На Кубани

          Это было лет пятьдесят назад, может быть, чуть больше.
Я перешла в седьмой класс. Нам, учащимся, предстояло убрать класс и поработать на школьной территории, привести её в порядок, в том числе: поливать и полоть экспериментальные грядки. Это была так называемая школьная практика, рассчитанная на десять дней. Каждый из нас строил свои планы на летние каникулы.

        Я мечтала поехать на Кубань, где жили многочисленные родственники папы, с которыми я не была знакома, кроме тети Веры и её семьи. Мне так хотелось увидеть родню и познакомиться с их детьми, моими сверстниками!
         Было время, когда тетя Вера жила в городе Гуково. Дядя Ваня, её муж, работал шофером автобуса Гуково - Майкоп и они проездом  бывали у нас. А, переехав на Кубань, приглашали меня на лето к ним, набраться южного солнца и витаминов.
         Но папа работал и не мог отвезти меня на Кубань. И я стала думать, как же туда попасть. Я вспомнила, что в прошлом году соседский мальчик Вова ездил к дедушке и бабушке в Майкоп. В один из вечеров, когда мы играли в «выбивного» мяча, я узнала у соседа, что и в этом году он будет гостить в Адыгее и не против, если и я поеду с ним до своей станции. Теперь оставалось за малым, убедить родителей отпустить меня одну в поездку на Кубань.  Подумав, родители дали согласие.
         Заранее были куплены билеты и отправлена телеграмма тете Вере, чтобы встречала.
         Наступил долгожданный день поездки. Душа у меня пела и радовалась. Я помахала родителям из окошка автобуса, и мы тронулись в путь. Водители автобуса были предупреждены, где нас будут встречать, они помнили, что мальчик уже ездил с ними в Майкоп.
         Вспоминая об этом, я подумала, что вот, сейчас, никто бы не решился отпустить нас в самостоятельное путешествие так далеко  от дома, за триста километров.
         В пути автобус останавливался на станциях, где мы выходили  из автобуса проветриться, посмотреть сувениры, что-нибудь купить.
Наконец, спустя 9 часов, автобус  прибыл в Усть-Лабинск. Я увидела, что меня встречают. Произошла бурная встреча. Я и ребята запрыгали, а тетя меня крепко обняла.
           
         Городок мне понравился. Весь зеленый, в цветочных клумбах, а воздух  был особенно свежим, я это сразу поняла. У нас, если задуют восточные или западные ветры, сразу чувствуется сероводород, запах горения породных отвалов и угля.
         Дома стояли беленькие, и, что меня поразило, так это наличие на улице фруктовых деревьев. В общем, город не был похож на наш горняцкий, пыльный, с дурным запахом. Даже общественные здания здесь были  построены и побелены по - другому.
         Улица, где жила тетя, круто поднималась вверх. Дома, с четными и нечетными номерами, были расположены далеко друг от друга, а посередине улицы была грунтовая дорога.
         – Саша, завтра ты покажешь сестре крепость, а после обеда пойдем на Кубань, – сказала тетя.
         – Ура! – закричали мы от восторга.
         С Шуриком у нас были обязанности: утром сходить за свежим хлебом и молоком, собрать упавшие жердёлы (это дички абрикос) и поколоть их на фанерные листы для сушки,  порезать дольками яблоки белый налив.
         Мне очень понравился кубанский хлеб! Это была большая, белая булка, почти квадратная, с широкими бортиками, стоимостью пятьдесят копеек. Она вкусно пахла! Такой хлеб, я  была готова, есть без ничего!
         Мы приходили домой,  отрезали «горбушки», и съедали с молоком. Вкусно!
         У меня осталось в памяти, какой у нас продавался хлеб.  Темный, кислый, липкий хлеб. Как пластилин. Я его не ела, т.к. мне было плохо после него. Мама говорила, что он кукурузный и с половой.   А белый хлеб нам был не доступен, так как его продавали больным по справкам и малым детям, поэтому я ела все без хлеба.
         Спустя много лет, когда рассекретили события в Новочеркасске, стало понятно, почему был такой, проблемный  хлеб. Не хватало зерна, поэтому добавляли кукурузу. Но о восстании рабочих в Новочеркасске мы ничего на тот момент не знали или нам взрослые не говорили.
         Это вот сейчас, много зная о блокаде в Ленинграде, я понимаю, что и такому хлебу были бы рады в осажденном городе. И мне неприятно слышать по телевизору, что сейчас много хлеба выпекается и его, хлеб, выбрасывают на помойку!
         Неужели, нельзя провести мониторинг и печь хлеба столько, сколько нужно!
       
         Выполнив поручения тети,  мы с Шуриком пошли к началу улицы.  Я увидела большой глиняный бугор, очень длинный, высотой примерно метров тридцать, точно не знаю.
         – Ну, и где же крепость? – спросила я у брата, предполагая, что если крепость, то должны быть каменные стены.
         – Это и есть крепость. Вот сейчас мы по тропинке поднимемся на верх, – стал разъяснять мне брат. – Эту крепость построили в 18 веке солдаты Суворова для защиты южных рубежей России от набегов горцев, адыгов. Она тянется от нашей улицы до самой реки Кубань.  
         – Да, вот это сооружение! – удивилась я, поднимаясь вверх. – Сколько же солдаты перелопатили глины, строя защитную крепость! И все вручную!
         Верхняя площадка была в зарослях травы и кустарников. Мы пошли в сторону реки.
         Лет восемь назад я вновь оказалась в Усть- Лабинске и прогулялась по знакомым с детства местах. И что меня удивило и обрадовало, так - это наличие мемориального знака.  Он свидетельствовал: когда крепость и кем была построена, и что  она охраняется государством.
         Подойдя к краю крепости, которая заканчивалась крутым обрывом, брат показал мост через Кубань в сторону города Майкопа,  две ленты рек, впадающих в одно русло. Высокий земляной вал скрывал течение реки внизу, вблизи моста.
         – Посмотри вдаль, справа - река Лаба, а слева течет Кубань. Там, где зеленый островок, Лаба его огибает и впадает в Кубань. Вместе слияния этих рек и возникла станица Усть-Лабинская, а потом вырос город, – говорил Шурик. – Примерно, в тот район мы пойдем сегодня купаться…
         – Как тебе, сестренка, у нас, – спросила тетя Вера, когда мы вернулись из крепости.
         – Мне все нравится, много интересного, – ответила я.
         После обеда мы пошли на Кубань.
         По переулку, между домами и крепостью, мы подошли к мосту и спустились вниз к реке где, пройдя метров сто по-над берегом, нашли пологий берег, начали переодеваться.
         На мне был ситцевый купальник, который я сама сшила на уроках труда. Тетя Вера тоже была в купальнике, а ребята - в обычных черных трусах.
         Узнав, что я не умею плавать, тетя стала меня учить. Она меня предупредила, чтобы я не отходила от неё, так как течение реки быстрое.  Я обратила внимание, что ребята тоже далеко не плавают.              Вода была холодная, грязно-желтого цвета. Она текла с гор, так мне объяснили.
         Тетя, обучая меня плаванию, держала меня на руках, и я болталась в воде, как та собачонка. В один из моментов, тетя убрала свои руки, и я топориком ушла на дно. Она тут же выхватила меня из воды. Откашлявшись, я пошла  на берег. Больше тетя не разрешила купаться в Кубани.
         Но мы с Шуриком иногда, несмотря на запреты, ходили по висячему мостику на зеленый остров. Там я просто загорала, а брат плавал.

         
         Вместе с Сашей мы ходили по гостям: к бабушкам, дядям и тетям. Причем, это сейчас, разбираясь в родословной, я знаю, что бабушки фактически были моими тетями (родные сестры моего папы), а тети - двоюродными сестрами. Но родственников я называла тетями и бабушками в соответствии с их возрастом.
         Когда с Сашей приехали к тете Шуре, то я там и осталась, так как у них были девочки моего возраста, Нина и Таня. Я с ними  подружилась.  С разрешения их родителей и вместе со старшей сестрой Валей мы ходили купаться на озеро, взяв с собой автомобильную камеру.
         Нина умела плавать, а я стала учиться. Я заходила в воду по шейку и с того места, где стояла, одной ногой, опираясь на дно, делала броски вперед. Когда это надоедало, я цеплялась за камеру, и держалась на воде. Тогда не было ни нарукавников, ни жилетов для безопасного плавания. Но уже на другое лето я умела держаться на воде и плавала «по - собачьи».
         У тети Шуры на всю жизнь мне запомнился борщ, пахнущий дымком керогаза, немного кисленький. Как-то я выловила в борще маленькую косточку.
          – Тетя, это что? – спросила я.
          – Это косточка от алычи.  Мы на Кубани летом в борщ  бросаем зеленую алычу. Когда она проварится, то вытаскиваем и протираем в зажарку. От этого капуста в борще сохраняет твердость и хрустит.
         Потом, проходя по колхозному рынку, я видела на прилавках стаканы с зеленой алычой. Я уже знала, для чего нужна эта алыча. Но у нас так не принято варить борщи. Вспоминая о том, что мы ели, я никак не могла вспомнить о том, что на столе тогда была колбаса. И сколько бы я не силилась, я так и не вспомнила. Не было тогда такого вредного для здоровья продукта как колбаса! Мясо птицы, кролика, каши - это было.

           
         Вместе с Ниной мы отправились в хутор Аргатово. Это малая родина моего папы и всех его братьев и сестер. Вокруг хутора желтели поля, на которых полным ходом шла уборка зерновых.
         Тетя Таня работала в полеводческой бригаде. Когда она была на работе, то мы «паслись» на черешне у тети Поли. Черешня была очень крупная, черного цвета, сочная. Потом мы шли на ставок и там купались, загорали. А вечером у тети Тани получали порцию молока, которое с удовольствием выпивали.
         У тети Тани и тети Поли мы пробыли недолго, так как нас отправили в другой хутор, к Тае, где нянчились с годовалой Тонечкой.
По вечерам ходили к клубу, где на стене показывали индийское кино.

         Я была далеко от дома, но  не скучала, не чувствовала разлуки с родителями.  Может быть, я находилась бы там дольше, но
случился несчастный случай, умер дядя.  На его похороны приехал папа.  После этого мы  уехали домой. Так закончилось моё первое путешествие на Кубань.
         А осенью свои впечатления изложила в сочинении на тему: «Как я провела лето».  Что я там писала – не помню, но что о крепости, Кубани - это точно!