Вы устали...

Вы устали...

Над куполами недавно отстроенного храма Христа Спасителя, в прохладных потоках воздуха летая колыхались первые, осенние листья. Они словно большие желтые ладони кружились вокруг золоченых крестов в чернильно-лиловых вечерних сумерках, пугая озадаченных ворон и голубей, в ожидании ночи уже рассевшихся на ажурных, белесых от гуана мраморных портиках собора, и обессилев падали вниз, прилипая остроконечными звездами к росистой черной, кованной бронзе библейских пророков.
Мимо ярко освещенного стрельчатого окна, мимо дрожащего огня восковых свеч и огарков, беззвучно пронеслось что-то большое и непонятное, то ли ночная птица, то ли распотрошенная ветром газета,- мелькнуло и пропало в темных, пыльных зарослях сиреневых кустов. Ночь над Москвой опускалась основательно и надолго. Откуда –то, со стороны реки поднимался дрожащий, белесый туман пропахший прелостью и тиной.
В первопрестольную, под видом самой обыкновенной ночи, наконец-то пришла осень...
1.
...- Да пошел ты от сюда, козел долбанный! Сколько можно жить за мой счет, и меня же еще перед соседями и засирать!? Гнида! И что б духу твоего, гнилого, больше в моем доме не было. Крыса позорная!-
Обшарпанная дверь с грохотом захлопнулась и на площадке в тупом, пьяном недоумении остался покачиваясь стоять мужичонка- так себе, ничего особенного, серый, помятый человечишка в мятой, в дырочку шляпе, пиджаке, трусах и сандалетах на босу ногу.
- Вот же сука!-
Мужик с трудом осмотрел свой гардероб, медленно вращая шеей.
- И одеться спокойно не дала, хай подняла, страхолюдина...-
Он вытащил на свет Божий из засаленного пиджачного кармана маленькое квадратное зеркальце, грязное и залапанное, и внимательно рассмотрев в него свое отражение, несколько подпорченное тремя свежими, багровыми царапинами и сплюнув себе под ноги вязкой слюной поплелся к выходу.
...- Ну кто там еще?-
Недовольно, в ответ на негромкий стук вопрошающе прозвучал все тот же женский голос, дверь безбоязненно распахнулась и довольно плотная, хотя и не без определенной женской грации девица под тридцать, вся какая-то расхристанная и нечесаная, появилась на пороге.
- Ну, а тебе чего надо? Если за Славку пришел заступаться, то напрасно это, выгнала я его раз и навсегда. А если за бутылкой, то нет сейчас у меня ничего, не затоварилась еще...Да ты вообще, кто такой?
Молодой, довольно высокий человек, облаченный в какой-то ,не мысленного покроя длинный плащ, пыльно- зеленого цвета с большим капюшоном отброшенным за спину смотрел на женщину грустными, еврейскими глазами и улыбался. Длинные, светлые и слегка волнистые волосы его собранные на затылке в хвост, туго стягивала черная, аптекарская резинка. И в довершении картины: мужчина был бос.
- Здравствуйте Люси. Вот сейчас, из вашей квартиры ушел мужчина, с которым вы по всей видимости поссорились, и я подумал.., что быть может мне самое время зайти к вам, пожить у вас немного, совсем чуть-чуть, что бы вы, душа ваша отдохнула от жизни такой...,-
незнакомец несколько замялся словно в поисках наименее обидного слова и слегка прищелкнув сухими и длинными пальцами бледной своей руки продолжил.
- Неприкаянной что ли...Ведь устали же вы жить так-то, ведь устали? Признайтесь...-
-Признаться? Мне? Вот прямо здесь, в подъезде? Ну ты паря даешь...-
Люси заходясь в беззвучном и недоуменном хохоте медленно сползла спиной по косяку и присев на корточки, снизу вверх, уже более внимательно посмотрела на юношу. При этом, взгляд ее совершенно случайно задержался на его полу-распахнутом плаще. Судя по всему ,под плащом молодой человек был абсолютно наг.
-Вот чудеса мать твою! Да откуда ты взял, что я, совершенно не зная тебя пущу к себе как ты сказал пожить не много? А? А вдруг ты меня убить задумал, или ограбить..?
Она уже в голос рассмеялась ,но подниматься не спешила- ей приятно было видеть эту его, ненарочитую наготу. Тем более, что ноги юноши были необычайно стройными и идеальной формы. И не было в них той мужской суховатости или подростковой кривизны...
- Убить вас? Помилуйте...- теперь уже пришло время смеяться ему.
-Да неужели я так похож на убийцу? А грабить вас.., грабить вас мне то же совершенно не хочется. Да и что у вас можно по большому счету вынести?
Телевизор Рубин? Так мне его одному не поднять, а в шкафу вашем полированном, наверняка клопы поселились, вот уже лет как пятнадцать. А я их страсть как не люблю, клопов этих самых...
Незнакомец смеялся ,но большие глаза его внимательно и печально ,почти в упор разглядывали сидевшую на корточках женщину.
- Ну почему нечего вынести!? –рассердилась, и даже вроде бы обиделась на него Люси, поднялась и широко распахнув перед гостем дверь, с какой-то решимостью и убежденностью -
- Я не хуже других. У меня даже микроволновка есть и колечко, бабушкино еще...-
Женщина с видимым сомненьем еще раз окинула всю эту нелепую его фигуру: волосы с резинкой, босые ноги на пыльном бетоне подъезда, дурацкий плащ с огромным капюшоном и вздохнув решилась,
- Ну долго еще в дверях болтать-то будем? Заходи в дом, мне уже на работу собираться пора. В ночную я сегодня. На хлеб заводе тружусь !-
Закончила она гордо и резко отвернувшись от странного этого человека прошла в глубь квартиры.
- Ты проходи пока на кухню, парень. Поставь чайник, а я быстренько переоденусь...
Маленькая, тесная кухонька в квартире Люси имела странную, почти треугольную форму. Одна из стен ее, вплотную примыкала к шахте лифта и от того, резкий, металлический скрип и надсадное дребезжание раздолбанной, и надо полагать уже давно списанной кабины заставляли вздрагивать и испуганно оглядываться по сторонам не привыкшего к подобному шуму молодого человека.
С противоположной стороны, стена кухни наверняка была общей с мусоропроводом. По крайней мере из вертикальной щели, кое-как проклеенной прозрачным скотчем несло отвратительно-кислым запахом гниющих пищевых отходов и жирные, рыжие тараканы безбоязненно таращились на него, шевеля суставчатыми усиками.
Он осмотрелся, поставил на плиту жестяной, покрытый облупленной темно-зеленой эмалью и жиром чайник на плиту, чиркнул спичкой и присев на табурет прикрыл глаза.
- Устал. Господи как я устал...-
прошептал он и бросив локти на стол, застеленный клеенкой в яркую клетку, уронил голову на безвольные руки и быстро, почти мгновенно уснул.
Когда минут через пять женщина, уже переодевшись вошла на кухню, ее незнакомый визави крепко спал сидя за столом и его легкий, почти неслышный храп смешивался с шипящим посвистом вскипевшего чайника.
- Совсем еще мальчик,- погладив его по голове подумала она и выключив газ, как можно тише попыталась выйти из кухни.
-Спи- шепнула она и прикрыла дверь, покоробленную и облезлую.

2.

-Что ж ты сука, не лезешь!? Что прикажешь мне с тобой делать, сушить что ли!? - Люси безнадежно пыталась пристроить в морозилку большую, килограммовую пачку дрожжей. Но битком забитая точно такими же, но уже промерзшими и покрытыми инеем, бело-голубыми пачками, морозилка представляла собой нечто среднее между стеной плача и ледяной ярангой малых народностей дальнего севера.
- Ну зачем вы воруете дрожжи, Людмила?- раздался у нее за спиной ровный и чистый голос ее безвозмездного квартиранта.
-Разве вы так мало зарабатываете, что не можете позволить себе купить их в магазине? Ведь нет же?! Да и зачем они вам по большому счету? Вы ничего не печете, не стряпаете, тесто не ставите...Вы да же брагу и ту не заводите. Так зачем же, Господи? Ведь стыдно. Стыдно и больно должно быть вам, Людмила, когда вы в очередной раз кладете в сумку ворованное и идете, идете стараясь не дышать через проходную, через контроль, опасаясь быть каждую минуту схваченной и разоблаченной в ваших хищениях. А сахар, а яйца? Ведь вы же воруете не только у своего предприятия, но и у всех людей ,и у себя лично... Хлеб был бы гораздо вкуснее, наверное, чем сейчас, если бы не вы и вам подобные...Эх вы, Люси...-
Он сел на табурет перед столом и взяв в руки одну из не вошедших дрожжевых пачек и поднеся ее к лицу принюхался:
-Как хорошо пахнут свежие дрожжи...Вы не замечали, Людмила? Они пахнут какой-то неразгаданной тайной, пещерами с закопанными кладами, промокшими и полу - осыпавшимися , древними подземельями ...А еще они пахнут хлебами, свежими и пышными, только что вынутыми из старой печи носатого и жадного Мойши , который в свое время развернулся возле северных ворот каменного города.
Вы знаете Людмила.., можно я буду называть вас так? Имя Люси странным образом ассоциируется в моей, наверное не очень здоровой голове с чем-то не очень чистым и с постыдным. Так звали помнится одну мою знакомую маркитантку...
Хотя я могу и ошибаться...
Так вот Людмила, больше всего на свете, я любил тогда наблюдать, как дети, своими ладошками плющили теплые еще хлеба этого самого Мойши и огромными от удивления глазами наблюдали, как постепенно, словно надуваясь, караваи возвращались к своим первоначальным форм...-
- Слушай ты, святоша доморощенный!- зеленые выпуклые глаза Людмилы от бешенства потемнели и сузились,
- Какого хрена, ты.., да я и имя твоего не знаю до сих пор, у меня дома еще пытаешься меня же и совестить? Кто тебе право такое дал? Да намного ли ты тогда отошел от Славки, сожителя моего прошлого? Разве что под халат ко мне не лезешь, да похоже и водку не жрешь...-
Женщина захлопнула холодильник, и разложив на столе пожелтевший номер газеты “Труд”, начала нервно сдирать с дрожжевых брусков влажную, неподатливую обертку.
- Я помогу вам, Людмила.- Юноша казалось не замечал нервного состояния своей собеседницы. Тонкими и длинными пальцами, он осторожно и любовно разламывал серую, остро пахнущую массу и раскладывал измельченные дрожжи на газету.
- Это не столь важно Людмила, как меня зовут. Вы можете называть меня как угодно, любым из известных вам имен- хоть мужским, хоть женским. Поверьте, вы меня этим не обидите. Хотите, я буду для вас Валерием? Хотите? Вспомните, в детском садике за вами хвостиком таскался мальчик-Валера. Все дети как дети, в машинки и куклы играли, а он вам все что-то рассказывал, сказки какие-то для вас придумывал. Ведь он вам тогда очень нравился. Чистенький такой мальчик, аккуратный...Так что решено, я Валерий. И вы меня этим не сколько не обидите... Да и вас я обижать совершенно не собирался. Просто очень больно смотреть, как вы свою бессмертную душу размениваете, губите из-за такой мелочи, из-за дрожжей, сахара и яиц.
Я появился у вас потому, что вам плохо. Вы может быть и сами еще того не поняли, как ,насколько вам плохо. Так что же в этом дурного, что я у вас? Вы очень хорошая. Поверьте, я знаю. Вот только того вы не знаете, что так жить, как живете вы больше нельзя.
А казалось бы, чего проще – не укради, не сквернословь, не прелюбодействуй, ходи в церковь...-
-Что, в церковь?- Вскричала несколько успокоившаяся Людмила.
Кормить за свои деньги этих толстых бездельников, обманывающих глупых старух и выживших из ума стариков? Да не в жизсть!-
- Бездельников?- удивился и да же несколько обиделся юноша. Он отбросил дрожжи и ополоснув в раковине пальцы взволнованно заходил взад и вперед по тесной кухне.
- Как вы можете так говорить? А вы пробовали когда нибудь весь