- Аль? У меня просьба! Завези Пашке деньги сегодня, а?
-А сам?
-Я буду занят, ему обещал – сегодня.
Я замираю. Считаю про себя: Раз, два, пятнадцать…
Охренеть! Как там моя спина? Не очень ли напряглась? Поворачиваюсь с улыбкой:
-Конечно, мне же по пути! Я вечером после работы – по дороге же – и завезу.
Вчера я заехала на заправку. И увидела.
Милая девочка. Да ладно! Мужчины в районе сорока должны само утверждаться. Пухлые губки, капризулькин взгляд, тонкий язычок, слизывающий похотливо капельки мороженного. И мой. Мой? Суетливый, индюком вокруг неё…
Стало немного смешно и очень грустно.
Ну что ж! Я же – умная женщина? Я – не заметила.
Пашка - бывший компаньон мужа.
В пору совместной нашей работы он приходил, садился напротив – и мы разговаривали. Обо всем! Иногда мне казалось, что он ко мне неровно дышит. Но …
Во-первых, он был меня моложе.
Во-вторых, женат на энергичной блондинке.
В-третьих, в контору меня привел – мой.
То есть, по кругу выходило, что люди мы - порядочные, и потому честно изображали дружбу.
Но «тянуло» нас друг к другу! Хотя в этом и была главная изюминка – мы оба знали, что должны «дружить».
Когда Пашка вырос из подгузников, захотел размаха и своей дороги – они с мужем разошлись. Но мой забрал там какое-то оборудование, за которое выплачивал периодически.
- Конечно, я завезу деньги.
Есть такой приём в постановке актерского голоса. Надо всех… облаять. Положить руку на диафрагму - и лаять!
- Аф! – смотрю в зеркало на себя в кабинете.
- Ваф!
Суетливый голос шавки из подворотни. Густой «ВАФ» - соседского солидного дога.
- Аф.аф, аф! – визг чихауашек из парадной напротив нашей.
- ГАВВВВВ! - Это моя лабродорша. Хрипло (потому, что редко) Непрокашлявшийся баритон.
Вот. То, что нужно.
………
- Поднимайся! Алька! Сто лет тебя не видел!
-Заходи! Ну что же это! Давай, давай! Сейчас будем пить чай! Или кофе? Ты ещё куришь? Помнишь, как я бросил – и всех старался обратить в свою веру? Помнишь? Все бросили! Только мы с тобой курили «за печкой»! Пока никто не увидел! Помнишь?
Ураган. Пашка, по-прежнему, стихийное бедствие.
Я улыбалась и говорила всем:
- Ну не обижаемся же мы на дождь, когда он идет?
Пашка….
Глаза с искринками ночного костра. Улыбка обезоруживающая….
-Где твои?
-На Кипре. Я в пятницу рвану к ним. Давай, не топчись!
Мы говорим взахлеб - на его кухне – так, как когда-то говорили на моей. Обо всем, ни о чем.
-Я машину купил! Новую! Смотри! – тащит меня к окну, - Во-о-он!
Я чувствую, что он зарывается губами в мои волосы , мягко целует макушку…
-У тебя духи – всё те же…
Ком, не вылаяный мной там, в офисе, подкатывает к горлу. Мне уже все равно. Мне так хорошо и надежно в его руках
-Пашка….
За стеклом - мартовская капель, невероятные сосульки растекаются талой водой…. Голубое небо, яркое солнце – сколько же мы провели в подземелье осенне – зимних тревог, мой хороший? Сколько?
…………………………………………………..
-Алюня! Я обещал Пашке завезти деньги, никак не получается! Будь милой, а?
Раз, два, триста тридцать два….
-Конечно! Раз надо, завезу.
Я не поеду к нему. Ни за что!
-Паша? Я, я… конечно. Да. Замечательно. Нет. Я замотана, давай, пересечемся? Хоккей?
Я – на Приморском. Подкатывает Пашка:
-Садись!
Машина рвет с места.
-Что? Куда? Ты чего?
-Алька! Смотри! Лето же вокруг! Солнце! Ты когда была в Комарово? Быстренько - туда, обедаем, и назад – у меня куча дел еще!
Все мои сопротивления гасятся на корню. Ну, да. Я же сама его назвала – «Стихийное бедствие» - чего хочу?
Я шлепаю босыми ногами по беспомощной волне Финского залива – песок раскатан, как асфальт, пяточкам – ласково и тепло. Мы курим на поваленной сосне, смеёмся…. Я вся уже мокрая – шелковый сарафан липнет к телу.
-Я – голодная! Я голодная, как зверь!
И мы опять мчим, и едим вкусное мясо, я пью коньяк… Голова – кругом.
-Только – молчи. Молчи, Алька. Ты умеешь все испортить, ненароком сказать, рассмеяться. Я прошу тебя: только молчи…. Набери в рот коньяка – и грей его.
Я прыскаю этим коньяком во все стороны, но Пашка намертво замыкает мои губы.
Где я? Я никогда не бывала в таких комфортных придорожных гостиницах….
Коньяк еще остался. Что ж – коньяк – это тоже средство от …. Терзаний. Надо набрать малюсенький глоточек – и держать во рту, пока не перемешается со слюной….
И опять же – есть оправдание молчания.
- Только тихо!
- ЭТО – просто лето! Белые ночи и романтика! Помнишь?
Я – вваливаюсь в квартиру. Замачиваю себя в ванной. Пью. Хорошо, что МОЙ(?) - как бы в командировке. До завтра.
…………………..
-Лялька! Надо Пашке деньги свезти!
За окном кружат кленовые листья. Небо разметнуло руками редкие облака, грустно синеватится, извиняясь, что дальше – непроглядная темень на много-много дней…
-Я не могу сегодня, мой милый! Я записана к Лёнечке – наводить красоту! Так что, ты – сам!
Фух. Пронесло.
……………….
Тяжелыми хлопьями валит снег. Наконец-то! На черную землю. Ей так тоскливо было. А теперь – красота, мягкий, обволакивающий сон.
- Алина! Тебе же по пути? Пашке деньги – закинешь?
Раз, два, три, двадцать восемь. Миллион.
-Да, дорогой. Я отдам – это же последняя сумма?
Дворники работают на износ. Снег валит и валит – как будто в небесной канцелярии опомнились – выдали нам все дивиденты и аванс на будущее.
Я смотрю на ЕГО окна.
Я прокручиваю эпизоды.
Я не хочу.
Ничего!
Удивительно.
- Поднимайся!
Я завожу машину. Мотор журчит умиротворенно, я поворачиваю зеркало заднего вида:
-Аф! ГАВ! Аф-аф-аф!
Рука – на диафрагму.
Стоп ит!!! Листаю нервно ежедневник (слава тебе, яйца! - я держу ежедневники годами!) – где же, где?! Есть! Из старых запасников. Пашкин карточный счет. ЙЕС!
Я рву с места. Запихиваю пачки купюр в банкомат. Вдавливаю гашетку в пол – до офиса. Печатаю платежку: «Перевод собственных средств»!
Жму «Отправить». Я роюсь в недрах стола, нахожу сигареты. Вот! Так!
………………………………………..
Муж причмокивает на диванчике в обнимку с пультом.
Я ставлю ему на табуреточку бутылку водки.
Беру Собаку и подушку. Оглядываюсь: Вроде? Все?
Всем - привет. Целую, ПУХ.
