Высоко задрав халатик и обнажившись донельзя, тыкала в глаз Николаю ногтями правой ноги – не грибок ли?
Заговорили о женских болезнях: миомах, эндометриозе.
- Щитовидку! Щитовидку береги! От нее все и пляшет! – грамотно предостерегал Николай.
Затем, прикрыв двери купе, приспустил штаны, взял спутницу за руку и приложил ее ладонь к своей правой ягодице.
- Чувствуешь!? – взволнованно дышал он. – Ну? Чувствуешь? Даже через трусы чувствуется! Уплотнение какое-то! Лет пять уже! Сидеть не могу! По - большому, извиняюсь, больно! Сил нет терпеть! Может рак, а?
- Тьфу, на тебя! Какой там рак!? Жировик обычный! Дай, погляжу еще! – приспустила она и трусы его. -  Ну, да! Жировик! У моей сестры такой же!
Поезд опять резко качнуло, попутчицу пошатнуло и вырвало прямо на постель Николая. Почти все, что он так тщательно приготовил к поездке, бессмысленной массой растеклось по белоснежному покрывалу.
Николай волоком оттащил даму в туалет, благо тот рас-полагался рядом. Елена стояла у раковины по пояс голая, а Николая отмывал ее грудь от прилипшей, вонючей жижи. Какие-либо страстные мысли голову его в тот момент и не посещали.
- Уйди! Уйди отсюда! Ну уйди, прошу! – еле дыша, прохрипела дама.
Николай вышел и вернулся в купе. Сходил в другой туалет, замыл там покрывало, сунул проводнице сотку, чтобы визгу не было, и получил новое белье.
Елены все еще не было. Он убрал остатки пиршества и сходил за кофе. Вскоре появилась обольстительница, молча залезла под одеяло, отвернулась к стене и притихла.
Николай некоторое время бессмысленно разглядывал ночь за окном, допил остатки паленой водки, закусив кофеем, разделся и, завалившись на свое законное спальное место, тут же захрапел.
Через полчаса он очнулся, и, будто вспомнив чего-то важное, протянул руку под столиком и погладил Елену по спутанным волосам.
Дама вздрогнула и убрала его руку.
- Не надо! – прошептала она. – Не надо! Поздно уже! Проехал ты, Коля!
      Не сильно понявший, чего там «поздно…», и где там «проехал …», Николай посчитал мужской долг выполненным и захрапел уже до утра.