Jack Daniels и Дьявол.
Слегка покачиваясь, Jack Daniels шёл по улице. Вообще-то, он был Дмитрий. Известный в некоторых кругах, как марка виски. Бутылка которого и покачивалась сейчас вместе с ним, зажатая за горло меж двух пальцев в его левой руке. Справа от Джека шёл Тим. Крупный немецкий овчар и почти человек. Ни поводок, ни намордник Тиму не требовались, он умел вести себя в обществе. Биллиардную Тим посещал вместе с Джеком и вполне цивилизованно сидел в углу, принимая иногда, если Джек разрешал взглядом, угощение от кого-либо из знакомых посетителей, - сосиску или котлету от бургера.
У Джека был верный глаз и твёрдая рука. Он почти всегда выигрывал себе на бутылку виски до войны и на данный момент служил снайпером в армии ДНР. Работа была контрактной и вахтовой, она давала возможность, изменив цивильный образ жизни бас-гитариста, не менять прежних привычек.
Джек издалека углядел девушку, сидевшую на лавочке, и по кривой изменил маршрут движения. Тим вздохнул, это было обычным делом. Джек никогда не мог пройти мимо девушки, одиноко сидящей на лавочке. Ему хотелось её утешить. Иногда утешение длилось до утра. И тогда Тиму приходилось торчать в кухне, раздражённо перебирая лапами и прислушиваясь к звукам, доносящимся из спальни.
Джек аккуратно присел рядом с девушкой и приготовился начать охмурение. Но девушка тут же поднялась и ушла. Тим внутренне расхохотался. Джек печально посмотрел в удалявшуюся стройную спину и сделал длинный глоток из бутылки.
Мимо девушки, мельком взглянув на неё, прошёл пожилой джентельмен и опустился на лавочку рядом с Джеком. Было заметно, что передвигаться ему тяжело, он пользовался тростью красного дерева с серебряной рукоятью и присев, потёр левое колено.
Тим насторожился. Пожилой джентельмен был вполне благообразен и вполне соответствовал такому определению. На нём был дорогой, но скромный английский костюм-тройка с белоснежной рубашкой без конторского галстука и старомодно-изысканные туфли бордовой кожи, складку его рта обрамляли коротко подстриженные седые усы, в свете садового фонаря поблескивали стёкла в тончайшей оправе на его носу и почти зеркальная лысина. Однако, под запахом английского одеколона, Тим уловил ещё что-то. Непонятное и чуждое. Тим знал запах человеческого пота, человеческого страха, секса и ещё тысячу человеческих запахов с их нюансами. Но здесь было что-то совсем другое.
- Не грустите, молодой человек, - сказал лысый джентельмен. – Ars longa, vita brevis. То же самое можно сказать о войне и о любви. А зачем вам нужна война?
- Почему вы решили, что она мне нужна? – Удивился Джек.
- По вашему камуфляжу, - лысый джентельмен пожал плечами и вынул из кармана сигару. – По вашим пальцам я вижу, что вы гитарист, а по глазам, что поэт. Что делает поэт и музыкант в загаженном окопе?
- Играет в «Пиратов Карибского моря», - ухмыльнулся Джек.
- Это очень смешно, - ухмыльнувшись в ответ и прикуривая, сказал лысый джентельмен. – Но вам не будет смешно завтра, когда два осколка пробьют вам пах. Один, задев мошонку, войдёт в мочевой пузырь, второй оторвёт часть печени. Вы будете умирать в мучениях, начиная с 9.30. в больнице Калинина и всё закончится в 17.15. там же.
У Тима гулко, прямо об асфальт, забилось сердце. Он чувствовал, что лысый говорит что-то страшное и самое страшное заключалось в том, что страшное было правдой.
- Уважаемый, - слегка заводясь, но всё ещё благодушно, сказал Джек. – У меня на прикладе 13 зарубок. Я видел слишком много смертей, чтобы меня можно было запугать такими страшилками.
- Вы ещё не видели самой главной, - почти безразлично произнёс лысый джентельмен и выпустил клуб дыма. – Собственной. У вас есть 3 варианта развития событий. Вы прямо сейчас садитесь на автобус и уезжаете в Ростов. Вы очень серьёзно заболеваете и не можете завтра выйти на работу. Вы выходите завтра на работу и умираете. Всё.
- У меня есть 4-й вариант, - Джек сделал мощный глоток из своей бутылки. – Дать вам по лысине и идти дальше с песней по жизни.
Сердце Тима забилось ещё сильнее. Он чувствовал, что Джек и говорит и делает не то. Что каждым своим словом, каждым движением, каждой минутой своей жизни, Джек идёт к смерти.
- У вас нет 4-го варианта, Джек, - тихо сказал лысый джентельмен. – Это ваша судьба, а не моя.
- Так я и вашу возьму за горло! – Джек оскалил зубы, от него пошёл особый запах.
Тим хорошо знал и этот запах и это выражение лица. Тим знал, что будет дальше и знал, что это будет последнее, безостановочное движение Джека к страшному, безвозвратному. Тим приподнялся на полусогнутых лапах и завибрировал горлом на уровне ультразвука. Но лысый услышал и бросил на него стеклянный взгляд.
Джек начал вставать со скамейки.
Тим бросился и впился клыками ему в бедро.
- Брось, Тим! – Завопил Джек. – Что ты делаешь?! Брось! Брось!
Но Тим держал крепко и мотал головой, чтобы ещё глубже и лишь одна собачья мысль металась в его собачьем мозгу, - Не пустить! Не пустить! Не пустить!
Джек выдрал из кобуры пистолет и выстрелил ему в голову.
Пожилой джентельмен поднялся со скамейки и медленно растаял в ночных тенях.
На следующее утро, в 9.30. Джек лежал на койке в больнице Калинина с зашитой и перевязанной ногой. Ни о какой службе, естественно, и речи быть не могло. Ему ещё предстоял десяток уколов от бешенства.
Джек отвернулся к стене, чтобы соседи не увидели слёз.
Тим.
