Накануне

      Был пасхальный канун. Березы в военно-морской базе были окутаны туманом коричневых сережек. За час до заутрени на сторожевом корабле «АдмиралЪ КолчакЪ», до 91-ого года имевшем скромное название «50 лет Советской Власти», начали поднимать на реях праздничные флаги, которые удивленно смотрели на небо. Небо удивленно смотрело на флаги.
      База после церковного поста готовилась к молебнам, крестным ходам, бесшабашному пьяному гулянью и очередному мордобою. По сторожевику очумело пронеслась команда дежурного по кораблю:
      - Офицерам прибыть к командиру!
      После победы Великой Августовской революции, когда офицеров советского военно-морского флота разогнали, командование оглянулось вокруг себя и не обнаружило тех, кого надо было драть, и кому можно было бы доверить командовать кораблями. Три четверти «корабелов» было уволено с флота к чертовой матери, остальные службу видели в кино и гробу. Служить не хотели. Что делать?
     Начали искать претендентов на это тяжелое и нервное дело. Как обычно, нашли в лице русских женщин, которые на Руси могли крейсер на ходу остановить и винт ему оторвать! Это про них поэт написал - «Есть женщины в русских селениях, их бабами в народе зовут!»
     Так  дрожащий от оргазма начальник строевой части бригады охраны водного района старший лейтенант по имени Наташа стала командиром сторожевого корабля.
     Дали девчонке воинское звание «капитан-лейтенант», карту, компас, спасательный жилет, комплект женских прокладок и водрузили на мостик боевого корабля. Когда она швартовалась, корабельные крысы сыпались с борта горохом. Комдив, закрыв глаза, крестился, а у оперативной дежурной базы фуражка покрывалась сединой.
     Постепенно молодая женщина освоилась с корабельной жизнью. Привыкла к окружению мужчин, которые вначале ее в упор не видели, но, когда она по примеру комбрига, поставила офицеров в позу «бегущего египтянина» и отодрала самых говорливых по мужское естество - ее зауважали.
     - Это наш человек! - было их резюме, правда, добавили. - Женщина на корабле к удовольствию перед несчастьем!
     Командирша накануне Пасхи собрала всех офицеров экипажа в тесной женской каюте, что келья, где в дальнем углу около трельяжа с парфюмерией пылилось биде, подаренное ей Командующим флотилией за каллиграфический почерк.
     - Ну, что, хорьки заскорузлые? - лучезарно улыбаясь в боевом макияже, голоском, не допускающим возражений, обратилась Наталья Николаевна к мужикам-офицерам. - Вы долго у меня будете сопли жевать? - с видом благочестивой Марты, она посмотрела мимо носа. - Кто сегодня не пойдет на службу в походную церковь? Признавайтесь, чтоб я всю жизнь ходила без бюстгальтера!
      Офицеры корабля уже знали гнев своей командирши. В минуты женского «кризиса» она могла разнести полкорабля и съесть прокладки.
     Сгрудившись небольшой воробьиной стайкой у комингса командирской каюты, офицеры с душевным содроганием молчали как перед расстрелом. В начищенных туфельках Натальи отражались обветренные лица мореманов, которые окаменели, будто блохи в янтарном кольце. Никто не мог даже пукнуть. Все ожидали, что она опять что-нибудь отчебучит и что она именно его сегодня разнесет в пух и прах.
     Больше всего волновался лукавый из лукавых заместитель командира по воспитательной работе, проще говоря, по-старославянски - замполит корабля, который, когда говорил, всем хотелось его разбудить и спустить на грешную землю. После полной, окончательной победы Демократической Революции он почти каждый день попадал впросак. Вовремя не переделал бывшую Ленинскую комнату в походную церковь. Замешкался с развешиванием портретов новых «слуг народа», не зная, куда девать портреты Ленина. Не изъял из корабельной библиотеки книги классиков марксизма-ленинизма. Не мог различить раввина с имамом, далай-ламу с муэдзином. Постоянно путал попа с шаманом, ксендза с аббатом, за что уже имел три строгих выговора от командира и одно отеческое предупреждение от начальника местной епархии, то есть начальника политотдела.
      Понять «Страдания отца Горио» было можно. У КПСС - в свое время «руководящей и направляющей силы общества» был для всех один универсальный стержень - марксизм-ленинизм, который зам штудировал в политической семинарии аж целых четыре года. А сейчас придумали еще и религию. С этой многоконфессиональностью голова шла кругом.
     Где было взять в базе для принятия присяги православными - священника, для католиков - ксендза, для евреев - раввина, для протестантов - пастора? Все это запутывало и так бестолковые мозги военного попа, как его звали за глаза.
      Накануне православной Пасхи, встречу которой отслеживал штаб и епархия эскадры все ждали на корабле местного архиепископа, поэтому замполит, сидя у себя в каюте как в келье возмущался - «Служба каторжная! Какое половое отношение я имею к Церкви?» В голове у него ползали червяками чисто «православные» вопросы - «Как встречать православного иерарха? По Уставу внутренней службы или караульной и гарнизонной службы? Каково его участие в «первородном» грехе? Как преодолеть грех в самом себе и уйти от человеческих страстей, раздирающих корабль? Почему во всех религиях службы идут на современном языке, а у православных - на староцерковном? Что такое аскеза, молитва, пост, бдение? Кто будет читать великую ектения «Господи помилуй»? Где достать церковные тропари, пасху и куличи? Кто будет подносить просфору? Чем разговляться? Как молиться так, чтобы дым от воскурения ладана знаменовал невидимое присутствие божьей благодати?»
     Зам, сидя у себя в каюте, где перед серебряным образом Николая угодника еле-еле теплилась лампадка, готов был уже сам облачиться в епитрахиль, поставить в кают-компании образа, отслужить молебен о благополучии проведения церковного мероприятия и лизать распятие. Он хорошо знал, если будет сделано не по церковным канонам, всем тогда мало не покажется, а в первую очередь ему. Не зря же капитанша вызвала к себе в каюту, поставив в позу «покорности», выдала:
     - На праздник каждый член экипажа должен получить по яйцу!
     - Дрыном? - переспросил с вспухшими от беспробудного пьянства глазами «инженер человеческих душ».
     - Ты совсем от своего марксизма чокнулся? Крась яйца, чудила! Будем разговляться «крашенками»!
     - Ну, они же все на вахте, - ответил замполит, с грустью во рту подумав: «А чего их красить-то? Все равно в брюках не видно...»
     Получив от командирши «пистон», зам посмотрел сквозь второй, еще не выставленный старпомом после зимы иллюминатор сторожевика.  «Вот жизнь портянка! Куда уж забыть, помню ежеминутно, - накачивая себя злостью, подумал зам, непроизвольно почесав свои фаберже. - Я тебе устрою крестный ход с яйцами. Попомнишь еще меня...»
    «Куда вешать «наглядную» агитацию - плакат «Христос Воскресе!»? На мачте или вдоль борта? Где проводить молебен, устанавливать иконы? Кого назначить заведующим корабельным образом, который будет исполнять обязанности дьячка во время треб? Нужна ли органная музыка или ограничиться церковным песнопением на староцерковном языке? Кто будет петь пасхальные стихари! Где взять ладан, фимиам, астральные колокольчики и хор мальчиков-попугайчиков? Готовить ли епитрахиль или нет?
     Кто будет отпускать грехи, чертям полосатым? Куда на время праздника девать мусульман и иудеев? Дать увольнение? Или для профилактики посадить на гауптвахту? С глаз долой, из сердца вон? Да и для чего все эти «тараканьи бега»? Кому они нужны?» - в голове у мужика был сплошной кефир, так как он не знал, что пасха Христова - это торжество безграничной любви Творца к роду человеческому. Это торжество победы Жизни над Смертью, Рая над Адом, Праведности над Грехом.
     У старпома же, который пил меньше чем, хотелось, но больше чем мог, были свои проблемы. Подколов замполита вопросом «Почем опиум для народа?» он заперся в каюте. Его тоже мучили христианские догматы, но со старпомовским уклоном. «Воскреснет ли Христос? Если да, то сумеет ли батюшка вбить в голову его архаровцам смирение, послушание и терпение, чтобы искоренить нарушения воинской дисциплины? Как вбить в сердца матросам радость о победившем смерть Спасителе и вдохновить их на творение добрых дел на пути воинской службы? Надо ли готовить парадный трап для торжественной встречи его Преосвященства и взвод Почетного караула или нет?
     Командовать ли церковному иерарху команду «Смирно!» при встрече на борту корабля и докладывать о воскресении Христа Спасителя или нет? Шаркать ли ножкой перед ним? Отдавать воинскую честь или просто приложиться поцелуем к его руке и кресту? Вот проблемы, так проблемы. Уж весь загривок вспотел, а ответов не было. Воистину флот в государстве как лошадь на пасху - все гуляют, а она возит!» - думал старший помощник командира.
     Наташа, с кротким видом штудируя в каюте затертое до дыр Евангелие, которое пахло взысканиями, думала о своем, «женском» - «Митрополит опять будет пялиться на голые коленки и просить оказать благотворительную помощь епархии. А чем ее оказать? Как помочь? Не корабельными же крысами и снарядами? Вот как исторический маятник качнулся. Могла ли, она дочь морского офицера, коммуниста, будучи пионеркой, а потом и комсомолкой такое представить? Мир свернулся с катушек. Как, с кем и с какими идеалами жить и спать дальше?»
     Голова у командирши еще, наверное, пухла бы и пухла, пока по трансляции не сыграли «Захождение» и из репродуктора как из утюга не прозвучала команда дежурного по кораблю:
     - Фалрепных, караул и оркестр наверх! Всему личному составу построиться на правом шкафуте для встречи Его Благопреосвященства! Христос воскресе!
     Воистину воскресе! Благословение Господа, воскресшего да пребудет со всеми нами! Аминь.