Произведение «Предательство» автора Александрина

Жили-были муж с женой, Иван да Марья, и было у них двое детей, мальчик четырёх годиков Витюша и девочка шести лет Катюша.
Муж целый день работал, а жена по дому хлопотала, за птицей ходила, корову доила, кушать варила, да детей воспитывала. Жили они небогато, но дружно.
Но случилась беда, заболела жена, лежит, с кровати встать не может. Пришёл муж с работы, а дома ужин не приготовлен, корова не доена, птица не кормлена, дети плачут. Управился по хозяйству, нехитрую похлёбку сварил, сам поел, детей покормил. На следующий день та же картина, жена болеет, с кровати не встаёт.
Неделю промучился муж, да и загрустил. Вышел ночью на крылечко, думает: «Ну, что за жизнь гадкая. Прихожу с работы усталый, в доме грязь, ужин не готов, скотина не кормлена, дети покоя не дают. Надоело мне всё! Хочу жизни хорошей!»
Глядь, откуда ни возьмись, идёт женщина мимо калиточки ладная, да складная. Остановилась, машет призывно Ивану: «Иди, мол, ко мне!» Подошёл Иван, а женщина и говорит:
– Красивый ты мужик, Ваня, хозяйственный. Вот только Бог жену ленивую тебе дал. Надо тебе, Иван, жену другую искать, а то работаешь, работаешь день-деньской, а потом и дома работы невпроворот, а жена лежит, притворяется, что больна.
– Эх, – почесал бороду Иван, – Права ты, красавица! Так и есть всё. Да где же жену-то другую найти?
– А ты женись на мне! Я богатая. Работать тебе не придётся.
– Так ведь дети у меня, как же они без отца?
– А пойдём со мной! А с детьми к утру решим что делать.
Пошёл Иван за красавицей, привела она его в дом богатый, уложила в постель шёлковую. Слуги яства принесли заморские, вина редчайшие. А женщина Ивану кудри русы золотым гребнем расчёсывает, сладки песни напевает.
Только встало солнышко, а красавица Ивана будит:
– Ну, Иванушка, понравилось ли у меня гостить?
– Понравилось, ох, понравилось!
– А хочешь жить со мной остаться?
– Хочу!
– Тогда иди домой, убей детей своих и приходи ко мне.
Соскочил Иван с кровати, словно околдованный, побежал он домой, схватил спящих деток и к речке потащил, да с высокого утёса в стремнину кинул, а сам к новой возлюбленной вернулся, в красоте да сытости жить.
Проснулась Марья, детишек не видно. Силы нет с постели встать. Кое-как сползла да за порог выползла, а там за калиточку. Увидали соседи, подбежали, подхватили Марьюшку под руки, рассказали про горе, как муж её деток погубил. Попросила Марья к обрыву её увести, чтоб на последнее пристанище детей своих взглянуть.
Привели Марью к обрыву, а снизу вроде плачет кто, заглянули, а там Катюша висит, зацепилась рубашкой за выступ, так и спаслась. Достали Катюшу, а Витюшу так и не смогли найти.
Прошло время, пошла Марья на поправку, на работу устроилась. Работает, а Катюшу при себе держит, боится, что отец злое дело повторить захочет, убить дочку, как сына убил. Бедно жить стали Марья с Катюшей. Корову продать за долги пришлось, оказалось, Иван должен был. Куриц потравил кто-то. Огород бурьяном зарос. В доме крысы завелись. Бьётся Марья, совсем из сил выбивается, а просвету в жизни не видно. Говорит дочке:
– Это потому нам с тобой счастья нет, что Витюшу не нашли, земле мягкой не предали, ему в речке сыро и холодно, вот и нам горько. Пойдём искать Витюшу, может, где тело за кусты или камни зацепилось.
Пришли на следующий день Марья с Катюшей к реке. Спустились к самой водице и пошли вниз по течению. Под каждую корягу Марья заглядывает, в водорослях густых ищет, средь камней на перекатах выглядывает. Не видать знакомой белой вышитой рубашечки да кудрей светло-русых. Протиснулись через кусты, глядь, речка широко разлилась, а у бережка мостки стоят. Села Марья на мостки и горько заплакала, Катюшка рядом притулилась и тоже подвывает.
Чует Марья, кто-то погладил её по колену, убрала ладони от лица, а перед ней женщина седоволосая из воды высунулась, жалостливо так на неё смотрит и говорит:
– Что ж ты рыдаешь так горько, всю воду уж солёной сделала. Айда к нам. Ни печали, ни горя знать не будешь.
Пригляделась Марья, а у женщины под водой ног нет, только хвост чешуёй серебрится. Обмерла вся, Катюшка ныть перестала, глазёнки выпучила, ещё крепче к матери жмётся. Собралась Марья с духом и рассказала о своих бедах старой русалке, что, мол, ведьма, мужа увела, а он дитё жизни лишил.
– Да не ведьма его увела, – усмехнулась русалка, – Сам он проблем испугался, вот и ушёл, лёгкой да красивой жизни захотел. Предал вас всех. А дитёнка твоего позову сейчас, у нас он прижился, – и нырнула в воду.
Много ли, мало ли времени прошло, а к мосткам Витюша приплыл, улыбается, кудряшки вроде не намокли даже, говорит:
– Здравствуй, мама, здравствуй, Катюша.
Схватила Марья сына на руки, прижала к себе, по головке гладит, плачет, а он молвит:
– Отпусти меня в воду, горячая ты очень, жжёшься, – вырвался, как рыбка, плеснул хвостиком и нырнул. А потом вернулся да колечко маме протягивает, – Вот возьми, пока колечко с тобой, горе не подойдёт, носи не снимая. А папке нашему я по-своему отомщу, с каждым разом, как он водицей умоется, будет дурнеть и здоровье терять. А сейчас идите домой, всё наладится. А соскучитесь по мне, приходите на утёс, позовите, я и приплыву, – и уплыл, только чешуйки на хвостике на закатном солнышке блеснули.
Возвратились Марья с Катюшей домой, и жизнь у них наладилась. Марья замуж за вдовца вышла, доброго да хозяйственного. В хлеву сытая корова лениво мычит, по двору две сотни кур носятся, деньги не переводятся. А вскоре и дом новый построили, двухэтажный. Когда скучно было, они с Катюшей к речке ходили с Витюшей поболтать. Он дельные советы давал.
А Иван тем временем замечать стал, как умоется, то кожа трескаться начнёт, то прыщи высыплют, с головы все кудри повыпали, одни жалкие седые кустики на висках торчат. Руки ломить стало, ноги покривились, глаза затуманились. Говорит как-то раз ему жена новая:
– Знаешь, Ваня, что-то ты совсем уродлив стал. На люди с тобой стыдно показаться. Мне не такого мужа надобно, иди-ка ты из моего дома.
– Да куда ж я пойду? Я ж муж твой!
– Ну, муж! Это легко исправить, – кликнула жена сторожей, и вытолкали они Ивана взашей из дома, да ещё оглоблей по спине приложили.
Поднялся Иван из грязной лужи, да пошёл, куда глаза глядят. Не заметил, как до родной деревни дошёл, а вот и сад, который садил, вона как вымахал! А за садом домик их маленький стоять должен. Обошёл сад, а там хоромы выстроены, больше, чем у его второй жены. Подошёл к резной калиточке, заглянул, а во дворе девочка, лет десяти, кур кормит, косы, как у жены первой ниже пояса, красавица. Видит, из дома Мария выходит, ещё краше стала, зовёт девчушку:
– Катюша, пойдём обедать.
Вздрогнул Иван, да неужто дочь жива осталась, может, и сынок тогда выжил. Замычал что-то, руку через калитку тянет. Увидали калеку грязного Марья с Катюшей, пожалели. Марья пирожков, да молока бутылку вынесла:
– На, дедушка, помяни сыночка моего Витюшеньку.
А Иван слово сказать хочет, да не может, как будто комок в горле застрял. Взял милостыньку да пошёл к речке. Съел пирожки, молочком запил, сына помянул, да и кинулся в воду с обрыва. Но не приняла река предателя, потому что ни в воде, ни на земле предателям места нет. Ударился он о воду, да и рассыпался в прах.
Говорят, с тех пор под утёсом часто стон мужской слышится, будто кто-то плачет и зовёт: «Мааарьюююшка…Вииитюююшка…Кааатюююшка…» Да брешут, наверное. Я, например, ни разу не слышала.