НА ПРОГУЛКЕ
Триэр летит с шестнадцатого этажа, едва касаясь лапами ступеней, и радуется, что лифт глух на вызовы: не любит теснотищу да к тому же где-то за стенкой вечно кто-то стонет, скрежещет, грохает. А тут? Скачи себе в удовольствие. И даже потявкать можно всласть.
Триэр, не оглядываясь, скатывается вниз. И без оглядки знает, что следом, шлепая подошвами ботинок, сбегает его лучший друг Руслан. Триэру даже кажется, что и ему, его лучшему другу, такое сбегание в радость.
Вот и площадка первого этажа. И вечно прохладная дверь. Повизгивая от нетерпеливого желания, заскрёб дверь. Прежде, когда не было вечно прохладной двери, и пахла другая дверь чем-то более приятным, и на ней не горел оранжевый глазик, запросто открывал сам – мордочкой и пружинистыми лапками. Сейчас? Принуждён ждать лучшего друга. Пока не обучен новой дверной мудрёности. Лучший друг обещает провести для него «мастер-класс». Что есть «мастер-класс»? Триэру неведомо. Предположительно, считает все-таки он, что это загадочное слово связано как-то с его натаскиванием по части открывания новых дверей. Вообще говоря, Триэр замечает, что чем дольше они дружат, тем чаще и чаще его лучший друг произносит непонятные ему слова, поэтому приходится до всего дотункивать (слово Руслана, понравившееся Триэру) путем собственных предположений и догадок.
Вот и лучший друг рядом. У него всё мигом получается: пальцем правой руки – раз на какой-то кругляк, левой рукой – два, толчок в дверь и она, нехотя, распахивается. Чудеса! Триэр каждый раз любопытно наблюдает и всегда восхищается способностями лучшего друга. Да, он, Триэр, также не тупой (и это слово перенял от лучшего друга) и многое понимает, но Руслан, его Руслан – бесподобен.
Триэр, проскользнув между ног, первым оказывается во дворе; повизгивая и взлаивая (ни на кого, а просто так, в свое удовольствие), носится по двору, помечая территорию, - каждый угол, каждый столб, каждое деревцо – это его неизменная и ответственная часть прогулки. Потом возвращается к лучшему другу, а у того уже в руках палка. Триэр знает, что надо делать: подходит и с усердием обнюхивает. Запомнив характерный запах, склонив голову на бок и высунув язык, смотрит в глаза лучшего друга: ну, мол, давай; чего ждешь; кидай, а я найду и притащу. Руслан кидает, палка улетает далеко и исчезает в рябиновых кустах.
- Ищи, Эрчик, ищи! – командует лучший друг. Триэр срывается с места, мчится в том направлении, куда улетела палка, пошуршав под кустом рябины, с палкой в зубах и неописуемом восторге возвращается к лучшему другу и ждет похвалы. – Ты – молодец, Эрчик! – он коротко взлаивает, крутит хвостом и, поставив передние лапы на грудь лучшего друга, пытается дотянуться до лица и лизнуть.
Прежде бывало так, что Триэр пробовал хитрить и чтобы долго не искать, приносил любую другую попавшую ему на глаза палку, но, заметив, что такая хитрость не по душе лучшему другу, прекратил ловчение.
Руслан снова и снова бросает палку, а Триэр раз за разом добросовестно выполняет свою обязанность.
Триэр уже тяжело и часто дышит, однако ему по-прежнему хочется прыгать и скакать.
Лучший друг предлагает другое занятие. Прежнее занятие было на сообразительность, а теперь - на ловкость. В руках – знакомый Триэру тугой мячик. Он понимает. Он отходит на несколько метров от Руслана, поворачивается к нему мордочкой и зорко, не спуская глаз, следит за мячиком. Он ждет. Руслан подбрасывает в его сторону мячик, Триэр, высоко подпрыгнув, ловит его на лету и приносит лучшему другу; вернувшись назад, вновь ждет броска.
Эта забава нравится Триэру и ею он по-настоящему увлечен.
Когда-то Триэру не удавалось схватить мячик на лету либо успевал схватить, но зажимал в пасти столь сильно, что прокусывал. Лучший друг сердился на него. Триэру страшно хотелось угодить лучшему другу, поэтому старался изо всех сил. И мало-помалу стало получаться. Так что теперь все в порядке.
Позабавлявшись с мячиком, Триэр и его лучший друг начинают бегать наперегонки. Триэр всегда первый. Ему нравится быть первым, но иногда, чтобы доставить и лучшему другу возможность насладиться победой, умышленно мешкает. Руслан, хохоча, обгоняет.
Триэр еще ничего и готов еще баловаться, а вот его лучший друг, кажется, подустал и сел на лавочку. Триэр понимает, что прогулка, увы, близится к своему обычному финалу, поэтому, наслаждаясь свободой, продолжает бегать по двору. Вот он, заметив порхающую бабочку, попытался ее схватить. Неудача! Еще одна попытка, еще и еще, но бабочка, будто подразнивая его, неизменно ускользает. Ускользает все дальше и дальше от дома. Он останавливается возле контейнеров. Останавливается, потому что видит нечто новое: из среднего высокого контейнера торчат мохнатые уши и слышится шуршание. Насторожившись, стал подкрадываться. Он почти ползет, бороздя животом землю. Он уже совсем близко. Он готовится к прыжку, но прежде оглядывается и смотрит в сторону лучшего друга, сидящего к нему спиной. Значит, не видит. Хозяин, хозяйка и лучший друг строго-настрого запрещают ему даже приближаться к месту, от которого идет шуршание, но ему страшно интересно и это сильнее любых запретов. Триэр уже рядом. Он вскакивает и лает. На его лай из контейнера высовывается большая мохнатая голова.
- Гав-гав, - пролаяла миролюбиво голова и спросила. – Чего надрываешься?
Триэр, увидев незнакомца, удивленно присел на задние лапы.
- Так… это… я… туда нельзя же…
Незнакомец долго трясет головой, чтобы избавиться от приставшей к ушам подсолнечной шелухи, и только потом с достоинством отвечает:
- Тебе… гав-гав… нельзя, а мне вот можно…
- Р-р-р… Даже рыться в… этом?! – спросил Триэр и даже от неудовольствия чихнул.
- А что делать, братец?.. Нужда, знаешь ли…
- Хозяева-то что?.. Не кормят тебя?
Пёс раздраженно фыркнул.
- Я сам себе хозяин.
- У меня, - решил похвастаться Триэр, - есть хозяева… Любят меня… Знаешь, что сегодня было на завтрак? Куриная грудка. Жареная. Вкуснотище! Обалдеть можно.
- Счастливый, - сказал незнакомец и вздохнул.
- У тебя, что, вообще… никогда не было хозяев?
- Не знаю, не помню.
- А имя-то хоть у тебя есть? Не Трезор ли?
- Точно не Трезор.
- А как?
- Пожалуй, - пес тряхнул вновь головой, - никак.
- Жаль… очень, - сказал грустно Триэр и опустил мордочку вниз.
- Почему?
- Отца моего, кажется, звали Трезором. Ищу… Вот…
- Не нашел, значит, гав-гав?
- Да… Встречал Шарика, Тузика, даже Бобика, но не Трезора. Может… это… ты где-нибудь встречался, а?
- Нет. Да и в моем кругу имена не приняты, поэтому и…
- Жаль.
Триэр встал на ноги, отряхнулся. И вовремя.
- Эрчик, ко мне! – это был голос лучшего друга.
- Извини, - сказал Триэр лохматой голове, выглядывающей из контейнера.
- Хозяин, что ли? – поинтересовался бродяга.
- Больше, чем хозяин, - лучший друг.
- А где ж хозяин?
- Дома. На службу собирается. Он каждое утро уходит на службу.
- Значит, служит… Понятно… Значит, по команде встает перед всяким на задние лапы.
Триэру этот комментарий не понравился. Он сморщил мордочку.
- Вряд ли…
- Эрчик, ко мне!
После повторной команды Триэр бросился со всех ног. Подбежал к лучшему другу и прижался виновато к его ноге. Прости, дескать, ослушался малость и побывал в запретном месте. Лучший друг погрозил пальцем: смотри, дескать, не балуй.
- Пошли домой, - сказал лучший друг. – Пора в школу собираться.
Триэр ничего на это не сказал, но подумал: «Мог бы один раз ради друга и пропустить эту самую школу».
Руслан и Триэр – дома. Триэру почему-то захотелось нарушить раз и навсегда заведенный порядок, и он попытался с порога пройти на кухню, но хозяйка, вовремя заметив его поползновения, строго сказала:
- Куда с грязными лапами?! Ну, марш в ванную!
- Р-р-р… В ванную так в ванную. Кто спорит?
Через несколько минут, приняв теплый душ, Триэр, склонившись над голубой миской, с хрустом поедал аппетитные подушечки, а потом улегся в прихожей, на своем мягком и привычном месте, закрыл глаза и даже захрапел. Уже сквозь сон его чуткое ухо уловило добродушное замечание хозяйки:
- Убегался.
