"Сумасшествие поэта Выскребенцева"

Поэт Выскребенцев с ненавистью закрывал форточку. Уже утро. Раннее. Половина четвёртого. А эти мерзкие птицы уже орут.
- Ни покоя, ни тишины - Прошептал поэт в раздражении. - И луны не видно.
Проклятый город. Зачем здесь собрались все эти чужие друг другу люди. Они рождаются, живут. Придумывают себе суету, копошатся. Что-то говорят себе или окружающим. Стареют, дряхлеют и мрут. Ничем не отличаясь от мух. Чёрных, стареющих, надоедливых мух.
Выскребенцев расправил постель, присел на край дивана и закурил.

- Господи! Дай мне радость вдохновения, дай мне мысль. - Попросил он у того, кто никогда не отвечал ему вслух.

Шаркающие шаги старой матери в коридоре нарушили уединение поэта.
- Пошла в туалет. - Посетила банальная мысль. - Значит, жива. А что я буду делать, когда она умрёт? Наверное тоже очень быстро сдохну. В полном одиночестве и нищете. Как старая, никому не нужная собака.

Птицы, даже за закрытой форточкой, пытались перекричать остатки ночной тишины. Тот, кого люди придумали называть Господь, просто молчал. Вселенский порядок Он установил. А вот отвечать на мольбы людей не собирался. Видимо, ему не до того. Занятой очень.

- Лягу, усну и проснусь. И всё повторится. - Сказал себе Выскребенцев с тоской. - Опять вставать, тащиться в туалет, в ванную, завтракать, и встречать новый ненавистный день. Пустой, бессмысленный, глупый.

***

Сказки про то, что кофе бодрит, на поэта уже не действовали. Даже женщины уже никак не возбуждали воображение, а походили лишь на красивые бесполезные картинки. На них можно было любоваться. Но трогать и приближать к себе их как-то совсем не хочется. Когда женщины не открывают рот - это им очень идёт. Тогда полёт мужской фантазии не омрачится ничем.

- Как хорошо бы сейчас сидеть у моря. Молчать и ни о чём не думать. Дышать сыростью тумана и слушать набегающую волну. Или ехать долго-долго в поезде. Всё равно куда. Лишь бы за окнами мелькали дряхлые умирающие сёла, леса, обмелевшие речки, незнакомые вокзалы. Бабки с мисками варёной картошки и с домашними малосольными огурцами. Равнодушные беспризорные грязные собаки. Гниющие склады леса, мосты, дома, дома, дома... И снова леса...

***

- Да когда же я наконец то сойду с ума? - Подумал Выскребенцев в отчаянии. - Чтобы не чувствовать эту бесполезную тупую боль. Уснуть бы и не просыпаться. И никому от этого не плохо, не хорошо. Незаметная смерть очередной мухи. А эти оставшиеся мухи пусть дальше живут. Жужжат, суетятся, надеются и верят. Пока сами не сдохнут от своей пустой суеты или дряхлой болезненной старости.

Занимался рассвет. Окна в соседних домах зажигались одно за другим. Люди нехотя вставали, на что-то надеялись и что-то ждали. Каждое утро. Каждый новый день. Ждали.
Вели сонных детей в садик, везли в школу. Плодили новых, быстро стареющих мух. И ждали перемен. У мух, как и у людей, перемен не бывает. Но люди не хотят знать это. Люди хотят перемен и ждут. То зарплату. То весну. То лето. То переезд. То отпуск. Или пенсию.

Выскребенцев не ждал ничего. Ни утра. Ни перемен. Ни отпуск. Ни пенсию.
Он просто соблюдал правила. На улицу - значит надо одетым. В магазин - значит с деньгами.
Правила - это, чтобы не избили, не посадили, не обидели...

Обычно, если был трезвый, засыпал только под утро. Спал недолго, не спокойно, не крепко. Для жизни в теле этого как-то хватало. Остальные спали всегда. От рождения и до кладбища.

***

Выскребенцев вышел на улицу и стоял у подъезда, смотря в темноту окон своей квартиры. Свет только на кухне. За сорок лет это место жизни не стало родным. Не стал родным этот дом, этот город, эта страна, этот мир.

- Гость, везде я гость. - Невесело подумалось Алексею. - Живу в режиме ожидания жизни.

Захотелось кому-нибудь рассказать о своих дурацких мыслях. Хотя бы позвонить. Поделиться. Только кому это надо? Никому не надо и некому рассказать. Почему так?
Вечерами они там все растворяются в синем тумане своих телевизоров, компьютеров. Им не до кого, не до меня и уж точно не до моих идиотских умозаключений. Или ужинают. Или детей укладывают. Или спят. Или ругаются. Или уже помирились и обнимаются.

Немой слушатель моих мыслей - Луна. Висит в зимнем небе. Светит поздним пешеходам. Такая же холодная и одинокая, как всё вокруг. Только представить, что на Луне ни одного живого существа. Безмолвие и холод. И одиночество в космосе.
Поговорить что ли с Луной? Может ей тоже хочется мне что-нибудь рассказать... Похоже на тихое помешательство.

***

Сегодня вечером по дороге домой, зайдя в поезд метро, Алексей стал, как обычно, равнодушно разглядывать рекламные объявления на стенах вагона. Одно маленькое, самое скромное и неприметное, привлекло его внимание. Совсем короткое, не красочное, безлико бледное, даже без картинок. Пара предложений и номер телефона. Телефон ему почему то захотелось записать.
"БЕСПЛАТНОЕ СТАЦИОНАРНОЕ ЛЕЧЕНИЕ ДЕПРЕССИЙ.
Анонимно, эффективно, без лекарств." И номер телефона какой-то государственной медицинской клиники лечения неврозов.

- Интересно. Как и чем они там лечат? - Заинтересовался Алексей. Пассажиры вагона и все звуки сразу пропали. Он погрузился в размышления.
- Наверное какая-нибудь арт-терапия. Задушевные разговоры с психотерапевтом, тихая расслабляющая музыка, рисование акварельными красками, медленные танцы в полусне, глубокие беседы в группе таких же придурков-социопатов, как я.
Но всё-таки интересно бы попробовать, надо обязательно позвонить в понедельник. Главное, чтобы взяли. Может даже и прикидываться депрессивно больным там не потребуется. Я и так вполне ненормален. - Эта мысль вызвала вялую улыбку. Он давно уже не стеснялся улыбаться при всех в метро. Среди озабоченных и уставших лиц просто ещё один идиот. Всё равно половина пялится в смартфоны, а остальные дремлют.

- Сегодня вечер пятницы. За выходные закончу все дела. И позвоню.

***

Пожилой мужчина за пятьдесят выбросил окурок в сугроб, ещё немного постоял во дворе и зашёл в дом. Мать к его приходу сварила 25 магазинных пельменей. Таких маленьких, но вкусных. Особенно с мороза. Такие сами проваливаются, скользя по глотке. Даже жевать почти не надо. Пельмени катаются с горки, скользя по маслу. Шлёп-шлёп и плюхаются в чай желудка. Развлечение у них такое. Их достали окоченевшими из морозилки, отогрели ласково и отправили в рот кататься с горки.

Поужинав, Алексей присел проверить почту. Включил любимое радио. Обычной в этот час литературной передачи почему-то не было. Вместо этого бормотание усыпляющей музыки. Ну и пусть. Всё к лучшему.
Почта ничем не удивила, не обрадовала и не огорчила. Всё, как всегда. Письма ни о чём серьёзном. Предложения взять кредит, получить скидку, отправиться в круиз...
За окнами зимняя ночь. Внизу сугробы, вверху Луна. Всех соседских собак уже выгуляли. Ни лая, ни криков детворы. Лишь изредка прошуршит возвращающийся с работы автомобиль. Тишина, безмолвие, покой.

Перед сном привычные пятнадцать минут сидячей медитации. За это время хорошо бы отпустить все мысли. Смыть остаток дня. Исчезнуть. Иногда в эти минуты Алексей ощущал лёгкое покалывание или приятное жжение прямо в точке самого центра темечка. Это как связь. Будто антенна, принимающая какие-то сигналы. Или отправляющая его запросы и мольбы куда-то во вне его. Кому то, кто, может быть, слышит и ведёт его по жизни.

Но так было не всегда. Часто антенна на темечке только отправляла его просьбы. Безответно, как ему казалось. Хотя ответ приходил. Никогда, или почти никогда сразу.
Но иногда и сразу. Очень-очень редко приходила какая то интересная идея. Тогда вместо сна было необходимо не ложиться отдыхать, а сразу же садиться за клавиатуру, чтобы срочно записать эту идею. Развить её и углубить.

Вот после того, как идея воплощена, записана, отредактирована, спалось так приятно, сладко, умиротворённо. Без снов и трудных засыпаний.

Медитировать перед сном уже давно вошло в добрую привычку. Кто-то молится, кто-то считает под одеялом баранов и овечек. Кто-то привычно тискает на ночь свою жену, кто-то уже мирно храпит. А Алексей растворялся в пустоте и безмыслии. Сегодня антенна на темечке завибрировала отчётливо, и приём сигналов начался...

***

Присланные будто из ниоткуда, слова сами собой в уме складывались в мысли. В готовые предложения. Вырисовывался некий смысл, о котором несколько мгновений ранее Алексей даже и не предполагал.
Антенна мощно и без перерывов качала материал нового рассказа. Главное в этот момент не мешать процессу. Ничего не придумывать, не додумывать. Не приукрашивать и не усложнять. Всё идёт, как идёт.

Передача постепенно начала стихать. Вибрации прекратились. Алексей посидел ещё пару минут на краю дивана и начал одеваться. Теперь уж не оставалось никаких сомнений, что поспать сегодня ему не дадут. Хочешь - не хочешь, придётся записывать. Иначе, если заставить себя всё-таки заснуть, то утром от потока ни крохи не останется. Лишь горькое сожаление, что упустил по своей лени и тупости.

На цыпочках, тихонько, чтобы не шуметь и не разбудить спящую в соседней комнате мать, он пробрался в ванную. Умылся и осторожно прошелестел на кухню. Чай. Священный напиток всех, кто работает по ночам. Заварил покрепче и за работу.

Нет! Не он сейчас сочинял интересный ему самому новый рассказ. Он только записывал идеи. Эти предложения даже не нуждались в литературной обработке. Они легко и гармонично ложились в порядке. Одно за другим. Так было всегда, когда его накрывало вдохновение.

Перерывы минимальны. Только на заварку новой порции чая и даже без перекуров. Он курит прямо в процессе. Пепел обрывается с сигареты и падает куда попало. На пижаму, на клавиатуру, на пол... Останавливаться и включать ум нельзя.

***

Очнулся около пяти утра. Гора окурков. Остывший чай. И спать, спать, спать... Последний раз перечитал написанное. Текст поразил его. И очень понравился. Кто надиктовал ему эти слова? Что за чудесный, невидимый диктор? Хотя... Теперь это уже не важно...
Переданное прямо в сердце - сердцем записано, отредактировано. Оно ему не принадлежит. И никогда не принадлежало. Он только руки, бешено стучавшие по клавиатуре. Он воплотил, записал, сделал, как ему положено. Он всего лишь слепое орудие.
Ребёнок родился. Теперь у него своя собственная, ни на кого не похожая, личная жизнь. Свой собственный характер и своя собственная судьба, свобода и воля. Отец не он. Он только временная нянька. Руки няньки.

Алексей облегчённо выдохнул и только теперь почувствовал приятную усталость, клонившую тело в сон.
- Вот же, блин... Опять всю ночь колотил по клавиатуре. - Удовлетворённо подумал человеческий мозг. - А всё-таки приятно быть орудием этой непонятной Силы. Именно мне это доверено. Значит, достоин.

- Хорошо, что рассвет зимой наступает поздно. - Это был последний обрывок мысли перед тем, как Алексей забылся счастливым сладким сном.

*АВИ*