Мама плачет. Не могу открыть глаза, не могу ничего сказать. Силы нет. Такая слабость, что даже пальцем пошевелить невозможно. Сейчас даже не верится, что я кандидат в мастера спорта по боксу. Если б я тогда не зевнул, не пропустил бы удар карагандинца, был бы мастером. Вот выберусь отсюда… Главное, когда выберусь? И вспомнить бы, где я и как сюда попал. Но в голове туман. Может, это со мной после нокаута? Нет, не может быть. Бой был… Когда был бой? Мы же с ребятами отмечали командную победу. Значит, это не нокаут. Что же со мной? И почему так громко плачет мама? Тело сковывает боль, хочется закричать, но рот забит какой-то трубкой. Трубка во рту? Никак не могу поймать мысль. Наверное, от духоты стало плохо на экзамене. Так же болела голова, и от красных кружков рябило в глазах. Нет, экзамен я сдал, прошел «на грант». И боль была другой. Еще рука болела от напряжения, что пришлось закрашивать столько кружков. Мы с классом на Селету ездили, это я помню. Была такая жара, а потом ливень. Очень трудно дышать. Что-то внутри хрипит, булькает. И эта трубка еще… Кто-то на голову холодную тряпку положил. Мягкая. Как Маринкина ладошка… Мы с Маринкой договорились в один институт документы подавать. Она такая красивая, аж дух захватывает! Мы на пляже в первый раз поцеловались. Сначала она меня просто в щечку чмокнула и хотела отскочить. Но я поймал. Обнял крепко, чтоб никогда не отпускать. У нее глаза медовые, ни у кого больше таких глаз нет. Я это в шестом классе еще заметил, да все боялся подойти. Маринка училась лучше всех. Она вообще лучше всех. Нет, документы в институт мы подали, мы же с ней в Алма-Ату вместе ездили. Ну не вдвоем, конечно, с ее мамой тоже. Классная у нее мать! Веселая и не занудная. Что же это в голове все зудит и зудит? Сейчас бы глоток «Спрайта». Чтоб не засохнуть. Эта трубка такая сухая. Может, ее вытолкнуть изо рта? Нет, не получается. Зачем – трубка? Из огромной трубы Славка на балконе огород сделал. Просверлил дырки, внутри забил землей, а в эти дырки засунул рассаду. Трубу поставил в таз, а сверху поливал. Теперь у них дома огурцы и еще что-то там растет. Славки с нами не было. Славка не стал поступать в институт, он решил в городе остаться. Пошел на завод. Конечно, у него семья – шесть человек детей и он старший. Теперь вместе с отцом работает. Говорит, после армии будет поступать. Я ему верю. Он – человек слова. Но жаль, что его вместе с нами в институте не будет. Без него я даже не знаю как… Для Славки нет проблем. У него в руках любое дело спорится. Что же так плачет мама? Мама. Она слабая такая. Маленькая. Ниже плеча мне. Идет рядом, так люди думают, что это моя девушка. Наверное, она красивая, я как-то об этом не думал раньше. Когда от нас ушел отец, я все думал – из-за нее. Он говорил, что у мамы кто-то есть. Какой я был ребенок, верил ему! Даже грубил маме. Потом, когда отец через полгода женился, я понял все сам. А вот перед мамой не извинился. Она очень тихая, никогда не повышает голоса. У папки жена яркая, громкая, заводная как юла. Они хорошо живут, не ругаются. Но я не люблю бывать у них. Там всегда полно народу, шумно. А мама – домоседка. У нас каждая вещь на своем месте. Мама любит убирать все в доме, любит готовить. Странно, но я очень давно не говорил ей, как я ее люблю. Надо вытолкнуть трубку изо рта и сказать… Может, она перестанет так плакать?.. Жарко. Устал я с этой трубкой бороться. Как-то все нелепо и страшно.
Почему стало так светло? Нет. Я не открывал глаза, я все еще не могу, но тогда откуда свет? Это фары. И они несутся на нас. А в машине – я, Славка, отец его и мы возвращаемся с рыбалки. Я – вспомнил! Мы были на бестюбинских каньонах, ловили рыбу, отдыхали, купались, лазили по скалам. Вечером готовили уху. У Славки отец играл на гитаре, и мы горланили песни. Ночью мы смотрели на пламя костра, мечтали о будущем. Было здорово, утром даже уезжать не хотелось, и мы остались до вечера. Возвращались уже затемно. Я задремал на заднем сидении и очнулся от крика. Страшно кричал Славка. На нас неслась машина. Наверное, это произошло очень быстро, но мне казалось, что машина почти не двигалась, что Славка кричал слишком долго, что прежде чем на меня обрушилась лавина боли, прошли часы. Значит, я в больнице. Что со Славкой? Что с его отцом? Наверное, где-то рядом лежат. Повернуть бы голову, посмотреть, но сил нет. Хоть бы все обошлось. Сколько прошло времени? Час? День? Неделя? И что с институтом теперь? Интересно, отчислят, если я не приеду к началу занятий? Судя по тому, как я себя чувствую, лежать мне долго. Вот почему так плачет мама. Ну ничего, я поправлюсь, и все будет хорошо. Я скажу ей, как я ее люблю. Как только смогу говорить, сразу и скажу. Так светло, что ломит глаза. Нет, уже не ломит. Тело обрело какую-то легкость. И боль ушла. Только эта трубка во рту… И тьма… Прости, мама…
|
