Текст автора вызвавшего на дуэль. Голосов: 4
Я приуныла. Стала думать, что же я в этой чужой эпохе могу, стала вспоминать все, что я умею. Надо было срочно найти работу с проживанием. Я могу быть гувернанткой или, на худой конец, горничной, могу как-нибудь применить свои медицинские навыки, только как же тут ищут работу? У меня нет денег, нет документов, нет вещей, а погода тут какая-то не летняя. Возможно, сейчас не июль, как был в моем 2016-м году, а какой-нибудь поздний сентябрь. Я совсем озябла. Я видела в торговых рядах продавали платочки, наверно теплые, я бы могла накинуть на плечи, но идти туда воровать или попрошайничать явно не вариант, не хотелось, чтоб повесили. А этот противный дворецкий с милой улыбочкой, не впускал меня, даже погреться. Мне и самой в это злачное место идти совсем не хотелось, но тут поблизости не было ни больших магазинов, ни библиотек, ни вокзалов, никаких общественных мест, где можно было бы просто посидеть погреться и подумать, как быть дальше. Ходи-броди на холоде, если у тебя дома нет. Хотя, может пойти по городу дальше, постучаться к кому-нибудь, авось пригреют? Из размышлений меня вывел твердый мужской голос, который раздался откуда-то изнутри харчевни.
-С кем ты там любезничаешь, Антуан? - спросил низкий голос по-немецки, но с русским акцентом.
- Какая-то девица настойчиво пытается сюда зайти, видимо думает, что это магазин кружев – смеясь, отвечал этот дурень в парике.
- Ну так пусти ее сюда! Она хороша хоть собой?
Я поняла, что надо спасаться бегством, ситуация принимала не тот оборот и мне где угодно будет лучше, чем в харчевне с пьяными мужиками. Но тот говоривший уже вышел на улицу. И я остолбенела! Он был огромного роста, черные кудри до плеч, пронзительный взгляд темных глаз прожигал как насквозь. Этот человек показался мне знакомым, я где-то видела это красивое лицо и не только видела, кажется я даже его когда-то рисовала по Люсиной просьбе, если я все правильно понимаю, это сам царь Петр! Ну или конечно его двойник. Что-то подсказывало мне, что это он и есть, настоящий. Не знаю почему, но мне стало горячо изнутри, не смотря на усилившийся холодный дождь. Я думала царь меня примет либо за проститутку, либо за нищенку. А он вдруг, ничего не говоря, снял с себя кафтан и одел мне на плечи. Я опешила! Не ожидала такого. Его кафтан был теплый, и если Петру он доставал до колен, то мне был почти до пола, как длинное пальто. Вдруг куда-то исчез мой страх. Я видела перед собою могущественнейшего человека из совершенно другой эпохи, отличавшегося жестокостью и необузданным нравом, о нем говорили, что он собственноручно рубил головы и спокойно смотрел на пытки людей, но мне не было страшно, сердце подсказывало, что он не причинит мне зла. Достаточно было просто взглянуть на Петра и возникало чувство, что он человек очень незаурядный и выдающийся, может и жестокий, но вполне адекватный, не показался он мне таким страшным тираном. Он одел меня в свой кафтан, даже не зная, кто я такая, как будто прочитав в моих глазах отчаяние. Прошло мгновение, а я уже успела вспомнить о Петре все, что мне Люся о нем когда-либо рассказывала, она много всего о нем знала, мельчайшие подробности, не факт, что все достоверно, но все же получается мне Петр уже не совсем незнакомый, если можно так сказать.
- Откуда будешь? И как тебя звать? - спросил он по-русски.
Текст автора принявшего вызов. Голосов: 3
Отец Лаванды продал дочь в бордель. Не просто так продал – семья уже месяц, как голодала. Как сказали Лаванде, она жертвует собой ради отца и матери, ради братьев. Да и самой ей здесь не дадут сдохнуть с голоду. Как только все наладится, сказали ей, отец выкупит ее, и она вернется назад в ветхую, продуваемую всеми ветрами лачугу, что стояла на краю хутора Сомленск у самого леса…
Долго Лаванда не могла забыть, как отец суетливо пересчитывал, укладывая в огромный самодельный рюкзак банки с тушенкой, пакеты с макаронами, почерневшим горохом и солью.
А потом ушел даже не обернувшись, боясь встретится с дочерью взглядом.
Тут же ее схватили и остригли налысо. Потом пригрозили, что при первой же жалобе клиента, выбьют передние зубы. Потом методично изнасиловали…
И замигали дни, будто лампочка фонарика. День – ночь, день – ночь…
Первым исчез стыд. За тем притупилась боль. И только страх все еще оставался той платой, которую Лаванда исправно платила за то, что еще жива. И еще рожи, лица, личины. Слюнявые, обожженные, поросшие зеленой коростой или покрытые незаживающими язвами… Многие девчонки не выдерживали и скатывались на грань безумия. Некоторые пытались покончить с собой. За ними следили, но разве за всеми уследишь…
Подруга Лаванды, Берта, однажды, после ночи в компании трех клиентов сразу, как-то повседневно вставила карандаш в нос и с размаху ударилась лицом об обшарпанную дубовую столешницу.
Она умерла не сразу. Хозяйка заведения, мама-Гюрза, худая и злобная, выгнала во внутренний двор весь бордель: десять девочек и восемь мальчиков и заставила смотреть, как Жаба, глава местной «службы безопасности», топором разделывал еще живую Берту и тут же скармливал полученные куски здоровенным псам-мутантам. Собаки рвали куски друг у друга, рычали, дрались между собой. Кровь стекала с их тупых морд, и он косились мутными глазами на замерших в ужасе полуодетых подростков.
После этого Лаванда будто умерла. Ей стало безразлично сыта она или нет, одна она лежит в постели или на ней пыхтит очередной урод. Жизнь ее превратилась в мутный, без просвета, кисель, и она не знала, сколько времени прошло, прежде, чем появился ОН.
Против обоих авторов. Голосов: 0
