Когда слышу эту, в своё время очень популярную, песню:
Какой прогноз, дожди или туманно?
Не ждет ли нас нечаянно беда?
Тебя, как извержение вулкана,
Я предсказать не в силах никогда…
то память проявляет образ паренька, которого тогда взяли в наш Комитет оператором по монтажу передач. Знаю, что теперь он – жокей на одной из радиостанций, а когда взяли его к нам на работу, то я часто слышала, как иногда тихо мурлыкал:
Главней всего погода в доме,
А всё другое – суета.
Есть я и ты, а всё, что кроме,
Легко уладить с помощью зонта…
Невысокий, плотненький, круглолицый, светловолосый… Да, было в нём что-то от созревшей сливы с ещё сизоватым налетом, который тут же, под пальцами, - только прикоснись! - может исчезнуть. И за те три года, в которые привелось с ним работать, нисколько не изменился, оставаясь в этой своей незащищенности, спокойно и без видимых эмоций относясь к разным злым всплескам от кого бы те ни исходили.
Скажи мне всё, а если будет поздно,
То виноваты будем только мы…
Помню, как в первый же день его работы монтировали мы передачу и я, больше чувствуя, чем замечая его волнение, старалась быть улыбчивей, не заводиться из-за его ошибок, а когда закончили, то, слегка приобняв, поцеловала в щечку и поздравила с «дебютом». И с того дня он словно прирос ко мне, - монтировать со мной для него стало чем-то вроде праздников и был готов оставаться у мониторов внеурочно, до полуночи, помногу раз переделывая склейки и лишь приговаривая:
- Ничего страшного... сейчас переделаем… вы только не волнуйтесь.
И, мурлыча своё любимое: «Ва-ажней всего погода в доме, всё остальное - суета» терпеливо принимался, - в который раз! - переделывать очередную.
Когда наши графики работы совпадали, Миша всегда поджидал меня, чтобы вместе идти к троллейбусу, а когда в ожидании эфира в своём кабинете я что-либо почитывала, то непременно приходил «поболтать». И по поводу этой его привязанности коллеги переглядывались, перешептывались (знаю!), но я ничего им не объясняла, - если нужна этому пареньку, то пусть потешаются.
Конечно, странной «парой» мы смотрелись! Ведь Мише было двадцать два, а мне за сорок, и когда мы вместе спешили к троллейбусу, я, словно со стороны окидывая нас взглядом, - уже немолодую женщину, стройную, одетую «просто, но со вкусом», и присадистого паренька в простенькой куртке, - и думалось: ну что может быть между нами общего? Ан, нет, что-то притягивало его ко мне, что-то получал он от меня, коль иногда говорил: «Я очень Вам благодарен. (За что, Миша?); «Я очень рад, что Вы столько мне дали». (Чего, Миша?). Но не задавала подобных вопросов, - зачем? – ибо раз была ему нужна, раз что-то поселилось в его душе от меня (надеюсь, хорошее), то пусть и остается… сокровенным.
