НА СЕНОКОСЕ
В объятья Амура метнуться,
Резвиться в могучей реке,
От душных заводов забыться.
Сенокос, спасибо тебе.
Последнее лето перед армией. За плечами десятилетка. Школьные учителя тоже ушли в прошлое, уже на всю жизнь. Реальностью стали заводские цеха, наставники из мудрых и рабочих и совсем другая, неведомая жизнь рабочего паренька. А тут еще нас, молодых рабочих, и на сенокос послали к Амуру, в пограничную зону. Днем и ночью тут приходил пограничный наряд, освещая ночью барак фонариком. Днем пограничники кушали вместе с нами, играли в волейбол и двигались вперед - вдоль границы. Ночью на той стороне Амура хорошо был виден китайский город. Днем всех нас, чаровали своей красотой, сопки на той стороне Амура, даже не верилось, что они не наши. А эта сторона Амура была ровная, степная, ценные сенокосные угодья. Зверя и птицы водилось здесь, удивительно много. В Амуре и её протоках рыбы было, видимо-невидимо. Наши переметы рвались от метровых рыбин. Сети тонули от сазанов, красавцев- великанов, каких сейчас и не увидишь во сне. Кроншнепы гуляли по лугам, вокруг шныряли лисы, почти непугаными были тетерева и фазаны, все как в сказке. Но больше всего запомнились мне люди разных возрастов и разного характера, и случаи смешные и грустные, и в чем-то даже невероятные, но остались в памяти на всю жизнь.
Уехала наша машина в город, за новыми людьми на завод. И как я не просился домой, шеф меня не взял с собой, дескать, молодой еще, есть люди семейные, им и ехать. Обиделся я тогда, а до трассы 20 километров было, не выберешься просто так. Но и у попавших домой, не обошлось без приключений.
Возвращалась машина уже из города с людьми. Шофер Миша был лихач из лихачей, каких мало было на всём свете. Не жалел ни себя, ни людей - оболтус. Что полевая дорога, что трасса
- ему все равно было, мог машину и на два колеса поставить. Каково там, в кузове было ехать - представьте себе. Крепко рабочие подзарядились водкой на дорожку, и пили дальше, с кузова не слезая: все под рукой было, все в объёмистых рюкзаках. Миша с шефом пили в кабине индивидуально, не втираясь в общую массу. Только двое рабочих из десяти не пили, каждый, исходя из своих собственных убеждений. Один уже напился, и лежал трупом - транспортабельный полностью, куда не положи его, везде ему хорошо: ни забот, ни хлопот с ним.
Но тут, и беда всех подстерегла. На крутом повороте не справился с рулевым управлением Миша. Крутил он баранку одной рукой, как всегда делал. Только, и пьяный он испугался,успел открыть дверцу и выпрыгнул на дорогу, пробежал по ней немного, и покатился. И машина кувыркалась, как и шофер, еще вращая колесами в воздухе. И летели рабочие, что воробьи с машины, испуганные и беспомощные, и падали кто куда. Шофер Миша оставался целым, и исчез в неизвестном направлении, через два дня его из дома милиция забрала, в шкафу нашли его. Пьяные получили удивительно мало: кто перелом, кто ушибы, а так ничего - живы остались. Шеф, что сидел в кабине, получил домкратом по голове, чему всю жизнь и радовался. Радовался, что совсем не убило его, такое счастье случилось, а иначе и не назовешь это. Трезвые, те пострадали больше всех. На одного машина наступила колесом, его в больнице чудом спасли, хорошо, что наступило лишь краем колеса. Второй ударился грудью об дорогу, не хотел целоваться
-а пришлось, тоже в больнице еле отходили, Удивительно, но так всегда в жизни бывает с трезвыми людьми, не везёт им в такой компании. А самый пьяный летел, как бабочка в полете, витая в своих грезах, и своему полету не мешая ничуть. Он даже не проснулся, когда полет его оборвался. Видно, силен был наркоз, что принял рабочий. Проснулся он уже на стане сенокоса, и ничего не помнил, и не понимал, как его туда доставили. На всех рабочих, герой смотрел удивленными глазами: «Ребята, опохмелите, - болею я, будто через мясорубку прошел, всё тело болит». Смеялся трудовой народ, наливая в стакан циркачу водки. Говорили ему про аварию, и как везли его сюда, тот не хотел верить - шутят ребята. Только после второго стакана он поверил чудесам, больное тело ему подсказало правду.
Опять начудил народ,
Видно, скучно ему.
Кто русскую душу поймет,
Чарка в награду тому.
Так и запомнился сенокос перед армией, все тогда интересно было: и люди, и случаи, жаль, что время быстро летит.
18 ноября 1993 г.
