МУРКА

Раз пошли на дело… Я – и Борька Косорылов. Подельник мой, значится…
Нет, раньше фамилия у Борьки была Рабинович. Но он поменял ее. «Не хочу светиться», - сказал. Ну, и выбрал более благозвучное погоняло…

Есть у масонов, например, три градации – Мастер, Подмастерье и Ученик.
Так вот, Борька наш – хоть и бабник, как поется в популярной песне, а даже до уровня Подмастерья  не канает. Так, шестерит потихонечку. Ума-разума набирается, руку набивает. В основном о рожи случайных прохожих, что мешают – что греха таить – нашим делам-делишкам…

Словом, пока домушник из Борьки – никакой! Так, на стреме постоять. Ну, еще баулы-мешки с барахлишком на адрес оттаранить. Когда фарт попрет.

Ну, стало быть, сорвались мы с хазы – и на дело!

И тут мне – как назло – выпить захотелось. Для куражу, значит. Ну, или для востроты глаза.Для рук мастерства. Чтобы отмычкой, значит, проворнее орудовать.

Я только на Борьку глянул – тот все понял! «Завсегда готов»,- говорит.

А по пути – ресторан. Шикарный такой. То ли «ЛИДА», то ли «ЛИДО»… Последняя неоновая буква не горит толком. Мигает себе. Нам, значит, подмигивает…

А чего нам намекать, коль мы с Борькой уже созрели? Минут пять как назад.

Швейцарцев-привратников у двери нету. Не те времена. Крызис на дворе. Наверное, и сократили вышибал. Подчистую.Без выходного пособия, небось.

Короче, заходим мы в заведение. Борька – к бару. И стойку сделал. Не хуже, чем та же легавая (тьфу-тьфу, не к ночи будь помянута). Ноздри у него так и раздуваются. Запахи впитывают. А глаза по полкам – зырк-зырк. Этикетки-ценнички так и считывает, запоминает.

Я же в залу направился…Столик выглядываю. Чтобы и на народ поглядеть, и себя показать…

И тут – мама ты ж моя родная! Кого ж я вижу, кого лицезрею?

За дальним столиком сидит деваха. Ну, сидит и сидит – мало ли гёрлов по кабакам шляется? Им что крызыс, что подьем энтой самой економики – одна сатана! Главное – чтоб клиент с денежками был. А все остальное – вторично!

Только дивчинка-то эта – непростая цаца. Хоть и спиной ко мне сидит, а я ее враз просек. Как рентгеном просветил.

Это ж Мурка! Мой Муреночек!

Ишь ты, в кожаной тужурке восседает. То ли от Версача, то ли от Валентина… Один хрен –от какого-то там кутюра, значит…

Ну, с Муркой этой меня не только шашни там всякие связывали. Типа, любовь-морковь-лямур-тужур… Хотя и этого  тоже хватало. Порой с избытком.Баба-то она – в самом соку! Апельсиново-банановом.

А, в основном – она, Мурка, наводчицей знатной была. Вотрется в доверие к нянькам на детской площадке. Они, гувернантки, ежели по-научному, дитяток выгуливают. Не своих. А тех, у кого папашки – Буратинки богатенькие. А их жены – Мальвины крашеные, которым недосуг (мне тоже не до них, ежели что) своими отпрысками заняться – надо по салонам красоты скакать да шопинги всякие делать…

Так вот, Мурка с няньками базар заведет,  на любую тему с ними перетрет… Ну, а заодно и выудит – кто и где живет, чем промышляет в этой жизни, как насчет тугриков в заначке…

Картинку срисует, словом, точную. Мне только и делов – открыть дверь, подойти к комоду, открыть второй ящик сверху и взять пачку «зелени». Или побрякушки золотые из шкатулочки, что в будуаре хозяйки на трельяже валяется…

Да, Мурка, классная ты бабенция была! Во всех смыслах. И по женской части, и по делу воровскому…

А вот – скурвилась! Начисто!

Разве ж не ты «спалила» нашу хату воровскую, сдала нас всех на корню ментам? Нееет, не ты… Так мы тебе и поверили! Доказательств – как мака на бублике!

Еле успели мы тогда ноги сделать! А кое-кто и на кичу отправился – с муркиной, так сказать, легкой руки…

Подхожу я к столику. «Здравствуй, моя Мурка, здравствуй, дорогая», -  тихонечко так говорю. Не в полный голос. Потому как знаю: под кожаной тужуркой у моей зазнобушки – шпалер. Заряженный. Так, на всякий случай…

Узнала меня Мурка. Бровки испуганно взметнула вверх. Но – надо отдать должное – виду не подала, что струхнула. Фасон держит.

Ну, и ладно. Подсел я к ней. Руки ее коснулся. И проникновенно так говорю:» Разве ж я тебя не лелеял? Неужто не покупал тебе разные бранзулетки – и на грудь твою высокую, и в уши точеные, и на пальчики твои шаловливые?.. А ты…»

Вижу, заелозила Мурка. Даром, что квакнула стакан «отвертки» - ее этой дозой не проймешь! Только храбрости прибавилось. И тут – всего от нее ожидать можно.

Она мееедленно так к карману  кожанки своей потянулась. Но и я – не промах. На опережение сработал. «Перо» у меня всегда наготове – ежели случай какой нештатный выдастся.

А тут – как раз такая ситуация…

Короче, ткнул я ножом в левое подреберье. Туда, аккурат, где у Мурки родинка имелась…

Борька мой с двумя стаканами вискаря подошел и… застыл, как статуй.

А Мурка… Она медленно сползала с плетеного стула на пол…

«Выпьем, Боря, Выпьем, Рабинович-ибн-Косорылов за упокой нашей Мурки, - сказал я.- Finita la comedia...»