Она входит, осторожно перешагивая через порожек и ощупывая стену, прячет за ухо прядь седых волос, запахивает теплый халат и упирается взглядом в стенку, - плохо видит:
- Ох, Галечка, это опять я, - слышу всегда.
- И сколько вам дать сегодня? – уже вынимаю кошелек из сумки…
Ну, да, Комп, пожалуй, вот так и начну свою зарисовку о нашей соседке Надежде Борисовне, - опять вчера приходила занимать деньги, когда я только-только подсела к тебе, помнишь? Ну, конечно, ты всё помнишь… если не выберу и не нажму «delete». Да, кстати! Надо написать о том, что приходит она…
А приходит она к нам каждый месяц, сразу после тринадцатого, - знает, что в этот день мы получаем пенсию, - вот и сегодня… А я, между прочим, после утренних хлопот, только-только уселась за компьютер. А я только-только собралась с мыслями, чтобы закончить четвертую главку, но вот:
- Ох, и не знаю, - медлит Борисовна, словно рассматривая обои и только теперь соображая: сколько ж попросить-то? – А-а, давай тысячу, - машет рукой и еще раз запахивает халат.
Открываю кошелек, вкладываю ей в руку купюру. Ох, хотя бы взяла ее и ушла! Не надо бы сейчас… не хочу сейчас!.. опять её рассказа о новой двери? Но увы, уже слышу:
- И как тебе наша дверь новая?.. Красивая говоришь, - и её интонация уже набирает разбег, чтобы еще раз рассказать о двери.
А дело в том, Комп, что её дети сменили недавно входную дверь, и вот теперь она каждый раз!..
- Еще и крепкая, говоришь? Ну да, да. Мы ж в кредит её взяли, сын будет расплачиваться, - пытается найти мои глаза: - Хотя и как он будет это делать? Пьет же, собака. - И интонация её меняется: - Да и дочка закладывает. Правда, закодировалась вчера, может, не зря, а?
И, не найдя моих глаз, снова смотрит в стену... Да сочувствовую я ей, Комп, сочувствовую! И тогда ахала, охала, а сама… Знаешь, нехорошо это конечно: человек выкладывает тебе душу, хотя бы и про дверь, а ты… А я всё ждала: когда ж уйдет-то? Но она вдруг всплеснула руками:
- Га-алечка, а ты слышала про Аньку-то? – Нет, не слышала я про Аньку потому, что, честно говоря, даже и не знаю её. – Она же щенка себе дорогого купила на базаре от маленькой собачки! Принесла домой, накормила, потом легла так-то на кровать, а его и положила себе на грудь. Она ж одна живет, хочется ей, что б рядом живое что-то было. Ну вот, легла она, значит, смотрит на этого щенка-то, а тот – на неё. И прямо в глаза Аньке смотрит-то! Да так, что не отрывается. Напугалась Анька этого его взгляда да к ветеринару. – Снова заправляет свои седые пряди за уши. - Принесла ему этого щенка, а тот как глянул!.. И оказалося, что и не щенок это вовсе от маленькой собачки, а самая настоящая крыса. И глядит так на Аньку потому, что ждет, когда та уснет, а как только уснет, так сразу в горло ей и вцепится. И загрызет. – Борисовна всплескивает руками, опускает голову, стоит какое-то время, слушая мои удивлённые ахи, а потом, так же неожиданно, как и начала, заканчивает: - Ну, ветеринар, значит, и усыпил эту собачку-то. – Я снова издаю междометия, а она уже говорит: - Спасибо тебе за деньги, спасибо. Пойду я. Когда снова приду, ты уж не откажи.
Да не откажу я ей, Комп, не откажу! И её рассказ об Анькиной крысе приняла как расплату за эту тясячу, и под локоть тихонечко направила к двери, приговаривая: осторожней, мол, осторожней, не разбейте лоб, у нас же двойная дверь. Но когда ушла!.. "Уф! Ушла. Радость-то какая! Теперь – к тому, что наметила. Итак, я хотела закончить главку словами Набокова: «Мне думается, что смысл писательского творчества вот в чем: изображать обыкновенные вещи так, как они отразятся в ласковых зеркалах будущих времен…»
Но все крутилось, кувыркалось в голове: собачка маленькая… щенок… крыса… снова щенок с пристальным взглядом… ветеринар со шприцем… Блин! Как же выбросить-то, стереть всё это из головы? Ах, если б, как в компьютере: выбрать -«delete» – и-и всё! Но, увы.
И вот сегодня ночью влетело: да просто напиши об этом, может, как раз для этих самых «ласковых зеркал» и пригодится?
