Дик

  В детстве у нас с сестрой, как и многих, дома была всякая живность: хомячки в посылочных ящиках, рыбки в банках (потом, правда, переселенные в круглые аквариумы по сорок литров объема). У кого-то дома водились и собаки. Но нам с сестрой в этом смысле не повезло.
    Однажды, когда мы еще ходили в школу и жили в литовском красивейшем городе Клайпеда, нас каким-то образом занесло в собачий питомник, где разводили овчарок для пограничников. Погуляв там какое-то время и поиграв с тамошними обитателями, которые, надо сказать, были весьма дружелюбны и контактны, мы попросили дать нам щенка — вот кого-кого, а собаки у нас дома еще не было! Щенок, которым с нами поделились, был совсем крохотный — насколько я помню, ему было от силы месяц-два. Радостные, мы пришли домой и показали родителям наше приобретение. К сожалению, нашей радости не суждено было стать долгой: даже безо всякого семейного совета, родители категорически отказались принять животное и велели нам отнести его назад. Их можно понять: мы жили на девятом этаже, а собаку пришлось бы каждые день выгуливать. Да и содержать такую псину в квартире — согласитесь, дело хлопотное. Делать нечего — мы, погоревав и поплакав (что, правда, не дало никакого смягчения приговора), вынуждены были отнести малыша назад, в питомник.  
    Сейчас, через много лет, я понимаю, что если уж чему суждено было случиться — обязательно случится!  
    Когда я окончил училище, мы переехали на Украину. Мне было тогда лет двадцать, и естественно, что мне тогда очень хотелось «выгуляться»: я мог с утра уйти на работу, а вернуться домой далеко за полночь. Порой приходилось преодолевать по несколько километров по ночному городу пешком. Но ведь в этом была такая романтика!
    И вот однажды возвращаюсь я с такой «гулянки», правда, не слишком поздно — только начало смеркаться — и вижу, как мой отец стоит возле подъезда, курит, держа на поводке собаку. На подходе к подъезду я инстинктивно притормозил: как- никак, а собака большая — овчарка, незнакомая...мало ли что! Папа увидел такую мою растерянность и, улыбнувшись, сказал:  
 - Ты что, не узнаешь, Дика?
 - Нет, - мотнул я головой.
 - Да это же Дик! Ну который жил у тети Лиды…
    Тут я вспомнил, что, действительно, у папиной сестры сразу за входной дверью стояла коробка, в которой ворошились несколько маленьких комочков. И, когда мы приезжали к тете в гости, я игрался с ними. С тех пор прошло полгода...Ну да! Теперь все сходится! Конечно, Дик — уже далеко не тот милый комочек, а уже достаточно крупный пес, хотя и видно, что молодой.
    Дик сразу стал  полноценным членом семьи. Изменился распорядок нашей жизни. А самое главное, что вопрос о самом присутствии собаки в квартире вообще не стоял: мы жили на первом этаже, рядом — спортивная площадка. Так что, есть все условия для содержания и ухода за собакой. Теперь мы каждое утро — хотели или нет — но должны были вставать пораньше и выгуливать нашего зверя. Впрочем, зверем его можно было назвать с очень большой натяжкой: его абсолютно миролюбивый нрав, добрейшие, все понимающие глаза и действительное понимание человеческой речи не раз забавляло нас!  
    Часто утро начиналось следующим образом. Прозвенел будильник. Дик тихонько подходит к кровати и молча, терпеливо ждет, пока я открою глаза. До этого — ни малейшего шума, визга или даже шороха! Но стоило мне открыть глаза или хотя бы вполглаза глянуть на него — он ту же хватал меня за руку и тянул с кровати. Больно никогда не было — но и вырваться шансов тоже не было! Приходилось вставать и, не вынимая руки из пасти собаки, идти туда, куда он тянул — к входной двери. «Ну, всё, Дик,- говорил я. - Иду я, иду!» -  и Дик тут же отпускал руку. Пока Дик на улице резвился и делал свои природные дела, у меня было время для занятий на тренажерах (тоже польза от собаки!). Часто Дик, не понимая, почему я висел на турнике, начинал лаять и тянуть меня за штаны — он очень боялся остаться один!
    В 90-х годах многие предприятия начали закрываться, и мама перешла на работу кондуктором автобуса. Вечером мы брали Дика и шли встречать её. То ли нюхом своим собачьим, то ли глазом — но Дик обнаруживал маму метров за сто от нас, и со всех лап летел ей навстречу! А потом, на обратном пути, если мы вдруг растягивались по дороге, он гонял между нами, собирая нас вместе. Видимо, для него мы были не только семьей, но и стадом, которое следовало блюсти — овчарка, что ни говори!
    У Дика было свое место для еды и, самое главное, свое место для отдыха — кресло за дверью. Он сворачивался на нем клубочком и мирно дремал, лишь иногда приоткрывая глаза, если вдруг кто-то звонил в дверь. И не дай Бог кому-нибудь попробовать согнать Дика с  облюбованного  кресла — он мог огрызнуться, и тут мы вынуждены были уступить. Однажды я вернулся с очередных гулянок. Смотрю, а Дик улегся прямо на моем диване: голова — на подушке, лапы, сложенные поперек дивана, слегка свисают. Я засмеялся: «Дик, а ты не обнаглел?!» На что он только глянул на меня, лениво приоткрыв один глаз. «Давай, вставай! И иди на свое место!» - скомандовал я. Он еще раз лениво посмотрел на меня. Тогда я слегка подтолкнул его к краю дивана. Дик не стал упираться — неохотно спустил передние лапы, и...глянул на меня, как будто спрашивая: «Может, передумаешь?». Я только подтолкнул его, и он медленно поплелся  на свое кресло. Свернувшись калачиком, еще раз обиженно посмотрел на меня и вздохнул: «Ну ладно, мол, что с тобой поделаешь!»
     Дик был крайне ревнивым. При том, что он никогда никого не укусил за свою недолгую жизнь (4,5 года), он очень хорошо различал своих и чужих. Когда сестра начала встречаться со своим будущим мужем, Дик чувствовал машину зятя метров за двести от дома. Как он это делал, нам было непостижимо! Но каждый раз, когда Дик шел к двери, мы знали — едет Саша! Саша, надо сказать, недолюбливал Дика, хотя и был с ним аккуратен и уважителен. Но ревности Дика это не сбавляло. Более того, однажды ко мне пришла знакомая. Мы сидели в гостиной, целовались. А Дик, как назло, сел напротив нас и смотрел в упор. Моя подруга попросила убрать собаку — я увел Дика в другую комнату, закрыл дверь. Так что он додумался сделать! Он лапой — клац по ручке, и опять — к нам! Словом, все, что происходило в квартире, должно было, видимо, по его мнению, происходить с его ведома!  
    А какой он был сластена! Обожал мамино песочное печенье, прокрученное через мясорубку. В гостиной стоял журнальный столик, за которым мы обычно ужинали. Дик мог положить свою морду на стол (ему даже наклоняться не приходилось) и смотреть на нас выпрашивающим взглядом: «Ну, дайте мне кусочек!» Конечно, мы давали. А однажды мама в очередной раз испекла его любимое печенье, сложила аккуратной горкой на широком блюде и поставила на журнальный столик. Запахи от горячего печенья, естественно, шли по всей квартире,  тут Дик не выдержал: аккуратно, не задев больше ни одну, он снял сверху «печенюшку» и так же бережно понес, видимо, на своё обеденное место, в кухню. На беду, сестра заметила это и прикрикнула: «Дик, ты куда!» - Дик, видимо, от растерянности, выронил печенье на пол и пошел на кухню. Мама, которая как раз там хозяйничала, пожурила его: «Ах, ты ж такой!..» Конец сцены просто убил всех наповал: Дик ушел из кухни и уткнулся мордой в угол коридора. А потом сестра позвала маму: «Мам, ты смотри, - Дик плачет» - у Дика, действительно, текли слезы...Мы и до сих пор думаем, что от обиды…
    Был еще один забавный случай. Однажды Дик чем-то отравился, и чтобы унять его расстройство желудка, мы решили по совету доктора лечить его, как лечат людей — водкой! Папа набрал в столовую ложку водки, я разыграл Дика, чтобы заставить его открыть пасть, и — опа, папа выплесннул водку Дику в пасть! Пусть что-то пролилось, но и того, что попало, вполне хватило. Дик только стремглав побежал к своей миске с водой, чтобы запить.  
    Во второй раз, когда Дик увидел папу с ложкой, он уже стал рычать. Но процедуру все же удалось успешно провести.  
    А потом у Дика обнаружился энтерит. Я два раза за полгода носил эту двадцатикилограммовую тушу на руках до ветбольницы, потому что он переставал кушать — каждый раз на трое суток.  В последний раз они с папой вышли гулять, как ни в чем не бывало — Дик поносился по двору, спокойно вошел в квартиру и лег на свое любимое кресло. И так там и застыл...калачиком...Когда папа по обычаю щелкнул Дика по носу, мол, чего спишь, реакции уже не было…
    Не знаю, как родители (я тогда уже жил с будущей женой), но я трое суток оплакивал Дика, как будто это был не пес, а человек…
    И осталась нам на память лишь одна плохенькая фотография, где мы пытались заснять Дика с папой. Фото получилось темное, и все, что там можно разглядеть — это два лукавых собачьих глаза.