Солнышко.

  
 
- Менять корову надо, стара стала! – все чаще и чаще поговаривала мать.
- Лето пусть пасется, а в зиму и сменяем, - соглашался с ней отец, -  подсмотрел я у Ермолаевны телку, денег накопим, и, может стать,  сладимся.

Но началась война, отец ушел на фронт, а корову так и не сменяли. Еще  два года кормила Зорька полуголодную ораву, а на третье военное лето  пастух не пригнал корову домой. Не дошла она, легла за околицей, да так и  не поднялась.

- Вот, что, Прасковья, резать, говорю, корову твою надо. Не отойдет она, - сказал пастух. Мать так и рухнула.
- Не дам, не дам резать кормилицу, - заголосила она, - пропадем мы без нее с голоду. Беги за ветеринаром.
- Смотрел он ее, Пашенька, не выживет Зорька, а так хоть мясо будет.
- Куда я его летом-то дену! - залилась слезами мать. А потом как-то безнадежно махнув рукой, прошептала: режьте уж.

Алексей (старший сын Прасковьи),не помня себя, бросился к Зорьке. Широко  раскрытыми глазами корова смотрела прямо на него, словно прося о  помощи, и, чтобы не видеть смерти своей любимицы, Алексей пошел прочь.

… К бабушке, в Родники, он прибежал уже ночью. Восемь верст отмахал, не  замечая вокруг ничего. Впервые за военные годы мальчик плакал.
- Что ты, что ты, Леня? – трясла его за плечо бабушка, - отца что ли…, - язык не повернулся у нее сказать »убили».
- Нет, - мотнул головой паренек. Зорьку прирезали, помрем теперь с  голоду. Мама вопит, ребята плачут, - не сказал, а только пошевелил  губами Алексей.
- Зорьку?- бабушка так и ахнула и надолго замолчала, гладила по голове  старшего внука. Семидесятилетняя, была она по натуре сильным человеком.  Прижав внука к себе, проговорила: «Не плачь, Аленя, не пропадем. Малинка  еще у нас есть. Вместе с ней к вам и переберемся».

Пришла с дойки Мария, старшая дочь бабушки, решение матери она одобрила:  «Завтра уйду с Риммой к свекрови, все легче будет Володю с войны ждать.  Ведите Малинку к Прасковье, не помирать же им в самом деле с голоду".
   
Корову вели ночью, а когда на небе заалела заря, Малинка уже находилась на новом месте.

Мать лежала навзничь, редко всхлипывая. Бабушка подошла к дочери:
- Вставай, Паша, чай корову доить уж надо.
- Нет Зорьки, нет нашей кормилицы, - прошептала мать.
- Как нет, во дворе корова, Алеша уж и травки вон ей несет. Вставай,  дочка. Придет Саня-то с войны, а мы с коровой, и все живы, здоровы, -  приговаривала бабушка.
- И Александра нет, чай, знаешь».
- Что ты, Паша, жив наш Саня. Эко, пропал без вести. Это еще не убили.  Вчера видела его во сне, шел домой он, веселый, мешок зерна нес. К добру  это, не иначе.
Мать медленно подняла голову.

Бабушка хлопотала уже с завтраком, что-то говорила, приговаривала,  поправляла одеяла на спящих ребятишках, а когда Малинку погнали в стадо,  и мать принесла  ведро с  молоком, налила целую кружку теплого  пенящегося молока, подала Алексею: «Выпей, кормилец, да ложись спать.  Умаялся».
 
И все хлопотала - хлопотала, добрая, неугомонная, старенькая бабушка.  Алексей,засыпая, подумал: «Словно солнышко, бабушка-то наша», - и,  почувствовав внезапное облегчение, провалился в тяжелый сон.