Геометрический парк (часть 3)

***

Виталий проснулся от щекочущих тычков экскаватора, вкапывавшегося в его землю. Он сразу встрепенулся стаями голубей, разлетевшихся с газонов по окрестным крышам. Голуби не должны умирать на его территории. Если среди них есть слабые и больные – им нужно улететь подальше.

- Что, мы уже переезжаем? – спросил он бодро.
- Куда переезжаем? – переспросил экскаватор.
- В центр… Я слышал… - Виталий замялся. – Вы выкапываете землю, чтобы перевезти меня?
- Какой центр… - фыркнул экскаватор, чихнув ковшиком. – Они ещё ничего не решили. Мы просто ставим тебе клумбы.

«Ах да, клумбы,» - вспомнил Виталий. – «Значит, Ирина справилась. Спасибо Ирине.»
Двое мужчин в грязной одежде вытащили из кузова грузовика друг за другом три роскошные клумбы, сиявшие ослепительными цветами. Они были совсем не похожи на те, что у него уже были – цветы на этих клумбах выглядели гораздо ярче, а сами чаши были намного шире. К тому же, стояли они не горизонтально, а под углом, опираясь на подставку – так, чтобы посетителям лучше было видно все цветы. Соцветия немыслимых видов привлекали взгляды прохожих, как картины в музее, не уступая, по ароматности, должно быть, лучшим в мире духам. Виталий узнал гладиолусы и нарциссы, а вот пушистые, как помпоны, голубоватые цветы в белой клумбе ему не были знакомы.

- Ах, как же вы прекрасны! - восторгался Виталий.
- Спасибо, - сказала белая клумба. Подруги кивнули ей в знак согласия, перешёптываясь так, чтобы никто не смог услышать.
- Как вас зовут?
- Я – Виола, - ответила клумба. – Это – Кристина и Вика, мои подруги.
- Мы всегда путешествуем вместе, - прошептала Кристина – клумба в синей оправе, с гладиолусами. – Но ты можешь видеть нас и по отдельности.

Парк засмеялся вместе с клумбами. Деревья зашелестели звонким смехом, загудела детвора на детских площадках.
Новых подруг посадили около разных дорожек. Виола оказалась на поляне около Красной реки. Её подруги приютились у вершин звезды, ближе к фонтану. Виталий с интересом рассматривал их.

- Что это за цветы на тебе? – обратился он к Виоле.
- Пионы, - мягко произнесла та.
- Никогда таких не видел.
- Они мне очень нравятся.
- Мне тоже. Наверное, в Центральном парке много грядок с такими цветами?
- Я не очень люблю центральные парки, - фыркнула Виола. - Но ты совершенно прав. Цветов там очень много.
Виталий улыбнулся. Солнце вышло из-за многоэтажки и упало на клумбу с пионами.

- И ты не слышала ничего о том, что они собираются переместить один из здешних парков туда?

Виола повернула к нему пушистые лица цветков.

- Почему ты об этом спрашиваешь?
- Я подумал, что давно не видел золотых оград, - пожал холмами Виталий. – Так давно, что, может быть, уже забыл.

Виола не знала, что сказать. Она не очень хотела думать, что отвечать на такие реплики - она в принципе не любила думать. Поэтому клумба решила просто ответить на его странный вопрос.

- Может, и слышала.
- Да? Это хорошо. А ты знаешь тех, кто будет это решать, в лицо?
- Конечно, знаю.
- Отлично. Значит, теперь и я знаю! – как и все парки, Виталий знал всё, о чём знали те, кто в нём находится. - Нужно не упустить их.
- Прекрасная идея, - кивнула Виола, засыпая.

Над парком стянулись облака, и Виталий воспринял это как сигнал. Он сразу замолк, закрывая глаза и теряя слух, заплыл пустым, безмятежным сном. Родители на площадках побежали к своим детям, бегуны подняли вверх вороты ветровок, а случайные прохожие попрятали руки в карманы. Парк ничего не видел, но запомнил бы всё, что в нём не произошло. Поэтому он очнётся, когда услышит тех, кого нужно.

***

Алиса отнесла новую партию вод к заливу и уже собиралась возвращаться обратно, когда её рукава наткнулись на какой-то знакомый рёв в паре километров от берега . Прощупав молчаливое корыто залива, она поняла, откуда он идёт. Из города плыл круизный пароход, и с него звучали голоса, показавшиеся ей знакомыми.

- Не правда ли, Сергей Владимирович, почва быстро устаревает?
- Да, Сергей Максимович, всё стаптывается и замусоривается. Нужно постоянно менять клумбы, потому что они почему-то быстро портятся на одном месте.

Алиса прислушалась. Она не заметила, как далеко выплыла из русла, чтобы добраться до этих голосов. Она точно, точно их знала! Но откуда она могла знать? Они явно не были похожи на рыбаков…

- Мы рассчитываем забрать ещё по пятьдесят тонн дёрна из парков на юго-западе. Сделаем к концу следующей недели. Тогда парк имени Александра и Елены продержится всё лето.

Алиса прищурилась барашками солоноватых волн и увидела лайнер, на котором были её голоса. «Белый рояль» - красовались золотые буквы на длинном чёрном боку.

- А что с этими южными парками? Они же засохнут?
- Нет, в них же не будет такого наплыва туристов. Они, конечно… Станут другими. Но продолжат жить, в некотором смысле. Они много раз через это проходили.

«В некотором смысле!» - прошептала Алиса. Её поток налетел на валун и подпрыгнул вверх, расплёскивая холодные капли. Собеседники на палубе на мгновение отвлеклись на явление стихии.

- В конце концов, все северные и восточные парки уже использованы. Остались только юго-западные. Там, на юге, полно свободной парковой земли. Почти никто там не гуляет в парках. Знаете, а когда-то по ним гулял сам император…
- Скорее проезжал мимо.
- Точно. Но тогда они точно выглядели лучше.

Внезапно Алиса почувствовала, как её вырывает из устья. Вскрикнув, она оторвалась от берега и заворочалась в пруде мелководья гигантской расплывчатой змеёй. Вспомнив об окунях, она опомнилась и поняла, что натворила. Нужно было срочно вернуться в русло. Алиса оставила лайнер и начала извиваться, как угорь, пытаясь сделать поворот головой к гнезду. Она изо всех сил напрягала мускулы, чтобы не раствориться в морской воде раз и навсегда, но с каждой секундой всё яснее чувствовала жжение соли, проникавшей в её тело.

Мелководье взбунтовалось от её истерики. Горожане, случайно оказавшиеся у берега, застыли в изумлении, наблюдая, как обычно прозрачная лужа покрылась пиками холодных игл, как начали набрасываться на песок волны, а ветер разгонял стаи чаек по себе. Алиса уже смогла вывернуться с прибрежной отмели и, завертевшись, начала искать устье, но её отчего-то резко стало клонить в сон.

«Что это? Что за привкус соли у меня во рту?...» - она мотала головой, надеясь нащупать среди подводных баров свой родной выносной конус. Всё расплывалось в мутном иле.

- Надо сказать Виталию, что он умрёт, - прошептала она. – И напоить карасей.

Барашки над вечерней гладью стихли.

(...)