- О, Аллах милосердный, всевидящий и всезнающий, пошли ты на борт этой трухлявой посудины хоть мышку, хоть крыску, хоть какого завалящего бурундучка. Не могу я больше жрать эту вонючую солонину. А ведь говорила моя матушка, благословенная Гюльсара, краса бухарского базара, сиди ты, чумной, дома, нечего шататься по просторам нашей бесконечной Азии. Или мало тебе примера твоего беспечного папаши, который сгинул почём зря то ли Тебризе, то ли в Исфахане, то ли в самом стольном городе иноверцев Царьграде. Но не послушал я, четырехлапый баран…
- Заткнись! – Аладдин спрыгнул на палубу из гамака, прикрученного между фок-мачтой и хозяйственной конуркой. - Угораздил меня шайтан взять в команду говорящего кота. Доложи по форме, как прошла вахта.
- Все было тихо, капитан, - кот вытянулся по струнке и приложил переднюю лапу к пустой башке. Аладдин поморщился. – Летучие рыбки, выпрыгивая из воды при полной луне, пожелали удачи и попутного ветра. Происшествий не было. Я всё время хочу спросить тебя, Аладдин…
- Я тысячу раз просил не называть меня Аладдином, - перебил тот кота. - Меня зовут Фарух. Отличное таджикское имя. У великого поэта Фирдоуси есть поэма про этого Фаруха и ещё какую-то девку, забыл, как звали. Ты, конечно, тварь безграмотная, но, может, слышал на своем базаре.
- Я кот очень даже образованный, – сказал кот. – Первые три года моей жизни прошли у порога медресе, я впитывал философские байки параллельно с молоком и объедками. И скажу тебе, почти как готовый улем, сухопутное имя Фарух совсем не подходит такому достойному капитану, как ты. Ты – безупречный Аладдин. У тебя даже свой джинн есть.
- Это верно, – засмеялся Аладдин. – Кстати, где он?
- Я здесь, – сказал джинн и спустил свое змеевидное тело по мачте. – Пока это беспозвоночное животное взывало к Невидимому, я проверил паруса. Всё в порядке, капитан.
- Насчет беспозвоночного – это некрасиво, – недовольно сказал кот. – Я ещё понимаю, безмозглое. Джин, потерявший бутылку, не способен адекватно воспринимать действительность. Поэтому простительно. Но беспозвоночное? Это в корне опровергает физиологические принципы кошачьей породы.
- Завтрак, – сказал Аладдин. – Полчаса безмолвия. Кто вякнет, того зарежу.
