Автор: М. Хэйсен
Эллис Бакнер, которому через несколько дней должно было стукнуть девяносто лет, стоял перед зеркалом в номере отеля Four Seasons в Вашингтоне, округ Колумбия, и пытался безуспешно завязать узел галстука. В возрасте восьмидесяти лет он сожалел о том, что не женился во второй раз после смерти супруги, а оставался вдовцом на протяжении тридцати лет.
Занимаясь узлом галстука, он услышал стук в дверь.
— Мистер Бакнер? — раздался у порога женский голос.
Эллис прошел через комнату и открыл дверь. Молодой офицер ВМС, одетый в униформу, представился:
— Я лейтенант Робин Сибли, социальный помощник Белого дома и имею честь сопровождать вас сегодня вечером на ужин.
— Приятно познакомиться, лейтенант. Надеюсь, вы знаете, как завязывать галстук? Кажется, на данный момент я перепробовал все.
Лейтенант Сибли помогла старику не только завязать узел, но и надеть смокинг и пальто.
— Вам также нужно взять шляпу и перчатки. Вечер холодный.
— Вы называете его холодным? — засмеялся Эллис. — Я всю жизнь прожил в Новой Англии и могу кое-что рассказать о холоде.
— Я уверена, что да, но на вашем месте я взяла бы перчатки.
Выйдя из номера и направляясь к лифту, Эллис сунул руку в карман и вынул перчатки.
— Когда-то и я служил в ВМС, — произнес старик, когда закрылась дверь лифта, и вместе с помощником стал спускаться на первый этаж.
— Я знаю, читала вашу книгу. Вы служили на линкоре «Массачусетс».
— «Большая мамочка», — с ностальгией сказал Эллис, — так мы называли это судно. А что это был за корабль! Почти три—четыре раза в год я совершал двухчасовую поездку в бухту линкора в Фолл-Ривер, чтобы взглянуть на него, и несколько лет подряд посещал встречи с командой.
— Почему вы замолчали?
— Наших остается в живых все меньше и меньше, а из тех, кто еще не умер, тот ушел на пенсию или отправился во Флориду, или дожидается своего конца в доме престарелых.
Они прибыли на первый этаж. Лейтенант Сибли провела Эллиса через фойе к задней дверце лимузина, который должен был провезти полторы мили по Пенсильвания-авеню до Белого дома. Если бы движение было свободным, то поездка заняла бы всего шесть — семь минут, однако зимняя погода создала ужасную пробку.
— Ведь вам было восемнадцать лет, когда вы ушли на войну? — спросила лейтенант Сибли, как только они уселись на заднее сидение лимузина.
— Да. Когда я услышал о Пёрл-Харбор, я тут же пошел записываться в армию.
— А ведь до войны вы хотели поступить в правоохранительные органы?
— Всю свою жизнь мне хотелось быть копом, — признался Эллис. — Возвратясь домой после войны, я поступил в полицейскую академию. В двадцать пять я был салагой, а в тридцать стал детективом. Думаю, что вы знаете это из моей книги.
Робин улыбнулась и кивнула.
Следуя этикету, Эллис спросил лейтенанта о собственной жизни и причинах поступления на службу в ВМС. Робин коротко рассказала о себе и вежливо вернулась к разговору о работе детективом. Она неизбежно задала ему вопрос о деле, которое сделало Бакнера столь знаменитым в полиции: это дело Карла Глассмэна, «Убийцы бомжих». В отличие от Альберта Де Сальво, который считался бостонским душителем, Дэвида Берковича, терроризировавшего Нью-Йорк или Ричарда Рамиреса, убивавшего в Калифорнии, Глассмэн наследил в десяти штатах США.
— Вы отложили свой уход на пенсию, попытались раскрыть убийство неизвестной бездомной и связать случившееся ниточкой воедино с другими жертвами, — сказала Робин, впечатленная рассказом бывшего детектива. — Это напоминает, как Боб Вудворд, скрываясь в простом отеле, ворвался и вытащил наружу «Уотергейтский скандал».
— Не думаю, что Вудворд, Бернстайн или американцы сочли бы арест серийного убийцы таким же важным, как уход президента с поста в результате политической коррупции, — засмеялся Эллис.
— А может, и нет, — застенчиво заметила Робин.
Идущий спереди грузовик потерял на льду управление и врезался в минивэн. К счастью, никто не пострадал, но движение, которое и так двигалось по-черепашьи, полностью остановилось.
— Будет быстрее, если мы выйдем из машины и пойдем пешком, — весело произнес Эллис.
— В такую погоду опасно идти: тротуары покрыты корками льда. Кроме того, если не возражаете, мне бы хотелось больше узнать о деле.
— Не знаю, что еще рассказать и чего вы еще не почерпнули из моей книги.
— Ну, начнем с того, что вы считались лучшим детективом в органах; почему вы ушли на пенсию в возрасте сорока пяти лет?
— Мне надоело смотреть на худшие стороны человеческой натуры. В 1965 году Бостон все еще содрогался от негодяев. Я с нетерпением ждал выхода на пенсию и еще подрабатывал охранником. Мне оставались три недели, и, поверьте, я считал дни. Вдруг сообщили об убийстве. Жертвой оказалась одна из тех безымянных, безликих женщин, которые носят все свое в сумках или небольших складных коробах. Поскольку дело считалось незначительным, капитан назначил вести его двум малоопытным детективам из убойного отдела.
— В своей книге вы пишете, что вас попросили быть им наставником, — сказала Робин. — Кажется, что полицейское управление не слишком было заинтересовано в поиске убийцы. Так зачем же к двум следователям нужно было приставлять еще и самого опытного детектива?
— Потому что, как я сказал раньше, мне оставалось три недели до пенсии. В основном, капитану хотелось занять меня, — со смехом добавил Эллис, — или не докучать ему. В любом случае, я стал сиделкой двум детективам, предлагал полезные советы, если чувствовал, что в них нуждаются, и продолжал считать дни, когда сдам значок.
— Что побудило вас изменить решение?
— Однажды я увидел жертву и почувствовал к ней сострадание. Никто не должен умирать на задворках. Прозвучит банально, но мне хотелось, чтобы убийца предстал перед правосудием.
— Вы сделали нечто большее, — заметила Робин. — Карл Глассмэн оказался «плодовитым» серийным убийцей: восемнадцать найденных жертв и, возможно, столько же так и не найдено. И подумайте, сколько бы женщин он еще убил, если бы вы не засадили его за решетку.
— Повезло, — сдержанно сказал Эллис.
— Удача мало имеет к этому отношения. Вы провели много месяцев за изучением базы отпечатков пальцев и связывались со многими полицейскими участками по всей стране в поисках того же почерка убийства, тратили по шестнадцать-восемнадцать часов в сутки в течение недели.
— А благодаря нашей продвинутой технике, сегодня коп получает информацию в течение часа: отличный компьютерный снимок с указанием имен, дат и фотографий убийц. Если бы только автоматизированная система идентификации преступников по отпечаткам пальцев существовала тогда!
— Средневековые монахи оценили бы текстовый редактор в свое время, но вместо этого им приходилось писать книги от руки.
— Я делал то, что сделал бы другой хороший коп. Я обнаружил связь между убийством Джейн До и старых бомжих в Нью-Йорке и Балтиморе. Как только я это сделал, за дело взялось ФБР, которое нашло другие жертвы.
— Но именно вы заметили, что места преступления находились рядом с парками Американской бейсбольной лиги. Вы же и сравнили время убийств женщин со временем, когда команды играли на стадионах. Если бы не ваши старания, то сомневаюсь, что ФБР когда-нибудь вычислило Карла Глассмэна, обозревателя клуба «Вашингтон-сенаторз», как убийцу бомжей.
В салоне лимузина наступило молчание, которое было прервано сиреной полицейской машины, спешащей к месту происшествия.
— Я не льщу, — наконец, произнесла Робин. — Я просто выражаю вам свое восхищение и уважение.
Бакнер посмотрел на молодого лейтенанта и подумал, что, если бы у них с женой были бы дети, у него была бы уже внучка или правнучка, ровесница этой девушке. Странно, что за столь короткий период времени между людьми может произойти необъяснимая связь. Проникшись доверием к кому-то впервые после смерти жены, бывший полицейский признался:
— Расскажу нечто, чего вы не знаете, чего нет в моей книге. На самом деле я еще не говорил ни единому человеку о личности той бездомной.
— Вы знаете, кто она? — с удивлением спросила Робин. — Когда это выяснилось?
Бакнер повернулся и посмотрел в окно лимузина, не видя перед собой машин, засыпанных снегом, а только образы из прошлого.
— Я все понял сразу, — тихо ответил он. — Когда мы разбирали личные вещи жертвы, то один из новичков нашел желтую свадебную фотографию в кармане старого, потрепанного пальто. Судя по одежде на снимке, погибшая была невеста; я заключил, что фотография относится к сороковым годам. Когда я поднес снимок к свету, то увидел знакомое лицо. Не сказав ни слова, я покинул участок и направился в морг. Едва помощник судмедэксперта открыл лицо жертвы, мне стало понятно, что это была именно она.
— Ваша знакомая?
— Не совсем, но надо отдать должное, что она напомнила мне о Второй мировой войне.
Увидев недоуменное выражение лица лейтенанта, Эллис пояснил:
— Я был полон патриотизма, когда поступил в Новой Англии на военную службу, но, оказавшись на линкоре в Тихом океане, мне стало страшно до усрачки, простите за такое выражение. Да и всем нам. У многих ребят дома остались жены и подруги; чтобы как-то поддерживать себя, они развешивали на стенах фотографии. А другие, как я, ради успокоения вешали голливудских красавиц. Всюду, куда бы вы ни посмотрели, можно было увидеть Бетти Грэйбл, Риту Хейворт и Верорнику Лейк. Ну, а я запал на юную старлетку по имени Лана Диксон. Позволю заметить, что она не была столь известна, как другие, но, по-моему, так же красива.
— Как она выглядела?
— Все четыре фильма с ее участием были черно-белыми, а мой снимок, вырезанный из журнала Photoplay, цветным. С ее темными волосами, карими глазами и маленьким розовым ртом, она, скорее всего, походила на француженку, чем на американку. И я влюбился в нее, когда впервые увидел на экране.
— Вы сказали, что она снялась только в четырех фильмах. А какова ее дальнейшая карьера?
— Обычная, трагическая голливудская история: неудачный брак, случайные любовные похождения, алкоголь, наркотики. После войны ее имя исчезло с афиш и, очевидно, кануло в лету. А через двадцать лет она закончила свое существование на улице Бостона.
— Поэтому вы знали личность жертвы еще до того, как началось расследование ее гибели. Почему же вы никому не сказали? Почему до сего дня она оставалась некой Джейн До для полиции и «Бостонской побирушкой» для прессы?
Глаза Бакнера налились слезами, и он объяснил:
— В 1948 году я женился на прекрасной женщине. Она была миниатюрной блондинкой — настоящей красавицей. Мы прожили счастливых тридцать два года до ее кончины, и я бы не променял ни единого дня, проведенного с ней, ни на какие деньги. Я бы скорее бросился под грузовик, чем изменил ей. Временами, когда засыпаю, вижу во сне девушку, похожую на француженку, с темными волосами, карими глазами и розовыми губками.
— На войне, ее образ, должно быть, прочно засел в вашем сознании, — подытожила Робин.
— Возможно. Знаю, что каким-то странным образом я был предан ей, будто она моя жена. Я не мог открыть миру, что некогда красивая актриса, которая на короткое время стояла на вершине голливудского пьедестала, опустилась так низко, что жила на улице в пропитанной