Мороз на улице явно больше сорока градусов. Массивные и высоченные металлические ворота и такой же металлический забор, окрашенные половой коричневой краской, покрылись сплошным слоем мелкого инея, отчего пропускной пункт из рабочей зоны в жилую стал напоминать огромную порожнюю емкость нефтеналивного танкера, до этого перевозившего россыпи мелких алмазов. Целый час в этом контейнере без крыши нарезали круги два заиндевелых человека.
Учитывая то, что одеты они были по местной «блатной» зоновской моде, в чёрные обтягивающие мелестиновые штаны и начищенные до блеска сапоги с ушитыми голенищами, выдержать этот час было им не очень просто.
Один из них был заведующий зоновской столовой с достаточно необычной фамилией Роот, а другой - кубовщик этой же столовой с ещё более необычной фамилией Сявынцай. Эта прогулка на свежем воздухе была им наказанием за невовремя согретый кипяток, понадобившийся для рабочей зоны. Дежурный помощник начальника колонии, сокращенно ДПНК, майор Майструк отдал приказ, но кто-то невовремя его передал, кто-то не поспешил наполнить кубы для кипячения водой, кто-то не поторопился включить их на полную мощность, и вот результат: дежурный помощник воспылал гневом. Оглядев их непредназначенные для таких прогулок укороченные бушлатики и цивилиные лёгкие шарфики, он решил, что часа для сатисфакции им вполне хватит. Ну на самом деле, не лишать же зону заведующего и кубовщика из-за двух чанов кипятка. Ведь, чего доброго, замёрзнут или заболеют серьёзно. Вот и скрипели своими модными сапожками два жулика, проносясь от одних ворот до других короткими пробежками. Хрустели снегом под нашими окнами и не давали мне сосредоточится на написании строёвки в столовую.
Всё же есть в нас, в украинцах, что-то такое от природы, что тянет нас не только к перемене мест и бесконечному упрямому несогласию со всем миром, но и к зелени. Хочется отгородиться от мира цветущим оазисом ярких цветов и тенистых садов. Самые первые сады в наших суровых краях разводили именно переселенцы с Украины. И сейчас эта тяга явно или скрыто, но проявляется в каждом из нас. Знаю это и по себе. Где бы я не жил и в какие ситуации я бы не попадал, но всегда неизменно обустраивал свою жизнь, выстраивая защиту из сливовых и вишнёвых деревьев, декоративных пальм или уж совсем за неимением таковых, обходился хотя бы парой домашних цветов в декоративных горшочках, не дающих заболеть глазам снежной слепотой. Да хотя бы просто реанимировать и возвратить к жизни беспризорный чахлый кактус, и то дело! Зелёный цвет живых листьев, это лучший витамин для глаз в такие серые зимние дни.
Вот и сейчас на подоконнике стоял большой керамический горшок с выращенным мной за год высоким цветком. Я не знал его названия, потому что, случайно попав в кабинет, где сидели две женщины-экономистки, просто своровал отросток и выходил его неустанной заботой на непросматриевом с улицы конце окна. Потому что никому в зоне не разрешалось заниматься разведением цветов и других растений. Боялись, что изворотливые жулики могут так взрастить и что нибудь из наркотических экземпляров трав. Они были только в учительской вечерней зоновской школе и в кабинете у вольнонаёмных бухгалтеров и экономистов. На мои цветы посещавшие нарядку «дубаки» смотрели сквозь пальцы. Ночному нарядчику позволялись некоторые вольности. Прапора и летёхи из роты охраны и сами частенько забегали в нарядку погреться и попить чайку. А то и пропустить для сугреву души что нибудь и покрепче. Подальше от глаз начальства.
Но вот ударил мороз, и цветок потихоньку стал тоже замерзать. Рамы на окнах были одинарными и, как я его не придвигал ближе к обогревателю, кинжальный холод от стёкол всё же доставал его нежную зелень. Цветок был видимо очень теплолюбивым. Сначала медленно поникли и опустились до этого бодрые листья. На следующий день искривилась и безвольно наклонилась верхушка цветка, а потом он и вовсе опустил верхнее соцветие головкой вниз. Словно раненный боец, всё ещё пытающийся стоять на ногах, но уже лишённый сил для гордой осанки. Ещё пару таких морозных дней и он бы точно переселился в эдемский сад, чтобы услаждать зрачки бестелесых праведников, гуляющих по дорожкам, усыпанным алмазами, аквамаринами, изумрудами и рубинами. Что делать, я не знал. Разводить цветы на северном полюсе меня никто не учил. Да честно сказать, я и на южном не сумел бы их разводить. Это был чистый кураж, душевный протест или, может быть, душевный порыв и стремление из последних сил сделать мир светлее и краше. Даже в таком поганом месте, как эта зона, стоящая на тысячелетнем сибирском болоте.
Скрипнула дверь и в мою небольшую комнату вместе с клубами пара, стелящимися по полу, ввалились окончившие свой срок «штрафники», завхоз Роот и кубовщик Сявынцай, для особо избранных проходящий по кличке Сява. Их неприспосбленная для таких температур одежда: и шапки, и сапоги были покрыты белой изморозью, и даже на побелевших щеках и бровях серебрились мельчайшие кристалы инея.
- Серёга, братан! – непослушными зубами отстучали они, словно выдали в эфир сообщение азбукой морзе, - налей горячего чайку, будь человеком, - и, не спрашивая разрешения, плюхнулись на лавку и стали стаскивать свои фасонистые сапоги. Надетые на один шерстяной носок, они бы явно не спасли от обморожения, продлись прогулка ещё с полчаса. Я поставил на столик литровую банку с водой и бросил в неё самодельный кипятильник, сконструированный из двух пластин нержавейки. Свет в комнатке немного притух от такой непосильной нагрузки, но через минуту чай уже запаривался надёжно и заботливо прикрытый фольгой из обёртки этой же пачки чая. Минут через десять они пришли в себя и уже с весёлой самоиронией вспоминали свою беготню по пропускному стакану и грели внутренности крепким чаем, по очереди отхлёбывая из кружки чёрный, как дёготь, напиток.
Я поддерживал компанию, но старался много чифира не пить, пары глотков мне всегда было достаточно. Претила мне эта нарочитая показуха и демонстративное выпячивание своего статуса. Заядлый чифирист - это почти синоним такого понятия, как «бывалый зэк». Мне это было абсолютно не нужно, хоть я и признавал полезность этого напитка в определённых житейских ситуациях. Я иногда отхлёбывал из кружки чай и задумчиво созерцал мой замерзающий цветок, прикидывая варианты, куда бы его поместить в этом тесном помещении так, чтобы ему было тепло и при этом чтобы он не мешал быстро доставать карточки и дотягиваться к папкам.
Кубовщик проследил направление моего взгляда и, созерцая цветок, констатировал: «Замёрзнет к чёрту. Взбодрить его надо, немножко подлить чифиром, тогда отойдёт. Точно знаю!»
«Ну-ну», - подумал я про себя, - «давай, заливай, меня на этой мякине не проведёшь, представляю, как я буду по-дурацки выгледеть, поливая цветок чифиром, вся зона потом будет месяц животы надрывать, в тридцатый раз слушая историю о моих садоводческих экспериментах. Меня и за цветок-то подкалывали, а уж за чифир размотают дай Боже!» Но вслух, скривив саркастическую улыбку я добавил только: «Ага, чифиром полить и сметаной помазать!»
- Да нет же, я серьёзно тебе говорю, попробуй, увидишь сам, - без тени улыбки повторил Сява и стал натягивать сапоги.
Когда они удалились, я ещё раз задумчиво осмотрел цветок. «А чем чёрт не шутит?,- думал я.- Вдруг и на самом деле это не трёп? Надо всё же полить, получится, так получится. А не получится, так и ничего страшного. Ни кто же не увидет этого кощунства над этим почти ритуальным напитком». Я задумчиво вылил остатки чифира в горшок и потащил написанную строёвку в столовую и хлеборезку. Не помню , чего я там делал и где ходил ещё, но когда вернулся назад через пару часов, то не поверил сам себе. Цветок на подоконнике стоял, по образному выражению прапорщика Решкина, «как хрен в крапиве», и мне даже показалось, что я вижу как соки пульсируют по венам потемневших листьев. Сявынцай не обманул, средство сработало. Не зря жулики с таким трепетом относились к этой амброзии. Тогда это меня очень поразило.
Зима ещё долго не отпускала свою хватку. И я регулярно раз в три дня поливал цветок крепким чаем. Только со временем стал я замечать, что растение постепенно становилось настоящим зоновским чифиристом. Если раньше хватало ему дозы на самом донышке кружки и оно прекрасно чувствовало себя пару дней, то впоследствии оно стало сникать уже через сутки, а потом и вовсе через несколько часов. Как настоящий наркоман, оно требовало увеличения дозы и уменьшения времени между приемами. Как я потом с этим не пытался бороться, всё равно ничего не мог сделать. Никакие регулярные поливы и смены грунта не заставили его принять прежний бравый вид. Так я и ушел на условно-досрочное освобождение, оставив своим последователям этот странный цветок, который я сам и испортил, пытаясь сделать как можно лучше...!
Прости мне Господи и это моё невольное прегрешение...!
