Меренга

Вахтовка ГАЗ-66 зарылась в темную воду речки Меренга безносой мордой и больше не подавала признаков жизни.
Нас, сидевших в фургоне, крепко тряхнуло. На смену урчанию мотора пришел шум реки. Приехали…
- Приехали, – спокойно сказал бурмастер Валера, заглядывая в кормовую дверь фургона,- самим не выехать. Надо идти до поселка, трактор искать.
«Коробочка» была полна народу, однако всем идти явно не имело смысла.
Кроме бурмастера, который был старшим по должности в нашей компании оттрубивших вахту, была нужна пара добровольцев, в сопровождение, так как описываемые события происходили в Колымском крае, около 11, хоть и светлой, но все-таки ночи. Впереди была довольно полноводная река и километров двадцать пути по лесотундровой дороге. Короче одному идти нельзя.
Все это излагается столь подробно для того, чтобы подчеркнуть – участие в ночном походе я пожелал принять исключительно из чувства долга, а отнюдь не по мальчишеской удали.
С Валерой мы были почти ровесники – он приехал в Дукатскую ГРЭ молодым специалистом из Томска за год до моего приезда на «дипломную» практику, сдружились на участке Ирча - и поэтому он принял меня в компанию безоговорочно.
Второй сопровождающий – коренастый квадратный помбур Андрюха – был бы просто незаменим, подвергнись мы с бурмастером нападению дикого зверя или лихого человека. Было дело, мы с Андрюхой чуть не сцепились на ножах в начале вахты, но разум тогда победил наши первобытные порывы…
…Вы понимаете теперь, что такая троица имела все основания для уверенности в успехе мероприятия.
Первый рубеж лежал у наших ног. Река, иссиня черная, катилась тяжело, как масляный поток, почти без плеска.
Мы не знали броду, поэтому нашли каждый по крепкому дрыну и пошли вдоль берега, рассчитывая на перекат…
Водила, раздолбай, промахнулся совсем чуток ! Взял бы малость левее – сопели б мы сейчас в вахтовке, похрапывали. Вода холодная, на вид глубокая, лезть неохота – хоть и в болотниках. И что там еще, на дне… Пару раз в воде на мелководье, прямо под ногами пролетело не то полено затопленное, не то горбуша с нереста. Но водная часть пути закончилась без приключений, даже и не забрызгались всерьез. Помахали ожидающим спасения коллегам и вышли на грунтовку…
…Ах, какая это была сказочная грунтовка ! Песчаная, плотная, подсвеченная лунным светом…
Не знаю уж, почему, но у меня возникла какая-то идиотская ассоциация с Палермо… Почему Палермо ?... Темно-синее небо, Луна огромная, совершенно не среднеполосная, сиреневые гольцы за лесом, лиственницы вдоль почти белой грунтовой дороги, ветерок свежий, но не студящий, с запахом смолистым… С чего я взял это Палермо ! Мужикам, конечно, говорить не стал… Идем себе молча, вдыхаем таежный аромат, наслаждаемся…
…Минут тридцать в полной тишине…по абсолютно пустой дороге…никого не трогаем…
…Медвежье ворчание нельзя перепутать ни с чем. Мурашки по коже – очень слабое ощущение. Мы встали спина к спине, отважные первопроходцы Севера, и вынули ножи.
Тишина. Не убирая ножи, пошли дальше.
Ворчание повторилось. Недовольное ворчание.
Мы остановились. Андрюха сказал, с сомнением:
- Студент, ты пой погромче, он тебя испугается.
Ни до, ни после я так не орал на марше. Даже в качестве запевалы на офицерских сборах. Это был незабываемый концерт. Валера, вчерашний студент, знал те же песни, что и я. «Глобус» сменялся «Бригантиной», «Бригантина» - «Ванинским портом», параллельным курсом перемещалось звериное подрыкивание…
Когда, часа через три с половиной, впереди показался мост у въезда в совхоз Меренга, мы уже изнемогли. Видимо – и медведь. Он замолчал.
На смену рычанию из леса - пришел рев магнитофона с моста. «Арлекино, Арлекино… Хахахаха-ха, хахаха, хаа !!!» Пьяные подростки с азиатскими лицами облепили перила моста и сосредоточенно курили «Беломор».
Меренга – орочонский, а может – эвенский совхоз, специализирующийся на КРС, а проще – коровах. Очень современный совхоз, с улицами, фонарями, пятиэтажными домами. Мы попали в абсолютно цивилизованный мир, едва перейдя мост.
Валера, отдышавшись, спросил у пацанов:
- А медведи тут у вас водятся ?
- Да, медведица с медвежатами вторую неделю на помойке. Там, откуда вы пришли (так беззаботно, как о само собой разумеющемся…).
- А трактор у вас можно найти ?
- Это тебе к директору надо, - и взмах в сторону второй от моста пятиэтажки.
В темном подъезде решили стучать в первую дверь на первом этаже. Не успели. Дверь на той же площадке, у нас за спинами, распахнулась.
- Не стучи, однако, директор плохой человек. Заходи сюда, что случилось ? – смуглый пьяный житель леса стоял на пороге своей квартиры в майке и трениках.
Объяснили. Впрочем, он выслушал нас не раньше, чем напоил голубоватым рисовым «Хошимином» и накормил мясом в абсолютно пустой комнате, с одинокой лампочкой под потолком на витом шнуре и чьей-то шкурой – на полу. На ней и пили-ели.
- Три трактора в совхозе, - сказал житель леса, - один был на ходу, видел. Пойдем смотреть.
Они стояли вдоль главной улицы, освещенные фонарями. Кое-какие надежды внушала одна «сотка» - с виду целая, даже краска не облезла. Два других никуда не годились даже на первый взгляд, так как были раздеты полностью. Один без ходовой, второй без кабины, капота и двигателя. Однако, при ближайшем рассмотрении, «сотка» оказалась внутри совсем пустой – без рычагов, сидений, приборной доски. Муляж, короче.
Мы стояли посреди улицы, потеряв всякую веру в цивилизацию. Но наш проводник не огорчился. Он оживленно сообщил о наличии рядом с совхозом базы леспромхоза, на которую приезжает ночевать водитель ЗиЛ-157, в просторечии - «Захара».
База леспромхоза представляла из себя двор за глухим деревянным забором, из-за которого виднелась крыша избы. Свет в избе не горел, а уличное освещение сюда не дотянули, по причине ведомственных противоречий. Все это слегка напоминало затерянный среди лиственниц разбойничий скит.
- Только стучать в калитку ты будешь ! – сказал лесной житель и отступил мне за спину. Он явно принимал меня за главного в нашей троице, ориентируясь по новому энцефалитному костюму, длинному охотничьему тесаку и единственной на троих бороде…
Честно говоря, мне было уже все едино. Бессонная ночь брала свое, к этому прибавился выпитый «Хошимин». Я уверенно пошел к калитке, но постучал по-московски аккуратно, с учетом позднего, а может уже и слишком раннего времени, как будто моей целью было не разбудить хозяев, а просто обозначить свое присутствие.
- Кто ж так стучит ?! – проводник наш выскочил у меня из-за спины, шандарахнул в калитку всем своим худым тельцем, снова спрятался: - Теперь говори, однако.
Калитку отворил здоровенный небритый мужик в семейных трусах и телогрейке, смуро на меня посмотрел и сказал, в ответ на мою просьбу вытащить увязших путников:
- Да пошел ты (пи-и-и-и), никуда (пи-и-и-и) не поеду.
Сонно так сказал, без особых эмоций.
Мой ответный спич сводился к тому, что если мужик-сибиряк отказывает в помощи попавшим в беду среди ночи, то он не мужик, не сибиряк и вообще, наверное, москвич. Потом я артистично сплюнул ему под ноги, повернулся и пошел прочь. Спутники мои поплелись впереди меня, выражаясь совсем не литературно. Стало очевидно, что наш рейд оказался просто прогулкой по ночной дороге, и вариантов больше нет…
… «Захар» догнал нас так быстро и неожиданно, как будто мужик выбил им ворота, а одеться вообще забыл. Во всяком случае, под телогрейкой на нем была только майка, а на ногах – тапочки.
- Куда ехать то ?
…Сработало мое страшное ругательство !
Попрощавшись с ликующим совхозником, мы с Андрюхой полезли в кузов, а бурмастер Валера – в кабину. Приключения заканчивались, начинались спасательные работы.
Ночь шла на убыль. Черные, отсыревшие росой, лапы лиственниц проносились у самого борта кузова, дорога совсем уже не напоминала Палермо, наползали серые предутренние облака. Мы в полусне курили, держась за борта и опираясь друг на друга, чтоб поменьше трясло и бросало. Впрочем, ехать – не идти - было совсем недалеко. Только и успели покурить, как вылетели к перекату, и впереди слева, за серой в занимающемся утре, как бы даже успокоившейся, полосой речной воды уже виден был черный на светлой прибрежной гальке вахтовый ГАЗ-66, сонный и тихий, досматривающий последние, самые приятные грезы, как и его терпящие бедствие пассажиры внутри задранного в небо, пропахшего табаком, рыбой и перегаром фургона...