Мне бы жакетку, чтоб в ней брюнетка...

— Продано, за сто тысяч евро господину с номер триста семью, объявил аукционист ударив по столу молотком и добавил обращаясь к покупателю.— Лот Ваш, сэр.



— Не допонял — это что купили,за такую кучу денег, мои картины?! — подсчитав на своём калькуляторе полученную сумму, за три проданные картины, ошарашенно спросил у своего дилера, автор проданных на аукционе Сотби картин художник Лёва Давыдов.



— Не впадайте в раж, имейте умение держать себя в руках, сэр. Не за всю такую, как Вы выразились кучу, но йес за триста пятьдесят тысяч купили. За вычетом всех налогов и комиссионных большая половина из них Ваша,— пошутил бывший одессит и Лёвин соотечественник по соц.лагерю, а ныне английский гражданин, преуспевающий бизнесмен и импресарио Лейба Зелдин.



Через час выполнив все формальности, получив свою золотую карточку с лежащими на ней деньгами, Лёва со своим импресарио и компаньоном Гешей Прошкиным, заехали в банк, обналичили часть денег и, рассчитавшись по договору с Лейбой, поехали в такси, в свою гостиницу.



— А не сбросить ли нам лет эдак двадцать,да не встряхнуться ли нам? Как ты Лёва относишься к тому, чтобы пройтись по английским бабам? — Потягивая, по совковой привычке, коньяк с горла задумчиво спросил Лёву, Геша- его друг детства и компаньон их совместного общества с неограниченными возможностями «Шлях до збагачення».



— Баб драть — не дрова рубать! А с такого фарта не грех и оттопыриться,тем более с английскими леди. Звони, вызывай шлюх, но аккуратненько — не забывай, мы здесь гости.



— Будь спок, — заверил Геша,— всё будет в ажуре. Будем брать только леди, интеллигентных до мозга кости. Как в лучших домах Лондона и Парижа.



Через полчаса три интеллигентных леди лондонского полусвета были доставлены местным сутенёром. Получив причитающиеся за шлюх деньги он ушел, пообещав вернуться завтра утром.



— Смотрите мне, твари, хлопцев не зобижать, робыть усё шо воны скажуть,- почему-то сказал на прощанье своим работницам, он на украинском суржике.



— Не допонял вы что, суки русские? — опешил от такого нахальства Лёва.



— Охереть,- добавил Геша,— Вот так леди, до мозга кости.



— Ни, хлопци, украинка я туточки одна, маетэ мэнэ и за перекладача,а ци соскы,чисто англицькы курвы,— вышла вперёд пампушка с грудью пятого размера и с румянцем во всю щеку.



— Принцесса,- офонарел Лёва. — Да ещё и переводчица.



— Нет,королевна,- поправил его Геша,аппетитно поглаживая её по филёйным частям.



— Да драть их горько в спину.Понеслось! — отбивая по-босяцкой привычке, горлышко бутылок с шампанским, о край стола, произнёс тост Лёва.



Пробившись сквозь низко висящие над Лондоном свинцовые облака,солнечный луч робко проник в тюремную камеру.



Комнату заставленную бытовой техникой и кроватями повышенной комфортности,конечно назвать тюремной можно было лишь с большой натяжкой.



Общий вид только портили железная решётка и козырёк на окне,но и от этого камера только выигрывала.



Загулявшим и проштрафившимся богатым англичанам и гостям их города — это нравилос. Добавляло экстрима.



С вечера гуляет человек в шикарном гостиничном номере с роскошными гёрлами,а утром просыпается в тюрьме с вертухаями... Красота!



Солнечный луч скользнул по кровати и остановился на помятом лице человека,спавшего на ней тяжелым сном пропойцы.



Человек замахал рукой, пытаясь согнать с лица наглеца,но лучик с нахальством расшалившегося шалунишки продолжал по нему скакать.



— Задолбал, — произнёс человек, раскрывая свои заплывшие глаза. — Где я — обведя камеру взглядом,через какое то время спросил он у самого себя.



Утренним пассажиром гостившим в лондонской буцыгарне,при ближайшем рассмотрении,оказался наш старый знакомец — художник-интеллигент Лёва Давыдов.



На соседней кровати спал сном невинного ребёнка его компаньон и дружбан по вчерашнему загулу:Геша Прошкин - меценат и филантроп. Подняв валявшийеся на полу свои туфли,с кожи крокодила, Лёва, не вставая с кровати, один бросил в двери с кормушкой, а вторым запустил в мирно спящего Гешу.



— Гуд монинг, — в открывшееся окошко,сказала рожа английского вертухая.



— И тебе не хворать, — пробурчал ему в ответ Лёва.



— Где мы? — отрывая голову от подушки спросил проснувшийся Геша.



— На Канарах, йес, — заржал вертухай, видно поняв суть вопроса.



— Слышь шутник, ты позови кого-нибудь нормального,а лучше адвоката. Плиз, твою мать,— попросил его,начавший врубаться где они оказались Лёва.



— Йес сэр,— сквозь шум закрывающейся кормушки донеслось им в ответ.



— Во бля погуляли вчера, даже сигарет не осталось, — ощупывая свои карманы пробурчал Геша.



— На кури,- бросил ему помятую пачку сигарет Лёва.



Узники английского гостеприимства молча закурили. И некоторое время молчали наблюдая за кольцами дыма, которые умело пускал Геша.



— Ты хоть, что нибудь помнишь о вчерашнем, — через какое то время спросил Лёва у своего дружбана.



— До определённого момента,помню почти всё. Но думаю,что вели мы себя и дальше прилично.



— И я так думаю. Это же не преступление бегать голыми по этажам и предлагать всем проституток?



— Ну да, а того кто отказывался, поить шампанским, — добавил Геша.



— Мне кажется, что мы и в бассейне вели себя прилично,- это же не криминал, что дама с вставленной в задницу селёдкой изображает из себя русалку?



— С такой-то задницей? — вспомнив вчерашнюю переводчицу,сладко потягиваясь спросил Лёва.— Я думаю,что нет. Это они нам ещё денег должны за демонстрацию её прелестей



— А может не надо было им срать в кадку с фикусом. Может им это не понравилось?



— Да, — почухав свою маковку, задумчиво произнёс Лёва. — Примитивные люди: я же им объяснил, что это — инсталляция.



— Ни хрена себе инсталляция,— хохотнул Геша, а воняло на всю Пикадилю.



— Издержки производства, бывает!



— Зато роспись на фасаде удалась на славу.


— Ещё бы кетчупа, майонеза и кефира — ты не пожалел,— вспоминая вчерашние подвиги тащился Геша.


— И говнеца...и говнеца — хохотал Лёва,— и говнеца — привет от русского дворянина Дурново, пусть балдеют англикосы!


Вечером дверь их узилища открылась.


— Привет, засранцы,- сказал входя в камеру,с каким-то человеком в форме их старый знакомый Лейба. - Выспались? Выметайтесь, там тебя уже на пресс-конференции акулы пера заждались,— обращаясь к Лёве сказал Лейба Барухович, оказавшийся по совместительству ещё и адвокатом.


— Не допонял!Что за акулы и какая такая конференция?—ошарашенно спросил Лёва.


— Что ты не допонял, рожа пьяная? Пока ты тут валялся бока мял,я с гражданином,пардон заврался,господином начальником организовал ваше освобождение и по ходу пьесы ещё и пресс-конференцию,обратив ваше фиаско в презентацию твоего искусства,— вызверился на притихшего Лёву, его старый знакомец, а потом ещё и добавил,

— Ну и воняют твои инсталляции. Мрак!

— О йес, йес — закивал головой, как китайский болванчик тюремщик. — Мрак!

— Искусство требует жертв, — произнёс художник-интеллигент Лёва Давыдов, покидая своё временное убежище. — Ведите меня сатрапы!


Проданные фотографии обписанного гостиничного фасада, кадка с загаженным фикусом, селёдка побывавшая в одном интересном месте у русалки и интервью, которое дал Лёва Давыдов нескольким глянцевым арт журнал, принесли ему неожиданно популярность, как художника-экскременталиста, и принесли их концерну существенную прибыль.