КТО ЖИВЁТ ВНУТРИ ТЕБЯ?
Ылкук. Об одном стихотворении Акима Апачева
О феномене франшизы в современной культуре и массовом сознании. И об эстетике игры и смерти с пределах одного стихотворения
_________________________________________________________________________
Эпиграф:
«Я не знаю, почему так получается, но мои песни становятся одними из последних произведений в жизни тех, кто уходит от нас в Мир Иной.Так будет с Земфирой Сулеймановой, которая попадет на запись песни «Лепестки», а потом подорвется на мине в Донецке. Так будет с Дарьей Платоновой (Дугиной), с которой мы будем говорить об Империи на «Традиции», после чего она будет взорвана украинскими террористами в Подмосковье. Кто-то скажет, что это все мой поэтический бред, но я все больше чувствую себя некромантом...»
(Аким Апачев)
щели ямы
впадины трещины
руки дугами
п е р е к р е щ е н ы
сердцебиение
слабое
слышу
немого огня
духи образы
верные вещие
не живые птицы
зловещие
тише тише
здесь
куклы
играют в меня
тише тише
здесь
куклы
играют в меня
(Марья Щукина. Ылкук)
1.
Кем населён внутренний мир современного человека? Какие образы мы храним внутри? Кому следуем в своих словах, поступках, чью жизнь проживаем?
Внутри нас живёт всё: все впечатления, пережитые нами. Образы литературных персонажей, киногероев, образы героев легенд, образы святых... А ещё — персонажи компьютерных игр, с которыми себя идентифицируют и в жизни, и в творчестве люди, выросшие на продуктах франшизы. Орки, эльфы, некроманты, маги, рептилии, чернокнижники.. иногда — монахи, рыцари, варвары. Это образы, в которых мы воплощаемся порой — читая книги, играя в игры, смотря фильмы о людях и нелюдях. Особенно это касается игр, где ты сам выбираешь — кем быть. Некромантом, эльфом, чародеем... В это играли поколениями. В это играют даже в стихах о реальной войне...
Во что мы играем?
Во что играешь ты?
И кто играет — тобой?
2.
ЖИВЫМ!
Мы все мертвы, и крови больше нет
И плоти нет, и боли нет, и стонов
По взорванной порубанной земле
Шагают легионы скелетонов
Мы всех убьем! Мы окровим Олимп!
Падут к утру гиганты и атланты
Горят Афины, Троя, Спарта, Рим
Да, Смерть! Да, Пустота! Да, Некроманты!
Я - нежить, гниль, что слышно за версту
На стяге - красной жижей пентаграмма
Читаю Некрономикон Христу
И пью вино из головы Адама
Покойники на мертвых пустырях
В одном строю натянуты, как стропы
И я стою, и на моих костях
Стоит Донецк — сияющий Некрополь
Нам кость за кость, нам только прах за прах
Но где-то посреди великой битвы
Я слышу зов: вверху, на небесах
Поют живые нам свои молитвы...
Аким Апачев
Видео с авторским прочтением - здесь
Попалось на глаза стихотворение Акима Апачева. Яркое, броское. Не простое. Заявляемое - как стихотворение на «патриотическую тему». Не однослойное, с преломлением реальности сквозь призму компьютерной игры, с любопытным смысловым подтекстом, впитавшим в себя эстетику киберпанка и фэнтези.
Мне кажется, в тексте этого стихотворения поэту удалось отразить глубинную суть человеческой психологии,
затронутой, искажённой и поражённой оккультной игрой, происходящей сегодня повсеместно вокруг нас и в нас, во всём мире, и в игре, и во сне, и наяву: поэт показывает, что там, внутри, у его поэтического персонажа. Игра и смерть. И что-то ещё, то, что заставляет внимательнее вчитаться в эти эффектные строки...
Мир стихотворения как будто компьютерная локация. Ни деталей, ни достоверной атмосферы. Это мир символов. Игра. Смерть. Но игроки — умирают уже не понарошку, развоплощаясь в мире электронных кукольных персонажей, а взаправду, на реальной войне. Как жертвы франшизы — жизни напрокат, которая становится сутью человека, и в конце концов оборачивается имитацией жизни — нежитью в человеческом теле. Герой стихотворения — игровой образ, отождествляющий себя с некромантом. С мертвецом, имитирующим жизнь, искусственно продлённую гальванизацией. С нежитью. Есть такой класс игровой в фэнтези-играх и фэнтези-литературе — нежить, нелюдь.
Отсюда и соответственный антураж, ряд образов и деталей — не случайных, логичных при таком внутреннем самоотождествлении героя стихотворения с некромантом: скелетоны (солдаты-пехотинцы некромантов), Некрономикон (плод литературной мистификации — созданная в рамках эстетики ужасов выдуманная книга, превратившаяся в легенду с выдуманными средневековыми персонажами), голова Адама (оккультный артефакт, человеческий череп с костями), сияющий Некрополь, город мёртвых, как образ Донецка в глазах персонажа, смотрящего на мир неживыми глазами мертвеца. Отсюда и пентаграмма — непременный атрибут сатанизма, символ, с которым онтологически связана «некромантская» и «чернокнижная» эстетика современной игровой субкультуры, знак дьявола в виде пятиконечной звезды).
И тем трагичнее это сопоставление (или противопоставление?) тьмы и света: герой читает «библию некромантов», Некрономикон — Христу, пьёт вино из головы (черепа) Адама, а вместо Животворящего Креста — помещает на стяг символ сатаны, как символ смерти всего живого, пентаграмму...
Финал стихотворения всё же распахивает «окно в небеса» из этого кибернетического Ада или Аида: там воздух, свет, там звучат живые молитвы святых о живых мертвецах, которые физически гибнут на земле реального Донецка.
Смерть и жизнь в обезумевшем мире войны — в стихотворении — меняются местами. Жив тот, кто свят. И мёртв тот, кто при физической жизни ещё стал нежитью. Донецк в стихотворении А. Апачева — город, где «все мертвы, и крови больше нет, и плоти...»
Такой увидена «правда — глазами поэта», автора, чьё творчество во многих его работах ориентировано на эстетику смерти. Он об этой увиденной им «правде» честно рассказал.
Поэт подробно показывает своего героя: с его выдуманными легендами, мистифицированной «библией некромантов», несуществующим прошлым, гальванизированным бытием, оккультно ориентированным тёмным сознанием и окружением в виде «легиона скелетонов»... Что это за тёмная сила, чьё имя — легион? В священном Писании так отвечают Христу бесы: «Имя нам легион»...
Кто он, этот гибнущий герой, скорее вписывающийся в гоголевский ряд Виевой нечисти, нежели в среду обычных живых людей? Он может быть потерянным в сети игроком-некромантом, или нацистским карателем... Но он точно не может быть защитником города, или — святым. Он — живой мертвец. Существо с погибшей душой...
Странные символы, согласитесь:
По взорванной порубанной земле
Шагают легионы скелетонов
__________________________________________
Я — нежить, гниль, что слышно за версту
На стяге — красной жижей пентаграмма
___________________________________________
И я стою, и на моих костях
Стоит Донецк — сияющий Некрополь
Что за красный стяг такой — с «жижей пентаграммы»? Чей это стяг — победителей или побеждённых? На чьих костях стоит Донецк? И почему Донецк — сияющий Некрополь, город мёртвых, город нечисти, нежити? Кто победил-то? Кто шагает по донецкой земле «легионом скелетонов»?
Знает ли сам автор ответы на эти вопросы?
Я вот прочел и задумался. О чём эти стихи. О ком они? Может, стихотворение было написано раньше, по мотивам какой-то игры, а потом просто отредактировано — с включением реальных топонимов?
«Сказал Господь: светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?»
(Мф., 18 зач., 6, 22–33)
3.
Не знаю, насколько важно моё субъективное «нравится — не нравится». Мне кажется, в разговоре о таких стихах это не имеет значения. Давать им плоскую оценку — «хороши или плохи» они — нет смысла. Это — стихи. В русле культурно-эстетической франшизы, и потому вторичны. Стихи эпохи постмодерна. Это ни плохо, ни хорошо. Это такая творческая постмодернистская игра, эстетическое сращение киберпанка с некро-фэнтези — и всё. Слепок искажённой психики и тёмного времени, отраженный в сознании и воплощённый в творческом акте, вторичностью больше похожим на имитацию творческого акта — в стихотворении.
Эти стихи глубоки и одновременно поверхностны. Как и всякое творчество, основанное на франшизе и соприкасающееся с постмодерном. Они способны привлечь читателя, как гоголевская мёртвая панночка или страшные истории о нечисти и нежити — и оттолкнуть из-за перебора в мертвечине, из-за упоения гнилостным трупным разложением и нездоровой эйфории, вызванной смертью. И каждый прочтёт, почувствует и поймёт здесь то, что эти стихи затронут внутри, увидит те смыслы, которые всколыхнут в глубине опыта читающего эти строки человека. Кто-то сможет абстрагироваться и взглянуть на эту смесь некромантии с ажиотажем от военной темы критически. Кто-то растворит в себе этот коктейль, ингредиенты которого с переизбытком включают в себя трупный яд разложения.
Смыслы, вложенные в эти стихи, могут быть восприняты по-разному. В зависимости от сознания, от его наполненности и направленности в каждом человеке. Картинка будет разной — смотря кто на неё будет глядеть. Кто-то отмахнётся от вопросов — о ком эти стихи, от лица кого они произнесены. Кому-то эти символы покажутся обоснованными. Всё зависит от того, на чьей ты стороне. А кто-то поймёт иначе: вот люди, вот нелюди. И между ними происходит война, и линия фронта не просто размыта, а её как бы вообще — не существует.
Кто имеет уши — услышит,
чьё слово вложено в уста персонажа. Кто имеет глаза — увидит,
что изображено на поэтическом полотне с нарисованной войной. Кто имеет ум — поймёт,
с чем мы имеем дело на этой войне.
Эта война — не за территории, не за ресурсы, не за рынки сбыта. Эта война — за сознание людей. И в сознании каждого человека. Война — на полное уничтожение людей теми, кто уже не человек, а — излом (полумертвец, зомби, искажённый получеловек — плод лабораторных или оккультных экспериментов). Нелюдь, нежить, вылюдь. И это не фигуры речи. Эта война — за право оставаться человеком. И потому она для людей — является священной.
Вспомнились строки из стихов донбасского поэта, Бориса Бергина, о Донецке:
Спи спокойно, но пусть говорят во сне
Те, кто сброшены в шурфы, замерзли зимою сорок второго
В пересыльном лагере, на чьих костях по весне
Зеленеет трава...и потомки убийц идут на мой город.
(Борис Бергин)
Донецк стоит. Стоит на костях наших солдат эпохи гражданской войны, эпохи Великой Отечественной войны. На костях безвинно погибших от лап нелюдей-нацистов мирных жителей и героев сегодняшней войны — таких, как Гиви, Моторола, Захарченко и многие, многие другие, светлые люди, отдавшие свои жизни за то, чтобы Донецк жил... Донецк состоит из живых людей, и он живёт и дышит, несмотря на попытки нежити уничтожить этот легендарный шахтёрский город.
Это нужно просто - понять.
И спокойно выбрать. Что тебе ближе по духу: Бог или дьявол.
С кем ты. С живыми или с мертвецами.
С