Звезда смерти.
С тёплой улыбкой, Ярошевский наблюдал за проделками маленького, пушистого котёнка на плазменном экране.
Немиров сосредоточенно разливал в хрусталь ледяную водку.
- Как легко, - с увлажнившимися глазами, произнёс Ярошевский. – Могут порадовать человека простые вещи.
- Нет резона, радоваться вещам, - сказал Немиров, разглядывая запотевший стакан. – Которые рождены в неиссякаемом источнике скорби. Котика выкинут на помойку, как только он перестанет служить поводом для умиления. Щеночек сдохнет от болячек или получит смертельный укол, когда начнёт доставлять неудобства хозяину. Деточки вырастут, превратятся в прыщавых, злобных подростков, потом в угрюмых и жадных взрослых и тоже умрут, мочась под себя и страдая от старческой деменции.
- Свинцовые тяжести жизни, - вздохнул Ярошевский. – Не повод, чтобы опускаться на дно.
- Где дно, а где вершина? – Немиров развёл руками с двумя поровну неполными стаканами. – В этой безбрежности?
- В которой, человек конечен, - кивнул Ярошевский. – Именно поэтому, он создаёт ориентиры, - мораль.
- Мораль? – Немиров опустил стаканы на стол рядом. – Как вверху, так и внизу. Мораль, - это лифт. На нижних этажах вы попадаете в туннели зверства. На средних этажах вам расскажут о Боге. Выше, зверство уже прикрыто кринолином, Бог запутался в менуэтах. Ещё выше, рассуждают о свободе, равенстве, братстве и далёких планетах. Потом уже нет ни свободы, ни равенства, ни братства. А планета оказывается одна и её надо делить. Ну что, поедем дальше?
- Я отказываюсь передвигаться в вашей башне страха, - поморщился Ярошевский.
- Человеком движет страх, - сказал Немиров. – Человек живёт, потому что боится смерти. Он страдает потому, что защищается от страха пустышками. Пустышки лопаются, и он оказывается голым в безвоздушном пространстве. В чёрной яме, где ничего нет.
- Что ж, - грустно заметил Ярошевский. – Таков путь всякой плоти.
- Не всякой, - возразил Немиров. – А только той, в которой нет духа. Дух, это то, что движет человеком сквозь смерть.
- А дальше? – Недоверчиво усмехнулся Ярошевский.
- А дальше никто не знает и никогда не узнает, - ответил Немиров. – Смерть, - это великое приключение, прыжок в неизвестное. Её следует ждать с замиранием духа, если он есть. А не с улыбкой слабоумного и не визгом поросёнка на бойне. Человек, это не кошечка и не собачка. Это единственное существо на планете, которое знает, что умрёт. Поэтому, он способен жить с радостью в луче собственной смерти. Луч смерти смывает с жизни всю пыль и грязь, оставляя лишь чистую радость жизни.
- Это красиво, - задумчиво сказал Ярошевский. – И вы живёте с радостью?
- Я стараюсь, - усмехнулся Немиров. – Что остаётся в жизни, кроме красоты, если смыть с жизни всю пыль и грязь? И что красивого в смерти, если не сделать с ней то же самое?
- И вы не боитесь смерти? – Осторожно спросил Ярошевский.
- Конечно, я боюсь, - с улыбкой, ответил Немиров. – Иначе, я бы давно уже перестал жить. Ничто не придаёт человеку такого мужества, как страх. Я боюсь так, как неопытный жених боится первой брачной ночи.
- Вы влюблены в смерть, - кивнул Ярошевский.
- Как сказал поэт, - рассмеялся Немиров. – « Нет у меня другой любви, и этой тоже нет». Никто не знает, что такое смерть. А кто знает, что такое жизнь? Что происходит брачной ночью? Жених ли берёт невесту? Или невеста берёт жениха? Я предпочитаю сохранить достоинство в любом случае.
- За новобрачных, - поднимая стакан, неуверенно сказал Ярошевский.
