Синоптики

Синоптики, они – как буддисты…
Ничего не знаю о современных, если таковые имеются. Возможно, они, подобно другим менеджерам, сидят теперь за стеклом, мечтая о способах заработка в Интернете. Если нет, – приношу свои извинения…
Я встречал синоптиков в Саянской тайге в конце 80-х, тогда все бывшие погранзаставы в этом районе (до присоединения Тувы там проходила государственная граница Советского Союза), были приспособлены под метеостанции. Жили и работали на них люди, – почти бессменно.
Почему именно сравнение с буддистами пришло мне в голову? Ведь и в христианской практике хватало всевозможных отшельников? Я не очень компетентен в этих делах, но мне представляется, что наши отшельники отдалялись от цивилизации не столько из любви к природе, сколько из желания над ней возвыситься. Это были грустные отшельники, думающие исключительно о высоком… А для истинного буддиста Бог или  Разум или Абсолют – он всюду, даже в земляном черве, и оттого буддист, как мне опять-таки представляется, должен быть радостным отшельником…
Возможно, я придумываю какой-то свой буддизм, но дело ведь не в букве, это официальные сторонники любого учения свято чтят написанное и уложенное, соблюдают законы и обычаи, а дух в это время витает не между ними, а там, где ему открыты сердца. Может, и ко мне залетел кусочек буддистского духа, и я подумал, что единение с природой непременно должно способствовать некоторому просветлению…
Мы, геологи, конечно, тоже жили с ней (природой) в единстве, но у нас были сроки, объёмы, качество и многое другое, что мешало спокойному созерцанию. Синоптикам же только пару раз в году вертолёт завозил солярку для дизеля, которую они очень берегли и экономили, и другие необходимые продукты и вещи. В остальное время они выполняли свои наблюдения, выходили на связь по радиостанции, слушали «Маяк», перечитывали завезённые книжки и – объединялись с природой…
А как иначе?
У нас был запланирован трёхдневный рейс с ночёвками на метеостанции Верхний Амыл. Там жил начальник с женой и ещё два молодых сотрудника. Мы оставили свой бортпаёк на поляне ниже домиков, а когда пришли туда вечером, – чтоб не ставить палатку и не готовить еду, – решили слукавить и воспользоваться метеорологическим гостеприимством. Начальник станции был и впрямь очень рад. Он даже расщедрился на драгоценную солярку, завёл генератор и продемонстрировал нам на натянутой простыне фильм «Баллада о доблестном рыцаре Айвенго». Потом были бесконечные разговоры. Метеорологов понять можно: свежий человек для них – событие. Но наша маршрутная работа отличалась от метеорологической тем, что мы испытывали усталость после дневного рейса, а наутро нам предстоял другой. Начальник станции с сожалением позволил нам уснуть часа в два ночи, а рано утром уже с нетерпением ждал нашего пробуждения. Он с удовольствием пожал нам руки и сказал приходить ещё, тем более, что начальник Тувинской экспедиции, ищущей неподалёку золото, как раз собирался заглянуть к нему в гости и привезти самогонку. Так что следующая ночь обещала выдаться повеселее… В моём напарнике – сезонном рабочем – шевельнулись тени соблазна, но я твёрдо принял решение поставить свою палатку и спать в ней. Что и говорить, мои производственные амбиции не позволяли мне тогда достичь полного единства ни с природой, ни с общительными метеорологами…
Мы вдвоём посидели у костерка, съели суп и залезли в спальники, но вскоре издалека донёсся звук танковой атаки, и мимо нас промчался тяжелый вездеход ГТТ. Это начальник золотоискателей ехал в гости к синоптикам со своей самогонкой. Вездеход заглох у ворот станции, и мы уснули, но на рассвете, часов в пять утра, я сквозь сон услышал приближающийся к палатке топот. Кто-то нёсся с горы, не думая останавливаться. Я не успел как следует испугаться, по освещённому утренними лучами брезенту захлопали растопыренные ладони начальника метеостанции и послышался его по-мальчишески восторженный голос: «Мужики! Подъём! Слушайте, слушайте!.. – он на мгновенье примолк.. – Птичка!»…
Птичка и впрямь заливалась звонкой утренней песней, очень гармонирующей с утренней росой и лучами. Я вылез. Начальник стоял у палатки, в упоении подняв палец, и радостно улыбался, словно в этой песне заключалась для него вся жизнь. Самогонка, конечно, великая вещь, но кому из менеджеров даже после неё пришло бы голову бежать по утренней росе за полкилометра, чтобы поделиться с чужими людьми  неслыханной радостью: пеньем утренней птицы?
Вездеход стоял возле домиков, важный гость синоптиков отдыхал после тяжёлой ночи, ему было не до птичек. Нам тоже пора было собираться в рейс до нашего лагеря. Главный синоптик простился с нами с сожалением. С виду ему было тогда лет 35, ни лица, ни имени его я не помню, а вот птичку вспоминаю всё чаще. Здорово она пела!
Другой синоптик, с которым мне пришлось пересечься на реке Абакан, был похож на старичка-лесовичка. За шумом вертолёта мы не слышали рокота его моторной лодки, но едва стихли порывы ветра от лопастей, и мы, поднявшись с кучи выгруженных вещей, решили осмотреться, он появился из кустарника с трёхлитровой банкой в руках и говорил приветливо и без остановки. Пока я осматривался, двое моих рабочих успели приложиться к бражке и вышли из-под контроля. Вскоре банка опустела, синоптик завел лодку и увёз моих кадров к себе на метеостанцию, что стояла на другом берегу, в шести километрах ниже по течению. Я поставил палатку, привёл в порядок оборудование и провёл ночь в одиночестве. На рассвете синоптик вернул мне моих людей, и волей-неволей нам пришлось с ним подружиться.
Синоптик этот, будем называть его, скажем, Филипп Михалыч, жил на своей станции уже тринадцать лет и за это время лишь несколько раз, по крайней необходимости и ненадолго, выезжал в ближайший городок – Абазу. Зато к нему – летом на лодках, а зимой на снегоходах – нередко заглядывали друзья – прототипы будущих «Особенностей национальной …». Друзья подкидывали Михалычу всё необходимое, а у него всегда была припасена для них готовая фляга натуральной таёжной бражки, гармошка и «рыбные места». Правда, до посещения этих мест никто из друзей не доживал трезвым, поэтому никто их так и не видел… Такова была хитрость Михалыча: есть друзья, которые для пользы, чтоб чего-нибудь с них взять, а рыбки – это друзья настоящие. Если он сам и кормился иногда ими, так то – только по необходимости, и не теряя уважения. Зачем же выдавать случайным людям настоящих друзей? Поэтому Михалыч во время визитов всегда услужливо старался возле фляги: подливал, расхваливал, успокаивал, мол чего там, конечно, покажу местечко, сейчас только вот, чуть стемнеет, а то рыбку перепугаем. Надо попозже, попозже тут самый лов… Утром, то есть ближе к следующему обеду Михалыч виновато разводил руками: «Перебрали малость вчера, вот все и уснули. На рыбалку собирались, вроде… Вот, блин! Ну, наливайте по маленькой! Сегодня точно местечко покажу!»
Сам он не «срубался» от бражки, а «уложив» друзей, проводил ночь в каких-то хлопотах. Я сам был свидетелем такой рыбалки, когда мы заночевали у него между маршрутами. Вообще, Михалыч никогда ни пил, ни ел, ни спал в полном «человеческом» смысле этих слов. Он только иногда чего-нибудь «перехватывал» и изредка отдыхал часик-другой, всё остальное время суток проводя в движении и разговоре – если не было слушателей, Михалыч разговаривал сам с собой, с вещами, за которые брался, словом, – с  природой.
Рассказывал он всякие интересные истории про лесных жителей, а однажды я завёл с ним разговор о семействе Лыковых, найденном лет шесть назад в самых верховьях Абакана. В то время, когда я работал на этой реке, в районе лыковского убежища уже действовала буровая база минусинской экспедиции. Буровая называлась Каир-суг по названию впадавшей в Абакан речушки или, в обиходе, – Каир. Однажды один из знакомых вертолётчиков так и передал диспетчерам: «Я, борт такой-то, лечу с Таштыпа на Каир…», – что вызвало некоторое замешательство в обслуживающих полёты органах безопасности… Там же, на «Каире», был открыт радоновый источник, настолько полезный, что лодочники из Абазы стали возить на этот «дикий» курорт через многочисленные речные пороги всех желающих исцелиться – примерно за одну среднемесячную советскую зарплату. От семейства отшельников, из которых когда-то были лично знакомы с цивилизацией только его основатели, ушедшие в тайгу в 30-е годы, – так вот, от семьи Лыковых после вторжения оставались в живых только Агафья да, кажется, один из братьев. Говорят, цивилизованные люди занесли в этот регион микробы, против которых у отшельников не было иммунитета. Я думаю, помимо микробов, занесли они туда и некую душевную смуту, которая более губительна для неадаптированного человека, чем иные микробы.
Но журналист Песков, первым ухватившийся за открытие и взявший на себя обязанность курировать отшельников, время от времени навещал таёжный уголок, иногда отбирая у нас вертолёт. Обо всём этом я и завёл разговор с Михалычем, но тот сразу же «опустил» московского журналиста, сообщив, что он лично… ночевал у Лыковых в 1966 году, и другие «таёжные люди», кому это было «положено», тоже знали об отшельниках и помогали им по мере возможности. Так что никакого открытия в 81-м и быть не могло, просто добрались до тех мест «кому не надо» и подняли шумиху…
Когда мы виделись в последний раз, Михалыч, не переставая говорить, оттеснил меня в сторону и сообщил по секрету, что у него есть свой радоновый источник, ещё лучше, чем на Каир-суге, прямо за метеостанцией… Нынешние синоптики, то есть, пардон, менеджеры, конечно, такую находку давно бы проинвестировали, приватизировали и, достигнув консенсуса, грубо говоря, продали… Михалыча при этом похлопали бы по плечу, мол, спасибо, батя… А тогда он не знал, на что решиться и хотел посоветоваться со мной: говорить про источник людям или нет? Почему именно со мной – я не знаю, может, он во мне сквозь тогдашнюю комсомольскую чушь разглядел какие-то отшельнические корни? Я, кажется, посоветовал сказать, – мол, неплохо будет, здесь ближе от города, люди станут приезжать и… прочий пионерский бред. Михалыч внимательно меня выслушал, сам привел многочисленные доводы в пользу моего соображения, покивал головой, почти окончательно и бесповоротно решился, потом куда-то отбежал, вернулся и сообщил, что хрен кому и когда он покажет свой источник…
Как думаете, показал?

Ноябрь 2012.