В начале 80-х годов прошлого столетия я работал в Благовещенске простым старшим научным сотрудником института, называющегося сейчас «Институт геологии и природопользования». Периодически летал во Владивосток в командировки и однажды мне сделали предложение, от которого я не смог, да и не хотел отказаться: сделать небольшой по тем временам, когда авиабилеты были относительно дешёвыми, крюк и завернуть из Владивостока в Комсомольск-на-Амуре и оставить там заказ на авиационном заводе. Будет к слову сказать, что аккурат через год руководство, впечатлённое достигнутым мной результатом, настояло (а я опять не смог "пойти в отказ", хоть на этот раз и очень хотелось) и этот самый крюк увеличился раз в пять и добираться до Комсомольска пришлось на перекладных по маршруту Миасс на Южном Урале (там я находился на научном совещании по палеовулканологии) - Челябинск (электричка) - Хабаровск (самолёт) - Комсомольск-на-Амуре (теплоход на подводных клыльях).
Было интересно побывать в этом овеянном славой строек первых пятилеток городе. Авиазавод там расположен, разумеется, на окраине, на месте бывшего нанайского стойбища Дзёмги, поэтому район так и называется по сей день. Другого такого шумного района я не видел, а вернее, не слышал: вдруг, словно гром среди ясного неба возникал невероятный грохот, - это истребитель на бреющем полёте появлялся как будто из ничего и почти мгновенно исчезал за крышами домов. Жители Дзёмгов, конечно, давно привыкли к такому, а мне поначалу было это в новинку. Потом тоже перестал вздрагивать от звука летящего прямо над головой самолёта.
Пилоты, кстати, так их никогда не называли, а только машинами, - за один день свой заказ я никогда разместить не мог, поэтому поселялся в общежитии и всегда с лётчиками, и их разговоры, конечно, слышал.
Наутро шёл к воротам завода, регистрировался на проходной и беспрепятственно проникал на его территорию: шпионь, не хочу, планчик там завода начертить, ещё что-нибудь нехорошее сделать. Но я хоть и разведчик, но – недр, поэтому такие задачи перед собой не ставил и сразу направлял свои стопы к директору. Тогда там сидел в кресле руководителя Владимир Николаевич Авраменко, ставший потом рекордсменом по этому показателю, что-то около двадцати лет.
Ждать в приёмной долго не приходилось, меня приглашали к длинному столу переговоров, я раскладывал на нём проекты и Владимир Николаевич утверждал один из них, руководствуясь, очевидно, степенью сложности изготовления исходного штампа, а мне было абсолютно всё равно, какой он выберет, лично я не был автором. Мы били по рукам, секретарша приносила нам по звонку директора по чашечке кофе, немного сидели с ним, говорили о том и сём, и расставались друзьями, после чего я шёл оформлять заказ, потом обязательно заходил на гигантскую «Фабрику-кухню», основательно подкреплялся там и с лёгким сердцем отправлялся в аэропорт. Следует здесь добавить, что Владимир Николаевич по-прежнему в строю, он председатель Совета Старейших «ОКБ Сухого».
Ну, и, наконец, пора назвать продукцию, которую я «проталкивал»: это были значки к совещаниям и конференциям, которые институт проводил тогда практически ежегодно. Понятно, что это была второстепенная продукция завода, поэтому я напевал про себя, выйдя за его ворота, переиначив известную песню из фильма “Небесный тихоход”: «Первым делом, первым делом самолёты, а значки на конференцию потом!».
Прошли те времена, когда ваш покорный слуга был постоянным заказчиком на авиационном заводе имени первого космонавта Земли, в нынешний исторический момент носящего название «Филиал ПАО «Компания „Сухой“» «Комсомольский-на-Амуре авиационный завод имени Ю. А. Гагарина». В пятидесятые годы прошлого столетия он выпускал истребители Миг-15, вогнавшие в землю сотни американских самолётов в Корейскую войну, истребители-бомбардировщики третьего поколения Су-17 последних модификаций, а ныне производит разные модификации самолетов семейства Су-27 , истребители палубного базирования Су-33, а также знаменитый сейчас пассажирский самолёт Sukhoi Superjet 100.
