Если птица плавает, как утка...

1
Главный Наблюдающий Дома Душевного Покоя О Дэ Рэхх медленно плыл по коридору. Настроение у него колебалось между «очень плохим» и «отвратительным». Террафилия вообще вещь неприятная, а уж применять Закон к террафилику – процедура нудная, глупая, а главное – безрезультатная. Тетрис дважды обернулся вокруг звезды – а опекаемый все так же упорно отказывается признать себя тиммерианцем. Главный был почти уверен, что террафилия неизлечима. Он даже не тратил на этого несчастного лекарства (зачем?) и порой был готов отправить больного на планету его мечты. Но объявить о своем бессилии? Внести поправки в Закон? Признать, что Чужие могут изменить тиммерианца?… Немыслимо! Закон существует пятнадцать миллионов лет. Каждый тиммерианин, вернувшийся из другого мира, должен признать себя тиммерианцем и обитателем Тетриса. Только такая мера (во всяком случае, так было объявлено) позволяла удерживать равновесие на Тетрисе с его Свободой Формы. Причем сколько времени уйдет на процесс – не важно. Главное, что вернувшийся признал себя и, значит, чужой мир не изменил его и планета может противостоять влиянию Чужих. Каждый. И террафилик тоже. Исключений не было. Потому-то и приходилось повторять эти удручающие своим однообразием действия.
Миновав шлюз, О Дэ проследовал в Место Принятия Решений. Подруга опекаемого уже ждала его. «Интересно, надолго ее хватит? – мельком подумалось главному. – Неужели только гражданский долг?.. Или…»
Он не успел додумать мысль. Часть стены исчезла и в проеме, сопровождаемый двумя младшими служащими, показался опекаемый. Как всегда, он пребывал в этой ужасной гуманоидной Форме  - длинное туловище, нелепые отростки в разные стороны, отверстия в них… О Дэ никак не мог привыкнуть к ней и всякий раз вздрагивал.
Тяжело ступая по металлокерамическим плитам пола, опекаемый привычно направился на середину Места, где стояло устройство для сидения. Он называл его «креслом». О Дэ опять покоробило: «Все-таки. какой нелепый способ передвижения. Ра-два, раз-два. Шумно, неэффективно, корпус раскачивается. Почему же он не перейдет в Энергетическую Форму. Что же такого есть у Чужих?».
Между тем опекаемый расположил свое туловище в кресле, служащие повисли рядом. Можно было начинать, хотя не хотелось. И так было ясно, чем это закончится.
- Итак, опекаемый, - О Дэ привычно настроился на Единую Волну. Он
старался быть бодрым. – Признаете ли вы себя тиммерианином?
Сидевший шумно выдохнул воздух:
- Как вы мне все надоели! Тысячу первый раз говорю! Я – не ваш! Я –
человек! Максим Ковалев! Черт возьми!
Он стукнул одним из отростков туловища о кресло и повис в воздухе:
- Обитательница Рэйди! – О Дэ решил не проявлять никаких эмоций. –
Кто, по-вашему находится перед нами?
- Доктор, я сто раз вам отвечала, - устало отозвалась Подруга. – Это муж
мой, И Ду Туул…
- Врешь, чертов шар! – опекаемый подскочил в воздухе. – Какой я тебе
муж! Тьфу. видеть вас больше не могу!
Больше всего О Дэ претило говорить одно и то же:
- Опекаемый, вы утверждаете, что вы – землянин. Тогда откуда у вас
способность к левитации, которая для тиммерианцев является врожденной? Вы опять нам ее демонстрируете. У жителей Земли, к которым вы себя причисляете, такой способности нет.
Опекаемый поспешно упал в кресло:
- Ну сколько раз вам повторять – не знаю! Ударило током – и все! Не
знаю! Не помню!
В который раз все повторялось. Настроение испортилось окончательно. Главный знал, что сейчас последует и речь его стала безнадежно-унылой:
- Опекаемый, вы обладаете врожденными способностями тиммерианцев
– вы левитируете и ваш мозг генерирует волны пространственного возмущения. Вас признала ваша Подруга. Мы общаемся с вами на Единой Волне. Этот способ коммуникации доступен только тиммерианцам. Знаете, на Земле есть утверждение: если птица плавает как утка, ныряет как утка, крякает как утка и ее называют уткой – так это и есть утка. Не бойтесь признаться, что вы больны. Сделайте это и мы вам поможем.
Опекаемый резко встал:
- Я – Максим Ковалев! Человек! Вы мне голову не задурите!
Не дожидаясь ответа, он направился к выходу. Все было как всегда. О Дэ
дал знак, чтобы открыли выход.
- Скажите, доктор, он когда-нибудь вспомнит? – вдруг поинтересовалась
Подруга.
- Может быть, может быть, - машинально ответил главный. Глядя на
удаляющегося опекаемого, он подумал, что консилиума все-таки не избежать. Потом, спохватившись, решительно двинулся вслед за Рэйди.


2
Завотделением городской психиатрической больницы №1 Алексей
Семенович Шустриков с озабоченным видом шел по длинному больничному коридору. Настроение у него было неважным. Шустрикова ждал очередной неприятный разговор с женой пациента. Неприятный оттого, что ничего обнадеживающего Алексей Семенович сообщить не мог, а повторять это приходилось каждый день. «И чего повадилась – «Как здоровье, как здоровье?», - вдруг с нескрываемым раздражением подумал зав. – Будто за сутки чудо произойдет».
Потому-то едва увидев могучую фигуру Марины Сергеевны, с трудом втиснувшуюся в хилое коридорное креслице, Алексей Семенович начал замедлять шаги. Но на этот раз обошлось без расспросов. Навстречу Шустрикову поднялись трое.
- Вот, доктор, -торопливо заговорила Марина Сергеевна, - показывая на
двух мужчин непритязательной внешности, с сильно помятыми лицами. – Друзья его – Леша и Толя. Вдруг он на них посмотрит и вспомнит.

По привычке Шустриков сначала зашел в палату один. Пациент – невзрачный мужичок лет сорока – неподвижно сидел на кровати, положив руки на колени и уставившись н тумбочку. В такой позе, не шелохнувшись, он мог просиживать часами. Тогда, глядя на него, Шустриков даже сомневался – а дышит ли он. Впрочем, увидев врача, мужичок живо вскочил на ноги и бросился к нему:
- Ну как, доктор, звонили в обсерваторию?
- Голубчик, голубчик, не надо так волноваться…
- Вы опять за свое! Черт возьми, меня на работе ждут! Вы не
представляете, что значит координация в масштабах Конфедерации. Триста планет, пятьдесят пять рас, шестьсот миллионов особей!
- Голубчик, я абсолютно с вами согласен. Вам действительно давно пора
на работу. Хоть сейчас выписывайтесь – и на завод.
- Какой завод! – в голосе мужичка зазвучали истерические нотки. – Я –
тиммерианин И Ду Туул, начальник сектора координации Главного управления по согласованию Конфедерации трехсот!
- Голубчик вы мой, я не спорю. Но посмотрите на себя. Вот ваш паспорт.
Вот ваш семейный альбом. Вот ваш свадебный альбом. За дверью ваша жена. У вас одна голова, две руки и две ноги. Вы едите, пьете, а не поглощаете энергию. Вы ходите, а не летаете. Вы говорите по-человечески, пользуетесь человеческими понятиями. Ну и… Если птица плавает как утка, ныряет как утка и крякает как утка – так это и есть утка.
- Тысячу первый раз утверждаю! Это тело – только случайная форма!
Мужичок устало опустился на койку и опять уставился на тумбочку.
- Что? – понимающе спросил Алексей Семенович. – Не получается
взглядом ее подвинуть? Полетать также не удалось? И в энергетическую форму не перейти? Сочувствую.
На последнем слове Шустриков распахнул дверь:
- Заходите и скажите ему, кто он…
- Максимушка!… Макс, если зеленые… Кореш, ну ты даешь… - разом
заговорили гости, входя в палату.
- Ну-у, и кто же это? – с чувством превосходства спросил зав.
- Доктор, я вам тысячу раз говорила. Это муж мой. Максим Васильевич
Ковалев. Работает токарем на Механическом.
- Точно. И разряд у него пятый. Рядом со мною пашет.
- Макс, ты чего, не помнишь ничего? Это мы – Леха с Толяном. Ну… пиво
помнишь?
Пациент подскочил на кровати.
- Врешь, туземка! Какой я тебе муж! Я – тиммерианин!
Вдруг он уставился на Леху с Толяном.
- А-а-а… Вы меня сюда привели!
- Ну а как же, если ты домой идти не хотел.
- Ага, отбивался. Глупыми туземцами называл. Кричал, что сейчас за
тобой спасательный корабль прилетит.
Марина Сергеевна всхлипнула:
- Вот, мужики, до чего водка доводит. Допился. Своих не узнает Но ведь
он вспомнит? Правда, доктор?
Алексей Семенович пожал плечами:
- Все возможно.



3
- Ну, ребята, давай! За нас! – пивные кружки звякнули, и Максим сделал
хороший глоток «Особого». На душе у него посветлело. В самом деле, во-первых, пиво и летняя погода были замечательными, во-вторых, вокруг были родные лица Лехи и Толяна, а не морда глубокоуважаемой тещи Зинаиды Павловны, а в третьих, был вечер пятницы, а значит, был культурный отдых в пивном баре. Максима потянуло порассуждать. Ему, кстати, вспомнился вчерашние два часа, потерянный в ДК на сеансе магистра какой-то там магии. Обычно Зинаида Павловна посещала подобные мероприятия вместе с дочерью, но на этот раз ее энтузиазма хватило на уговоры зятя. По ее же настоянию они сели в первых рядах зрительного зала. Едва на сцене возникла фигура в рясе, как теща немедленно впала в ступор и принялась медленно вздымать и опускать руки. Увидев, что вытворяет холеная и надменная «ЗэПэ», Максим развеселился и некоторое время злорадно наблюдал за ней. Потом ему это надоело и два часа он провел, с тоской разглядывая то магистра, то часы, то потолок. Он не уснул только потому, что Марина толкала его в бок и шипела: «Сиди как люди!».
- Эй, Толян, а ты в экстрасенсов веришь? Ну в этих, которые от пьянства
заговаривают, колдунов всяких?
- Так… - Толян пытался что-то сказать. – Всякое бывает...
- Чего там бывает! – Леха был настроен решительно. – Народ дурят,  а
эти бабы и рады. Моя как с сеанса придет, сама не своя, прямо дрожит. Нет! Найду этого экстрасекса и врежу! 
- Леха, не гони коней. А вот если бы Макс сейчас кружку взглядом
подвинул или полетал бы?
- Ага, полетал! С печки на пол. Дармоеды! Пашешь как лошадь, а она все
им. Все им!
Леха схватил кружку и жадно припал к ней. Запахло скандалом. Желая успокоить страсти, Максим поведал собранию про вчерашнее и даже изобразил как теща поднимала руки. Вышло непохоже, но смешно. Собрание изволило ржать и мир со словами – «Ну, еще по одной!» - был восстановлен.
Но, увы, оказалось, что ненадолго. Подлец бармен вдруг сообщил, что заведение закрывается. Пришлось срочно допивать остатки и выбираться на улицу.

К троллейбусной остановке они подошли удачно, – как раз подкатывал четырнадцатый номер. Максим не торопясь распрощался с корешами, и, все так же не торопясь, начал подниматься в салон, держась за поручень. Внезапно его руку что-то кольнуло. Отдернув, он увидел стертое до металла покрытие и моментально понял в чем дело.
- Водила хренов! Убить же током может!
Максим решительно направился к кабине водителя. Вдруг в троллейбус
откуда-то нахлынула толпа. Стало тесно и шумно. Его оттеснили в угол. Он еще пытался что-то сказать, но в общем гуле уже ничего не было слышно.
Подходя к дому, Максим внутренне готовился к скандалу по причине позднего прибытия. Действительно, едва он вошел в квартиру, рты у супруги с тещей немедленно открылись. Но – странное дело – они немедленно закрылись, едва он посмотрел на них. Так и не сказав ничего, женщины ушли спать. Не сказали они ничего и на следующий день. И вообще вели себя так, будто ничего не случилось. Максим удивился было этому, но, поразмыслив, решил, что все дело в сеансе магистра. Раз так, то парень – молоток, и