Нас «обстреляли» сразу.
Едва мы вошли в гаштет, как группка молодых немцев в безрукавках с шипами и в радужных ирокезах окинула нас, приехавших из СССР музыкантов, презрительным, злым взором.
Их четверо и нас четверо.
Мы тоже в долгу не остались: проходя мимо, «постреляли» их, чтоб не дёргались. Силы примерно равны: у нас Вася – как бы «майор», чтобы не сказать больше. Мужик под два метра, здоровый, красавец, замечен в честных боях. У них – «штурмбанфюрер», самый главный, самый мощный, самый злой, с тяжёлым взглядом, на пальцах перстни со страшными головами, на голых предплечьях татуировки – готические кресты. У нас: и я, и Филин ростом с Васю, у Филина кулаки – кувалды, у меня – натренированные пальцы клавишника – хватка железная, у них – два «фельдфебеля» с толстыми цепями на шее, на джинсах. Один плотный, как кабан, другой тёмно-рыжий, с бицепсами. У нас: Саня – самый молодой, у них – «шютце»*, зелёный парнишка. Те продолжают буравить нас взглядом, смотрят с ненавистью, развязно, как гестапо на военнопленных. А у Васи отец – ветеран войны, два ордена Красного Знамени, один орден Славы, медали…. Вася вырос на его рассказах. Тут, в Берлине, вместе с семью тысячами наших солдат захоронен Васин дед, который до сорок четвёртого партизанил в отряде Дмитрия Медведева, брал Рейхстаг. Мы только сегодня утром склоняли головы в Трептов-парке, а Вася, суровый мужик, сдерживал слёзы. Если бы не наши отцы-деды, – да что там говорить! – топтал бы по сей день фашист Европу, и ещё вопрос, пили бы эти задиристые петухи здесь свой шнапс или их генофонд сгинул бы вместе с предками от рук нацистов.
Вася пошёл заказывать пиво.
Барменша – ярко-розовая чёлка, полголовы побрита, чёрные тени вокруг глаз – глянула на него презрительно. Гур-гур – любезничает со «штурмбанфюрером», на Васю – ноль внимания, фунт презрения, отвернулась.
Тут заходит Матильда, наша переводчица и гид, милая женщина в расцвете. Она из советских немцев, уже давно живущих в Германии. На улице жара, и Матильда зашла охладиться светленьким на веранде гаштета. «Отсюда чудесный вид на Шпрее – левый приток Хафеля, в бассейне Эльбы. Длина – около четырёхсот километров. Река берёт начало в Лужицких горах. Мосты: Обербаумбрюкке, Мольтке, Вайдендаммер брюкке…»
Вася её тормознул – потом выучим, завтра сдадим зачёт, только переведи, о чём говорят эти ирокезы! Матильда упирается – найн! Вася к ней вплотную – изливает на неё всё своё обаяние. Матильда, слабая женщина, после короткой перепалки уступает. Шепчет Васе на ухо: говорят, мол, непристойности, про тебя, про вас, про меня и про весь Советский Союз. Вася, как истинный мужчина, от таких слов наливается свинцом, он проверяет патроны в револьвере и не закатилась ли гранатка за подкладку. Тем временем «штурмбанфюрер» берёт в каждую ручищу по четыре бокала и несёт пиво соплеменникам, на ходу он задевает Васю (Васю!) шипованным плечом, проливает на него пивную пену и нагло в лицо смеётся, типа, русиш швайн!
«Саня разворачивает боевое знамя, я вставляю ленту в пулемёт, у Филина в руке коктейль Молотова» Мы готовы. Но Вася спокойно (только нам виден внутри него клокочущий вулкан) подходит к наглецам, тычет пальцем сначала в вожака стаи, потом в того, с бицепсами и на кабанистого:
– Ты! Ты! И ты! Пошли со мной! А ты, гитлерюгенд, – небрежно махнул на подскочившего «щютце», – здесь сиди!
Матильда переводит.
Вася ведёт немцев к перилам веранды, берёт стул и резко, через головы гансов зашвыривает его далеко в реку! Стул, как снаряд, пролетает над хохолками «немецкой армии» Петушки даже пригнуться не успели. Они в шоке:
– ООООО!
– О, ма-йн гот!
Вытянутой рукой наш полководец показывает главному ирокезу на тонущий стул:
– Видишь, фриц? Ещё одно кривое слово и ты вслед за табуреткой летишь в Шпрею!
Матильда переводит. Вид у неё воинственный. Наша немка! Из русских!
А Вася продолжает толчками выпускать из кратера пар и лаву на ирокезные головы:
– Мой дед здесь… в Трептов-парке… за вас… за нас… Фашистскую гадину, нацистов…
Матильда, «Родина-мать зовёт», переводит.
Немецкие гребешки поникли.
– Отец воевал, дед погиб…Чтоб вы, суки, жили... чтобы мир везде!
Матильда напрягается, глаза округляются, её извилины лихорадочно ищут аналоги русским матам, находят что-то отдалённо похожее. Тогда она делает для усиления эффекта страшное лицо, переводит и обращается к Васе, мол, всё, успокойся, они поняли, и кивает на барменшу. А та уже куда-то звонит, доносит. Вася Матильду не слышит, ябеду не видит. Положил широкую длань на металлическое плечо «штурмбанфюрера»:
– Ты, крестоносец, стой тут, а твои «фельдфебели», верные псы, пусть быстро мне сюда, – показывает на наш столик, – тащат магарыч! А если они не принесут…, – широкий взмах рукой, указующий перст на середину Шпрее, – нырнёшь за стулом!
Матильда, глянув на Васю с укором, с трудом втолковывает немцам непонятное им слово «магарыч». Те, наконец: «А! Я, я, яволь, яволь***!» И двухлитровая бутылка «Мартини» украсила наш стол.
– Битте, бите, – закивали нам ирокезы.
Полная капитуляция!
Но Вася – железной воли человек! – спасибо им не сказал, к нам за стол не пригласил, а только махнул небрежно – убирайтесь, гансы, восвояси, пока я не разозлился.
И только те сели на место, как в гаштет зашли полицейские.
Запахло международным скандалом.
Вася набычился. «Живыми не сдадимся, – подумали мы одновременно с ним, – за нами Москва!»
Но полицейские направились не к нам, а всё к той же компании. Начали с предводителя.
– Аусвайс****! Найн? Арбайтен*****? Нет? Учишься? Нет? Ах, так?! Битте в армию, хер гражданин!
Так под белы рученьки тех ребят и увели прямо на их немецкий плац. И осталось после них на столе лишь тёмное пиво.
Кто к нам с мечом…
Такими примерно словами успокаивала немка Матильда расстроенную барменшу Ангелу.
_____________________
Шютце* – стрелок
Гитлерю́генд** (нем. Hitler-Jugend) – молодёжная организация НСДАП, охватывала немецкую молодёжь в возрасте от 10 до 18 лет. Организация внесла свой вклад в эскалацию насилия на улицах немецких городов. Членами союза были только юноши. Запрещена в 1945 году.
Яволь*** – нем. Jawohl – так точно, слушаюсь, есть!
Аусвайс**** документ, удостоверяющий личность.
Арбайтен ***** – нем. Arbeiten – здесь: работаешь
