Я никогда не влюблялся в женщин… И женщины не влюблялись в меня. Так, иногда… – сиюминутное влечение, холодное прикосновение… А потом… равнодушие и пустота. Но моя хозяйка!.. Она очаровала меня в первую же минуту знакомства: подсела с бокалом вина и доверчиво прислонилась коленями. В тот счастливый миг я увидел в её глазах себя, я увидел мерцание страстного пламени.
Каждый вечер хозяйка садилась напротив, в уютное кресло, и печально смотрела на пламенеющий в топке огонь. Огонь догорал, а она всё смотрела, смотрела, смотрела… зябко кутаясь в плед.
Что искала она в моих догорающих углях? Может, грезила о минувшем, об угасшей когда-то, истлевшей безумной любви? Я её согревал, но не мог отогреть опустевшую душу, я в бессилии вспыхивал, и под утро совсем угасал.
Что любовь… Сладкий миг вожделенья и неги.
Всё сгорает дотла, оставаясь лишь в памяти снов.
Я молил: «Уходи», – и любовь уходила навеки…
Чтобы снова вернуться охапкой берёзовых дров.
И огонь возгорал, будто волны взбирались на сушу,
Возвращалась любовь, возносилась её чистота.
Но сгорали дрова, саван ночи окутывал душу, –
Снова холод в груди, снова в сердце её пустота.
До недавнего времени я любил лишь холодные вечера и витающий над оголовками труб легкомысленный ветер: в сумраке вечера во мне разводят огонь, а ветер иногда крадёт одиночество, – мы охаем, стонем, вздыхаем, тревожно гудим… А теперь я люблю ещё и эту женщину, мою хозяйку.
Ночь. Меня убаюкивают часы, но я не усну: в соседней комнате не засыпает она.
Непроглядная, тихая ночь. Но что это? Скрипнула дверь?.. Половица?.. Забытая створка окна?.. Нет, показалось. Опять!.. О Боже! Обдало знакомым дыханием… Это она! На ощупь во тьме на огнище сложила дрова, сунула меж поленьев лучину и чиркнула спичкой.
Она стояла передо мною нагая, объятая грешным безмолвием, на теле дрожали смятенные отсветы пламени. В правой руке хозяйка держала бокал, под левой – вздымалась в немом сладострастье округлая грудь.
Она откинулась в кресле, и я почувствовал прикосновенье невесомых ног. Какая нежная у неё кожа!.. Запершило в трубе.
Бокал испит. В безумстве тишины
Лишь ветер воет одиноким волком.
Рука скользит по бёдрам, по груди,
И вниз – хранит желание под шёлком.
Какой чувственный у неё голос!.. И одинокий, и страстный… зовущий.
Во мне растревоженный взвился огонь.
