- Что-то вы нас совсем забыли, - ласково сказал редактор небольшой газеты своему внештатному сотруднику Пантерову. – Пропали, не заходите, скоро Новый Год, давайте, давайте что-то!
Если кто поглядел бы на них со стороны, то зрелище было более чем комическое. Огромного роста, неимоверно толстый, с пушистыми усами редактор больше соответствовал фамилии из отряда кошачьих, чем его плюгавенький сотрудник. Антон Пантеров был лыс, и глаза его выражали вселенскую скорбь. Скорбеть Пантеров умел по любому поводу, со вкусом и много.
Благодушно напутствовав Пантерова, редактор шумно вздохнул и вылез из-за стола.
- Давайте, давайте, что-нибудь светлое, разумное и вечное, - сострил он. – И не забывайте, что вечное требуется до последней пятницы месяца. Да, нет же! Раньше! В последнюю пятницу газета выходит, неделя верстки, это значит, – он послюнявил жирные пальцы и перевернул календарь,- это значит, у вас срок до вторника. У вас еще целый день впереди. Сегодня. Дерзайте, Пантеров, читатели вас любят!
Улыбаясь собственной остроте, он важно прошагал мимо грустного Пантерова. Тот сосредоточенно смотрел на свои ботинки. У левого начинала предательски хлюпать подошва.
«Легко сказать: «давайте светлое», - угрюмо думал Пантеров, шагая домой, - легко это говорить, когда у тебя дома нет ворчащей жены, сломанного холодильника и трех детей, которые калякают письма Деду-Морозу, а получать их должен я. И выполнять, что они написали!». Он вспомнил, что с утра ничего не ел, кроме печенья с чаем и сглотнул голодную слюну.
Дома его встретила супруга в отнюдь не соблазнительном халатике.
- У Камилки запор, - твердо сообщила она с порога. – Нужна сухая ромашка. Я клизмочку поставлю.
Из ванной доносилось плаксивое кряхтение. Трехлетняя Камилка ныла, методично раскачиваясь на горшке.
Из комнаты выскочили ее близняшка Тамилка и пятилетняя Софочка.
- Папа-а-а! – повисли они на Пантерове. – Ты что нам принес?!
- Потом, потом, - отмахнулся устало Пантеров. – Да погодите галдеть! Мама что говорит?
- Что-что?! Оглох что ли?!- заорала жена, перекрикивая вопящую Камилку. Ромашку возьми и кафиол, слышишь?! Подожди, зайди в продуктовый, масло закончилось растительное и сахар.
- Я же позавчера сахар покупал!
- Это же твои дети чай сладкий требуют! Что, я весь сахар потребляю?!
- Мама-а-а, бойно! – завелась Камилка по новой.
Пантеров вышел за дверь. Есть ему расхотелось.
«Ну, вот о чем можно написать? – думал он, шагая в аптеку. – Как может вообще вдохновение прийти в этом бедламе?! Юная девушка ждет своей любви и происходит чудо: она выходит в магазин и встречает прекрасного молодого парня? Нет, старо, банально. Одинокая бабулька, отчаявшись увидеть своего сына и его семью, живущую в другом городе, собирается ложиться спать в новогоднюю ночь и вдруг выглядывает в окно перед сном и видит, как под ним остановилась роскошная белая машина и из нее вываливаются ее нарядные внуки с подарками, виснут на ней с криками: Здравствуй, милая бабушка!» Следом появляется красивая невестка, и сын, убеленный сединами. Он взволнованно опускается перед старушкой на колени, и шепчет со слезами на глазах: «Прости, мама». Все это на лестничной площадке, бабулька в байковой ночнушке, соседи выскочили смотреть. Все умиленно вытирают слезы, в результате чего, бабулька ставит чайник и зовет всех, включая соседского кота пить чай! Хеппи энд! Чушь! Избито, не ново.»
- Мне ромашку сухую и кафиол, - буркнул Пантеров миловидной аптекарше, и взяв покупку, отправился в продуктовый магазин.
Дома его встретил ор и густой запах сохнущего белья и тушеной капусты.
- Есть будешь? – спросила жена. – Она никак еще. Давай ромашку. Завтра врача вызову. – Садись, ешь, там тушеная капуста с котлетой.
-Нет,нет, не хочу. Потом.
-Что ел где-то? - подозрительно спросила жена, но тут Камилла заорала снова и она бросилась в ванную.
Пантеров прошел на застекленный балкон, где обыкновенно работал за небольшим столиком.
Он сидел уже два часа. Статья не получалась. Из-за неплотно закрытой двери до него доносились вопли девчонок. Камилле помогло снадобье и она сейчас весело скакала с сестрами. Жена иногда иронично прерывала их крики: «Не шумите, девочки. Папа творит! Папа – большой писатель!»
Наконец, дети угомонились и уснули. Жена вышла к нему.
- Что случилось? – спросила она – Ты почему не ешь? Ну, я же не виновата, что особо не из чего выдумывать. Что было, то и приготовила.
- Все нормально, - отмахнулся Пантеров. – Просто не хочется. Я чай попил с бутербродами.Статью надо написать, что-то не получается.
- О чем? – спросил жена, но тут запищал чайник, и она, не дожидаясь ответа, побежала в кухню.
«А потом она пойдет вывешивать белье: наше на балкон, детское на кухню. Потом нальет себе чай, и приляжет на диван смотреть телевизор и уснет. И я трону ее за плечо, но она уже не воспримет этот жест как давний милый условный знак между нами. И мы не ляжем в постель вместе и не займемся любовью, и не будем этой ночью счастливы, потому что она смертельно устала, а мне надо закончить и выправить эту чертову статью до вторника, а я и строчки не написал!»
Ночь перевалила за половину. Жена давно всхрапывала на их общем диване, в маленькой детской посапывали девчонки. Пантеров поправил одеяло на старшей, спрятал высунувшуюся ножку Тамилки. Одна Камилла, намаявшаяся за день, спала как солдатик.
«Завтра с утра подумаю», - сказал он сам себе, вытягиваясь рядом с женой на диване. Она пробормотала что-то, и повернулась к нему спиной и Пантеров заметил, что в лунном зеленоватом свете ее черты стали резче и строже, а в волосах протянулись первые белые нити.
А годы летят,
Наши годы как птицы летят
И некогда нам оглянуться назад. -
усмехнулся Пантеров и провалился в сон.
Он был удивительный, этот сон. Он увидел свою бабушку, мать матери, которая жила в другом городе, приезжала к ним редко, была немногословной, тоненькой и порывистой как девушка.
- Тебя что-то волнует? – наклонилась она над Пантеровым, отирая губы уголками платка.
- Статья не получается, - честно пожаловался Пантеров. – Да и вообще, жизнь как-то…
- А ты пиши о том, что у тебя на сердце, - тихо улыбнулась бабушка.
- Это никому не нужно, - вдруг всхлипнул Пантеров во сне. – Я и сам этого боюсь. Знаешь, родная, о чем бы мне сейчас действительно хотелось бы написать? О том, что и вправду исцеляет душу. О легком, светлом и безмятежном.
Мне хотелось бы попасть сейчас в какой-нибудь зимний лес, но не дикий, а небольшой, тихий, с мягко падающим снегом, с жемчужным светом, отраженным от снежных веток.
Посмотреть как прыгают снегири с красными грудками, почувствовать плотность и хрупкость снега.
А потом, хорошенько озябнув и насладившись тишиной, прийти в маленький теплый дом, пусть это будет чья-то дача, или просто сторожка, напиться горячего чаю. И слушать как хозяйку или хозяина дома просто так, ни о чем не думая.
А потом написать как спят в зимнем сне деревья. Ведь каждое дерево наверно спит по особенному. Сосны, наверно, скрипят и охают. Осины звенят, березы тихо вздыхают.
Как птицы прыгают по снегу. И как вместе с лесным воздухом в душу входят чистота и отдых.
- Ну, так и пиши об этом, - погладила его бабушка. Смотри-ка, как ижица у тебя вспухла на лбу.- До чего себя довел! Все у тебя получится.
- Ты не понимаешь. Нужна статья с сюжетом, счастливая новогодняя история. А мне в голову ничего не лезет, ничего. Устал. Ты прости меня, я пропускаю день твоего рождения, день смерти, редко прихожу на кладбище. Устал совсем, запутался...
-Мертвые не обижаются, Тошенька. – Помнишь, я тебе говорила: Живая собака лучше мертвого льва.
- Какая глупость!
- Нет, это не глупость. Это царь Соломон. И это правда. Все, что ни есть, есть в этой жизни.
- А там?..
- Вместо ответа бабушка, просунула под него бесплотные ладони и покачала как младенца.
- Помнишь, как ты подарил свой новый мячик мальчику из соседнего дома? Его мячик был совсем старый, потертый, а ты отдал ему свой.
- А помнишь девочку, которая тебе нравилась в пятом классе? Ты даже дернуть ее за косичку не смел, а только вставал так, чтобы тень от нее на стене, падала и на тебя?
- А помнишь, как ты с первой стипендии купил матери маленький чайный сервиз, фаянсовый, простенький, о котором она давно мечтала, но денег на него не было?
- Одна чашечка сохранилась, - тепло улыбнулся Пантеров.
- А помнишь это? А это? – невозмутимо продолжала перечислять бабушка. И чем больше перечисляла бабушка маленькие добрые дела Пантерова, о которых он уже давно позабыл, тем больше теплело в его душе, словно там распускался невиданный светлый цветок, и хотелось пить его нектар бесконечно.
- Мне жаль молодости, - трудным голосом произнес Пантеров. – Куда все девалось?
- Ты мой маленький! – прозрачно рассмеялась бабушка. – Раз ты говоришь это, значит, ты еще молод.
- Как это?
- Дней рождения боишься только в середине жизни. Радуешься в детстве и в конце. Чем старше становишься, тем больше ценишь жизнь. Дню рождения радуешься, потому что еще один год прожил достойно, мирно, и, может быть, счастливо.
- Да где оно, это счастье?
- Внутри тебя. Смотри!
Бабушка вдруг превратилась в маленькую пылающую свечу. И в огне ее увидел Пантеров как в зеркале себя маленького, юношу, жениха, мужа, отца, взрослого человека. И маленькие иголочки пережитых чувств, надежд, стремлений, всего теплого, хорошего, давно позабытого вдруг стали пробуждаться. Они толпились, теснились в его душе, кололи мягко и нежно, словно гладили, и уколы их были сладки.
- Мама! – вдруг послышался сонный детский голос.
Пантеров осторожно прошел в детскую. Камилла сидела в кровати и собиралась заплакать.
- Ну, что случилось, маленький? - прошептал Пантеров. – Не кричи, мама спит, она устала.
- Ну и я суметь не сала – пробормотала девчушка наизусть.
- Ты моя хорошая, - поцеловал Пантеров влажную ручку дочери. – Животик болит?
- Нит! Ни бойит. Я скаску хотю.
- Ну, какая еще сказка, ночь смотри какая! – Пантеров поднял дочь на руки, поднес к окну. Оно уже было темно-серым и чуть прорисовывались очертания деревьев.
- Скаску – упрямо повторила девочка, и положила голову на плечо отцу.
- Ну, хорошо! Только тихо. Жил был мальчик, и была у него бабушка. Самая лучшая бабушка на свете. Она была такая хорошая, что мальчик называл ее ангелом. И потом когда мальчик вырос, бабушка действительно стала ангелом.
- С кыйысками? – сонно спросила Камилла.
- Да, с крылышками. Она всегда прилетала к нему, когда ему было тяжело, и помогала ему.
- А ко мне?
- И к тебе прилетит? Она ко всем прилетает.
- Тамийке?
- И к Тамилке, и к Софочке, и к маме! Спи, моя хорошая!
Пантеров прислушался. Дочка дышала ровно. Сладок детский предутренний сон! В окно нежно светила первая звезда, словно та волшебная свеча, что еще горела в нем.
«Спасибо, бабушка» - мысленно поблагодарил Пантеров, осторожно положил Камиллу в постель и быстро прокрался к своему письменному столу.
В понедельник перед вальяжным редактором газеты лежала новая статья Пантерова «Ночной ангел».
-Ну, - растроганно произнес редактор.- Ведь можете, когда хотите. Тепло, нежно, по-новогоднему. Бабушка–ангел, - это замечательное решение. С верой в чудо,
Спасибо за рассказ!