Верующая неверующая

ВЕРУЮЩАЯ НЕВЕРУЮЩАЯ
(новелла)

                                                                                                 памяти Людмилы Коломиец из Хмельницкой области, Украина

Глава 1

     Настроение нельзя было назвать плохим. Оно было просто убитым.

     Даня сел в троллейбус и долго ехал, сам не зная, куда, и рассеянно глядя за окно.... Потом вдруг словно очнулся, увидев вокзальную площадь, и ринулся к выходу: вот он, простор!... Ему было тесно, - он это сразу понял, как только увидел площадь. Да, ему сейчас нужен простор.

     Он вышел из троллейбуса и автоматически направился к вокзалу. Да, там будет уютно. Нужно где-нибудь присесть, чтоб собраться с мыслями... Вот и вокзал.        Снова вокзал... Кажется, вокзалы - это его родной дом. Ирония судьбы...

     Сколько он уже здесь, в этом городе? Четыре месяца... Да, где-то около четырёх месяцев. Много событий произошло за это время.... А сейчас - вот он, на вокзале снова. Сегодня ему негде ночевать, потому что квартирная хозяйка попросила уйти, напуганная сплетней, которую услышала о нём, хотя ей не в чем было упрекнуть его: он был тихим жильцом, аккуратен во всём, и совершенно не причинял беспокойства.... Неделю назад он потерял работу. Приобрёл врагов там, где не ждал. Нашёл Людмилу... Как она там? Интересно было бы узнать, что она думает сейчас о нём. Ведь они так мало знакомы, а на сегодняшний день он так облит грязью, что легче забыть её, чем оправдаться перед нею... А может, взять сейчас билет, да рвануть куда-нибудь? Что его держит в этом городе? Аж ничего. Друзья уж без него как-нибудь обойдутся, это уж точно... Ни одной живой души, ни одной зацепки... Одна грязь.

    Хотелось есть. Рядом сидела православная монахиня, вся в чёрном, и в окружении чёрных пакетов у ног, битком забитых чем-то. Он непроизвольно смотрел на эти пакеты, какие они чёрные, и пытался развлечь себя гаданиями, что же может быть такое интересное в багаже монахини. Но эти гадания его раздражали, он старался не думать об этом, потому что просто хотел есть. В конце концов монахиня обратила пристальный взгляд на нервного юношу без багажа, бросающего взгляды на её пакеты.

    - Благословен Бог! - обратилась она к нему.

    Даня напрягся внутренне, и кивнул ей в ответ, размышляя  о том, что если она монахиня, то должна быть доброй, а значит, возможно, накормит его. Но как попросить?

    - Вы далеко едете?

    - Никуда не еду.

    - Значит, наверное, встречаете кого-то?

    - Никого не встречаю.

    На лице монахини отобразилось напряжённое беспокойство, и она непроизвольно чуть отодвинулась от юноши, - насколько это можно сделать в узком вокзальном кресле, - и, наклонившись, подвинула пакеты к себе чуть ближе. Даня усмехнулся про себя. Её трусливое поведение вызвало в нём прислуп наглости:

    - У Вас есть что-нибудь поесть?

    - Вы голодны?... - покраснела монахиня, пряча глаза.

    - Да.

    - Ну... у меня нету ничего такого при себе, и денег я Вам дать не могу, но у меня есть печенье. Будете?

    - Буду.

    Монахиня засуетилась, и нырнув рукой в один из пакетов, вынула оттуда несколько печений, смущённо положив их на кресло между ними.

    Он взглянул на них искоса, и к горлу подкатил ком слёз. Почему-то именно в этот момент он понял, что ему не до еды на самом деле. Но, приняв угощение, съел сухое печенье, заставляя себя проглотить его. Пока он ел, монахиня с любопытством наблюдала за ним, продолжая расспросы.

    - А где Вы живёте в этом городе?

    - Нигде.

    - То есть, Вы бездомный?

    Печенье не лезло в глотку. Хотелось злиться и выматерить эту монахиню. Чувство стыда захлёстывало Даню, он ощущал себя униженным, но продолжал терпеть эту пытку. Сохраняя самообладание, он выдавил из себя жёстко:

    - Да.

    И тут монахиню прорвало на проповедь. Она начала рассказывать ему, сколько мошенников вокруг шастают, просятся в монастыри, грабят монахов, и прочее... И что она никак не может взять его с собой.

    Выслушав эту тираду, Даня посмотрел на неё с презрением, и, встав с кресла, перешёл в соседний зал ожидания. 



Глава 2

    Он сидел, чувствуя себя оплёванным, и смотрел перед собой блуждающим взглядом. Вот пришла молодая цыганочка с двумя детьми, и села напротив почти, разместив свои узлы на сиденьях. На одном из узлов приютился мальчонка лет четырёх, приспособив его себе как подушку, и скоро уснул. Цыганочка, держа на коленях младенца месяцев девяти, тоже вскоре задремала, устало откинув голову назад... Даня рассеянно смотрел на неё, проникаясь сочувствием... Тупо смотрел на мальчонку, ловко устроившегося на сиденьях, - и думал о том, почему он сам такой большой, что не может позволить себе роскошь тоже вот так ловко устроиться под подлокотниками... Ночевать сегодня негде. Если бы он был такой же худенький, как этот мальчонка, то тоже нашёл бы себе постель под подлокотниками, а так, наверное, придётся спать сидя, как эта усталая смуглая женщина... Сидя спать неудобно: ноги не отдыхают. Их бы вытянуть, да некуда положить.... Бедная женщина, как же ей тяжело... Интересно, где её муж. Говорят, у цыган дикие нравы: не мужчина кормилец семьи, а женщина, а он в доме всего лишь бык-осеменитель.... А может, и врут люди, кто их знает. Может, цыгане цыганам рознь. Не все же русские - алкоголики. Может, и у них так, и не все цыгане - трутни, а есть и нормальные, которые жён своих ценят и берегут.... Красивая женщина. И совсем ещё молоденькая, почти ребёнок. Куда ей было замуж, глупенькой.... Впрочем, говорят, что у них и не спрашивают, выдают замуж насильно. Ну и доля у них, цыганская! - помилуй Бог...

     Устала, бедная.... Голова уж совсем набок сползла... Эдак спать неудобно, после такого сна шея болит. Скоро совсем упадёт набок... И как это она умудряется ребёнка во сне не выпустить?...

     Даня не выдержал и решил сесть рядом, чтобы она легла ему прямо на плечо головой, а то вот-вот свалится.... 

     Осторожно, чтоб не разбудить спящую, сел рядом.... Но кресла всё равно качнулись, и она почувствовала, что кто-то рядом сел. Открыла сонные усталые веки и посмотрела.

     - Спи, спи! - прошептал Даня успокаивающе, словно ребёнку. - Ложись на плечо.

     Но женщина не уснула, а наоборот, проснулась, и сон слетел у неё с глаз, словно птичка, вспугнутая шорохом. Она с интересом, чисто по-женски, посмотрела на него внимательно и ей захотелось заговорить с ним. По её кокетливому взгляду он понял, что она не замужем, и немного смутился. Но деваться было некуда, да он и не готов был куда-то уходить: ему так хорошо здесь, на этом вокзале... Вокзал - это самое лучшее место для уединения. Иногда здесь знакомятся, не спрашивая имени, поговорят, и - уходят навсегда....

    Они разговорились. Точнее, Даня был просто благодарным слушателем: ему не хотелось говорить. Он выслушал незатейливую историю о том, как она попала сюда, в этот город, где у неё кто-то украл документы и деньги, так что она была вынуждена обратиться за помощью к милиции, и ей помогли, купив билет домой... Оказывается, наша милиция иногда способна на гуманные поступки. А ведь могли просто тупо поместить её в приёмник-распределитель, где она прожила бы несколько месяцев - до тех пор, пока кто-нибудь из родственников не вызволил бы её из этой нелепой тюрьмы....

    - Как же тебя зовут? - спросила она наконец, и было заметно, что ей давно уже хотелось задать этот вопрос.

    - Даня. А тебя? - благожелательно откликнулся он. Ему было приятно разговаривать с нею: она был непохожа на прочих цыганок, которых он видел доселе. Она была очень милой и простой.

    В этот момент объявили о прибытии очередного поезда. Она вскочила, взволнованно посмотрев ему в глаза.

    - А поехали со мной, Даня! - просто сказала она. Он нравился ей, этот необычный паренёк, и она уже знала, что он в этом городе совсем один. - Будешь жить у меня, тебе хорошо будет!

    Он вопросительно посмотрел на неё, изумлённый: как же так?!? Ведь она же его совсем не знает, а зовёт его с собой, доверяет ему! Он вспомнил свою хозяйку, у которой квартировал почти четыре месяца, ни в чём не провинился перед нею, и, тем не менее, всё равно не удостоился доверия достаточного, чтобы она смогла проигнорировать сплетню. Всего лишь сплетню, даже не факт, а просто слух!... А эта - вот так, без оглядки, зовёт его с собой.... Причём, всерьёз, не шутя!...

    Он задумался: а что? Почему бы и нет? Действительно, у него здесь не осталось ничего, что бы его держало... Разве только Людмила.... Ведь они после не говорили больше, и он даже не знает, какого она мнения... А вдруг она выше этого? Вдруг готова поверить, что он не виноват в том, в чём его обвиняют? Хотя, конечно, его слово - это такое слабое возражение против голоса доказательств... И всё же, он должен с нею поговорить, он не имеет права решать вместо неё их судьбу... Не имеет права....
 
    Он посмотрел в ей в глаза и грустно улыбнулся:
 
    - Я не могу... У меня здесь есть неоконченные дела. Я должен их решить...
 
    Грустинка пробежала в её взгляде, и всё же надежда ещё не покидала её, билась до последнего в её отзывчивом сердце.
 
    - Жалко... А может, всё-таки приедешь? потом?... Я буду ждать тебя....
 
    - Не знаю. Если что, то я найду тебя.... Спасибо тебе.
  
    Она взглянула снова на часы. Скоро прибывает поезд. Пора идти на платформу.
 
    - Я помогу тебе, не беспокойся. Давай я понесу ребёнка.
 
    - Нет, я сама, - встрепенулась она, прижав дитя покрепче. - А ты бери сумки.
 
    Они торопливо шли по платформе: она отыскивала взглядом свой вагон, бросая украдкой взгляды на Даню, с тоской прощаясь с ним. А он - чувствовал себя словно виноватым перед нею, и хотел сделать для неё что-нибудь доброе, чего никто не делал для неё. Он хотел просто запомниться ей, и понимал это...
 
    Вот, наконец, и вагон. Она отыскала своё место, бросила сумки, села, и посмотрела на него в последний раз, впитывая глазами его облик...
 
    - А может, всё-таки поедешь со мной?... - с угасающей надеждой в голосе снова спросила она. 
 
    - Нет... - грустно покачал он головой.
 
    - Ну, тогда иди с Богом! - тряхнула она головой, постаравшись придать своему голосу твёрдость.
  
    - И ты - с Богом... Пока.

    И, повернувшись, вышел из вагона.

    Может, подойти к окну её и проститься?

    Но - нет, не надо. Зачем зря бередить сердце своё и её? Сказал нет, значит, нет. 

    ... Странно... ведь он знает её минут 20, не больше! - а такое чувство, словно родного человека проводил. Славная она... Если бы не было Людмилы в его жизни, он бы не колеблясь поехал вместе с ней. Взял бы адрес и сегодняшним же вечерним поездом поехал бы вдогонку... А что? Терять ему нечего больше! Вот только бы решиться и поговорить с Людмилой...

   Непременно.

11.2009 - 11.2013
Братислав Либертус