Произведение «Ракушка» автора Леонид Жмурко

для тех кто верит в сказки

Штормило, второй день по берегу не погулять. Не то, что по берегу, волны перекатывали через узкую дорогу, а иногда их напора хватало для того, чтобы вломиться в магазинчик в полуподвале огромного старого дома. Редкие пешеходы, спасаясь от таких волн, издавали громкие вскрики, все, как один делали смешные прыжки при этом, но ни крики, ни прыжки не спасали их от участи быть искупанными грязной водой. Кто чертыхаясь, кто смеясь, они отряхивали с себя песок и остатки водорослей и спешили покинуть столь коварную набережную. Не скажу, что меня сильно расстроило враньё местных синоптиков, обещавших неделю жары, и, что небо будет безоблачным, но всё же жаль было последние несколько дней оставшихся от отпуска тратить на сидение, на скамье созерцая бушующее, бурое от песка и водорослей, пенящееся, словно в него вылили танкер шампуня, море.
Ракушка в руках издала лёгкий свист. Видимо я повернул её как-то особенно к ветру, а может ветер сам затронул её, узнав об особой крохотной дырочке, почти у самого окончания завитка. Я брал её всегда с собой на море.
Откуда она взялась у нас в доме, не знал никто. Когда был маленьким, мне всегда казалось, что она тоскует о море, от того так печальны были звуки доносившиеся из неё. Однажды, заслышав в очередной раз, как она радостно и печально, одновременно, зашумела при виде любимого ей моря, я, пожалев её, положил на песок у самой кромки пляжа, но волны захлёстывая ракушку, тем неимение не забирали её обратно, в глубину, но напротив выталкивали ко мне, словно говоря: бери, она твоя, ей не время возвращаться ко мне.
Я её слышал, даже не прикладывая ракушку к уху. Мне казалось, а может и в правду слышалось, что в том шуме звучали слова, но сколь я не пытался их расслышать, лишь отрывки мог разобрать. Поначалу я сердился, но ракушка переставала тогда шуметь и рассказывать.
И лишь со временем, недовольно ворча, она снова шумела, напоминая море, и временами рассказывала истории или сказки - этого я понять не мог, но памятуя о строптивом характере своей ракушки, я не осмеливался переспрашивать её - просто закрывал глаза и слушал...
Кто-то шёл набережной, сумасшедшая подумал я, и тут же улыбнулся - меня тоже считали таковым, и не меньше. Разве нормальный человек будет часами сидеть на промокшей насквозь скамье, и смотреть на шторм? Улыбка на моём лице постепенно сползла, девушка... женщина? явно двигалась не только в мою сторону, но ко мне. Общаться мне не хотелось, будь она самой раскрасавицей... Молодая женщина, подошедшая ко мне, была и вправду красива, не смотря на то, что волосы спутались и местами прилипли ко лбу и лицу, это нисколько не портило её, скорее только подчёркивало правильные черты лица, не красотки, но именно красивой женщины. Глаза... глаза напомнили мне кого-то, и тут же это ощущение прошло. Прошло?.. Нет, скорее перехлестнулось иным ощущением... чувством, я не знал, как выразить это своё состояние. А она, улыбнувшись мне, как старинному знакомому, села рядом, привычным жестом обвив мою руку своей, засунув ладошку в мой карман. Я помнил этот жест, это ощущение, я знал, что она любила так делать, запах исходивший от неё напомнил... Изумлённо вглядываясь в лицо, я отчётливо понимал, что её не знаю, и вместе с тем, и то, как она подошла, и как смотрела, и улыбка её мне не были чужими. Мысль заработала на все сто, но припомнить её... я не мог... Она глянула на
ракушку в моей руке, и проворно вскочив, радостно воскликнула: ты сохранил мой подарок! Это моя ракушка с дырочкой! Вспомни меня, ну же! Это же я, Эльдемина!
Неспокойное море грозило смыть деревянную набережную. Фрегат с готовыми к разворачиванию парусами то приближался, ударяясь глухо о брёвна пирса, то медленно отходил, с борта несколько пар глаз напряжённо следили за нами, но никто не смел торопить, и не выказывал негодования или нетерпения... Ветер становился резким и холодным, но мы не замечали: ни волненья моря, ни дождя, ни пронизывающего насквозь ветра. Эльдемина смотрела мне в глаза, и шептала: поклянись, мой возлюбленный Альдегир, не в любви, своей ко мне, и не в верности.
Я знаю, что ты никого больше меня не любил и не полюбишь, и ни кому так не верен, как верен мне. Но поклянись, что мы встретимся вновь, в этой ли жизни, или в иной. Она не плакала, но по моему лицу текли слёзы смываемые дождём. Что оставалось мне, кроме как дать ей такую клятву? Мне было горько от мысли, что я обманываю её, мы шли на верную гибель, и из похода не мог вернуться ни один из нас, но и лишить её надежды я не мог. Постаравшись улыбнуться, я спросил: как же мы узнаем друг друга, о, моя милая Эльдемина...
В мою руку легла раковина диковинная по своей красоте, за такую можно было выкупить дорогую рабыню у работорговца, или построить дом. Она подскажет тебе, даже если пройдёт много... очень много времени со дня нашей разлуки. Это была ракушка Вероники, та самая в волшебство которой я не поверил в детстве.
Её рука была холодна и солона от морских брызг, а губы неожиданно теплы.