Однажды вечером, когда в парке уже горели фонари и играла музыка, на одной аллейке худенький и подвижный мальчишка Славка, смеясь и подпрыгивая, тянул за руку своего отца, тоже худощавого и бледного, поближе к центру, к аттракционам.
Славке в этот вечер повезло: ему удалось вытащить отца в парк, что удавалось редко. Отец его, инженер Грачковский, больше всего на свете любил сидеть за своими чертежами да расчётами.
В это время к ним подошёл высокий человек в светлом костюме и вежливо приподнял шляпу:
- Инженер Грачковский, если я не ошибаюсь?
- Да, это я... – удивился Славкин отец.- А мы с вами знакомы?
- Да, мы встречались, - ответил тот, снимая шляпу и подходя ближе.
Славкин отец присмотрелся, и ему показалось, что эти бесцветные, прозрачные глаза он действительно где-то видел. Но где?.. И ещё ему показалось, что в его памяти лицо это не связано с чем-нибудь хорошим или радостным.
- Вы тоже в машиностроении работаете? – вежливо спросил он.
- Да, работал... В прошлом. Но жаль, что вы меня не помните... – опечалился незнакомец.
- Возможно, санаторий ВЦСПС? в Сочи... – гадал Грачковский.
- Нет, нет и нет, Александр... мм-м...
- ...Михайлович. Не томите, подскажите.
- Советско-германская конференция в Берлине... Закрытая. Вы же были там, не правда ли?
Инженер Грачковский внутренне ахнул: на этой встрече военных специалистов двух стран-союзников он присутствовал только как консультант военной делегации СССР, безымянный, инкогнито. И этого человека, который его приветствует, в советской делегации не было точно!
Но он его помнит... Этот бесцветный взгляд, светлые аккуратные волосы, арийский профиль...
Человек этот был на конференции с германской стороны, он немец. Но каким образом он здесь?..
- Каким же образов вы здесь? – удивлённо спросил Грачковский, и незнакомец понял, что инженер вспомнил его.
- Пойдемте, сядем где-нибудь, Александр Михайлович... Вон хоть за столик, съедим мороженого, - любезно предложил незнакомец. Говорил он безо всякого акцента.
Инженеру почему-то не хотелось разговаривать с эти неожиданным знакомым: от него веяло неясной тревогой, бедой...
- Извините, не могу, - сухо сказал инженер. – Сын вот... требует внимания. В кои-то веки вывел его погулять.
- Это я тебя вывел! - удивился Славка такому несправедливому утверждению. – Хочу мороженое за столиком...
Отцу пришлось уступить.
- Извините, что не представился, - сказал незнакомец, когда они сели с мороженым в открытом кафе на центральной аллее. – Сидоров, Виталий Викентьевич, тоже бывший инженер.
- Вы русский? – удивился Грачковский.
- Как вам сказать... Наполовину. Однако, у меня к вам разговор, дорогой Александр Михайлович...
- Ну, как мороженое? – наигранно весело спросил он у Славки. – Ты быстро справился... Иди, милый, побегай. Мы тут с твоим отцом немного поговорим.
- Только вы недолго, пожалуйста, - серьёзно сказал Славка, поднимаясь. – У отца ещё много работы. Он всегда сидит до поздней ночи.
Незнакомец весело рассмеялся, но инженер заметил, что белесые глаза его оставались холодными.
- Александр Михайлович, - заговорил он ровным голосом, когда Славка побежал смотреть аттракционы. - Мне поручено передать вам предложение германского правительства. Предложение о сотрудничестве. Условия такие, о которых вы даже не можете мечтать!.. Вы талантливый инженер, и у вас, как нам известно, есть немецкие корни... Переезжайте в Германию, и там вы будете иметь всё. Переезд мы устроим, не беспокойтесь.
- Замечательно! - хладнокровно усмехнулся Грачковский: чего-то подобного он и ожидал. – Но у меня и здесь есть всё. Зачем же мне менять шило на мыло?.. А вот скажите... Ведь Германия и СССР в настоящее время друзья и партнёры... Разве переманивать друг у друга сотрудников, это приемлемо?
- Вы правильно сказали: «друзья в настоящее время», – ответил немец. - Вы думаете, так будет всегда? У русских есть поговорка про двух медведей в одной берлоге... Помните?
- В какой берлоге?.. – не понял инженер, который не был искушён в политике.
- В европейской, - усмехнулся немец, достал коробку папирос «Герцеговина Флор» и вежливо предложил инженеру. Они закурили.
– Какая всё же гадость, эти русские папиросы!.. – воскликнул немец. - Даже самые лучшие... Кислятина! Вы пробовали настоящие немецкие сигареты?
- Я не люблю сигареты, - рассеянно ответил инженер, думая о другом. - А медведи, это значит...
- ...Наш фюрер и ваш Сталин.
- Вы что-то путаете, Виталий... э-ээ... Викентьевич. Сталин сидит в своей собственной берлоге, в СССР. Говоря вашими аллегориями, медведь в нашей берлоге только один.
- Это наивность технического специалиста, далекого от политики, - сразу же парировал немец, и склонился к собеседнику. Близорукий Грачковский увидел вблизи его узкое лицо с твёрдым рисунком губ и жёсткий взгляд. – Сталин давно уже хочет расширяться на запад... Пропаганда ваша, конечно, утверждает обратное, но вы должны понимать его истинные цели. Захват Европы! Это лакомый кусочек, ничего не скажешь...
- Захват Европы?.. Вы с ума сошли!.. Да с чего вы взяли??
Но собеседник его не слушал:
- Жирный, упитанный европейский гусь вполне созрел... Его пора запекать! И насладиться рождеством... – немец холодно усмехнулся. - Остановить Сталина может только одно... Что? – спросил он.
- Что? – инженер почувствовал себя школьником.
- Военная мощь Германии и мудрость нашего фюрера! – в голосе собеседника зазвучал металл. - Ваш Сталин останется с носом, ибо не успеет он глазом моргнуть, как... – тут немец замолчал, и только через минуту продолжил: - Короче говоря, Александр Михайлович, сейчас вы имеете всё, а вскоре не будете иметь ничего. Ничего! Советский Союз – колосс на глиняных ногах, и рухнет он настолько быстро, что...
- Вы сумасшедший?.. – инженер уже овладел собою, поправил на носу свои круглые очки и выпрямился. – У нас подобные разговоры запрещены. Это провокация!.. Хотите попасть в НКВД?
- Этого я не боюсь, - спокойно ответил немец. - Потому, что о нашем разговоре вы никому ничего не расскажете.
- Почему вы в этом уверены? – инженер усмехнулся и встал. – Сейчас вот пойду и позвоню...
- Если вы это сделаете, - ледяным тоном отвечал немец, - ваша семья погибнет. Да вы присядьте!.. Мы ещё не договорили.
Инженер Грачковский застыл, чувствуя, что попадает в западню. Потом сел...
* * *
На обратном пути отец был совсем не разговорчив, шёл быстро и тянул Славку за руку.
Чтобы разговорить его, Славка, обгоняя и заглядывая ему в лицо, спросил:
- Пап, а что значит «колосс на глиняных ногах»?
Отец резко остановился.
- Ты что же, подслушивал нас? – испуганно спросил он.
- Да нет, пап, я только это услышал... Про колосса. А что, нельзя было?
- Нельзя... – отец задумался. – А впрочем... Колосс – это Советский Союз, наша советская страна. Она огромна, колоссальна! Одна шестая часть мира. Вот и колосс...
- А почему на глиняных ногах, пап?
- А вот это вздор! Вздор!! – инженер яростно замотал головой, сверкая очками, и даже топнул ногой. – Они не представляет все нашей мощи! Красная Армия вооружена так, что... Им и не снилось!
- Кому не снилось, пап?
Но инженер уже опомнился, успокоился и даже повеселел. Он посмотрел на тёмное уже небо, взял Славку за руку, подмигнул ему, и они пошли, весело насвистывая. А потом зашагали в ногу и запели хором свою любимую, походную песню:
- По военной дороге
Шёл в борьбе и тревоге
Боевой восемнадцатый год...
Дома инженер, не ужиная, поднялся в кабинет, сел за стол, положил на него руки и задумался. Потом осторожно снял трубку телефона.
Связи с Москвой почему-то не было...
