Два поэта

Два поэта
Анна Ахматова родилась в 1889, Марина Цветаева – в 1892 разница между ними три года, однако  «печальница» Анна Андреевна всегда казалась  старше «беззаботной» Марины Ивановны. Они были разные, совершенно непохожие по характеру и темпераменту, такими же были у них стихи и судьбы.
Цветаева начала любить, «когда глаза открыла». «Пол и возраст ни при чем», она, как шторм, обрушивалась на избранника. Не все выдерживали такой напор страстей,  пылкость чувств и требований.  Поэтому  она  говорила, что умершего, «ушедшую тень» легче любить, что «живой» никогда не даст себя любить так, как нужно ей. «Не мешай мне любить тебя!» — записывает она в дневнике. Она была щедра на любовь, её пыла хватало, иногда, одновременно нескольких любимых. Удержу Цветаева не знала, ограничений не признавала. Пол и возраст были безразличны. Кто захочет жить в центре вихря, урагана, это невыносимо.  Арсений Тарковский вспоминает: — Я ее любил,  — но с ней было тяжело. Она была слишком резка, слишком нервна. Мы часто ходили по ее любимым местам — в Трехпрудном переулке, к музею, созданному ее отцом… Она была страшно несчастная, многие ее боялись. Я тоже — немного. Ведь она была чуть-чуть чернокнижница». Он вспоминал, что она могла позвонить в четыре утра и возбужденно сказать: «Вы знаете, я нашла у себя ваш платок!» — «А почему вы думаете, что это мой? У меня давно уже не было платков с меткой». — «Нет, нет, это ваш, на нем метка "А.Т.". Я его вам сейчас привезу!» — «Но… Марина Ивановна, сейчас 4 часа ночи!» — «Ну и что? Я сейчас приеду». И приехала, и привезла мне платок.» Белкина  вспоминает слова Цветаевой о любви:
— В любви главная роль принадлежит женщине, она ведет игру, не вы, она вас выбирает, вы не ведущие, ведомые!..
— Но Марина Ивановна, — вступил в разговор муж Белкиной Анатолий Тарасенков, — оставьте нам хотя бы иллюзию того, что мы вас все же завоевываем!..
— Ну, если вам доставляет удовольствие жить ложью и верить уловкам тех женщин, которые, потакая вам, притворствуют, — живите самообманом!»
Увы, заканчивает Белкина, — «самообманом жила она сама, придумывала людей, придумывала отношения… ситуации. Она была и автором, и постановщиком этих ненаписанных пьес! И заглавную роль в них исполняла сама».


Ахматова была иной, она в юности узнала безответную любовь. У нее было множество поклонников, но никто не смог зажечь в ней костер «тайного жара», подобного цветаевскому. Её внешность была необыкновенной. Поэт Георгий Адамович пишет: «Теперь, в воспоминаниях о ней, ее иногда называют красавицей: нет, красавицей она не была. Но она была больше, чем красавица, лучше, чем красавица. Никогда не приходилось мне видеть женщину, лицо и весь облик которой повсюду, среди любых красавиц, выделялся бы своей выразительностью, неподдельной одухотворенностью, чем-то сразу приковывавшим внимание. Позднее в ее наружности отчетливее обозначился оттенок трагический... когда она, стоя на эстраде... казалось, облагораживала и возвышала все, что было вокруг... Бывало, человек, только что ей представленный, тут же объяснялся ей в любви».
С поэзией Ахматовой Цветаева познакомилась в 1912 году, когда прочла сборник «Вечер».
Так беспомощно грудь холодела,
Но шаги мои были легки.
Я на правую руку надела
Перчатку с левой руки.
(«Песня последней встречи», 1911)
Цветаева с восторгом писала об этом стихотворении: «Ахматова ... одним росчерком пера увековечивает исконный нервный жест женщины и поэта, которые в великие мгновенья жизни забывают, где правая и где левая — не только перчатка, а и рука, и страна света... Посредством... поразительной точности деталей утверждается... целый душевный строй...» О своём отношение к Ахматовой она пишет:
Гордость и робость - родные сестры,
Над колыбелью, дужные встали.-
<Лоб запрокинув!> - гордость велела.
<Очи потупив!> - робость шепнула.-
Так прохожу я - очи потупив -
Лоб запрокинув - Гордость и Робость.
<20 сентября 1921>
Марина Цветаева....
ОТРЫВОК ИЗ СТИХОВ
К АХМАТОВОЙ
...Но вал моей гордыни польской
Как пал он! - С златозарных гор
Мои стихи - как добровольцы
К тебе стекались под шатер.-
Следя полночные наезды,
Бдил добровольческий табун,
Пока беседовали звезды
С Единодержицею струн.
<12 сентября 1921>
По воспоминаниям современника - поэта Георгия Адамовича, ранние стихи Цветаевой сама Анна Ахматова не оценила, отзывалась о них «холодновато». В 1920-е годы композитор Артур Лурье заметил Ахматовой: «Вы относитесь к Цветаевой так, как Шопен относился к Шуману», — имея в виду, что Шуман боготворил Шопена, а тот отделывался от «поклонника» лишь уклончивыми замечаниями.
Но известно и теплое, письмо Анны Ахматовой к Цветаевой: «Дорогая Марина Ивановна, меня давно так не печалила аграфия, которой я страдаю уже много лет, как сегодня, когда мне хочется поговорить с Вами. Я не пишу никогда и никому, но Ваше доброе отношение мне бесконечно дорого. Спасибо Вам за него и за посвящение поэмы. До 1 июля я в Петербурге. Мечтаю прочитать Ваши новые стихи. Целую Вас и Алю. Ваша Ахматова».
Сдержанность Ахматовой  не уступала  безудержности пылкой Цветаевой. Жизнь — это место, где жить нельзя», — утверждала Цветаева. «В жизни ничего нельзя». Поэт на земле — это пленный дух, он творит «в просторе души своей», и там ему подвластно все. Поэтому в  стихах Цветаевой нет примет времени, места; они — вселенские, главная, повторяющаяся  коллизия — разлука, невстреча. Героям ее  драм и поэм — тоже нет места на земле.
Но с Ахматовой встреча всё – таки произошла. Она состоялась 7 и 8 июня 1941 года. Сведений о ней сохранилось очень немного. Виктор Ардов писал возвышенно: «Волнение было написано на лицах обеих моих гостий. Они встретились без пошлых процедур «знакомства». Не было сказано ни «очень приятно», ни «так вот Вы какая». Просто пожали друг другу руки… Когда Цветаева уходила, Анна Андреевна перекрестила ее».
По воспоминаниям Лидии Чуковской, встреча получилась какой-то прозаической и натянутой. Женщины, хоть и не впали в ненужную светскую любезность, формализм или псевдорадушие, смущались, были молчаливы, словно не могли найти тем для разговора. Ахматова читала Цветаевой куски «Поэмы без героя», Цветаевой не понравилось. Ей показалось, что это кокетливая и жеманная вещь. Виктор Ардов  не согласен с тем, что встреча вышла натянутой:
«Конечно, они были сдержанны, но это была встреча двух женщин, у которых дети в тюрьме сидели. Если бы они встретились в 1910 году, это вполне могло быть проходной холодной встречей. Но теперь они обе понимали, что они подруги по несчастью. В этот момент им было не до литературных разногласий. Встреча не была сухой. Бедствующая Цветаева подарила Ахматовой шаль и брошь, с которыми та потом не расставалась. Разговор их не был чопорным».
В 1961 году Ахматова писала в записных книжках о единственном свидании с Цветаевой:
«Наша первая и последняя двухдневная встреча произошла в июне 1941 г. на Большой Ордынке, 17, в квартире Ардовых (день первый) и в Марьиной Роще у Н. И. Харджиева (день второй и последний). Страшно подумать, как бы описала эти встречи сама Марина, если бы осталась жива, а я бы умерла 31 августа 41 г. Это была бы “благоуханная легенда”, как говорили наши деды. Может быть, это было бы причитание по 25-летней любви, которая оказалась напрасной, но, во всяком случае, это было бы великолепно. Сейчас, когда она вернулась в свою Москву такой королевой и уже навсегда… мне хочется просто “без легенды” вспомнить эти два дня».
О поэтах
Тяжело говорить двум поэтам,
Им не просто остаться вдвоём,
Слишком много и мрака и света,
Каждый видит, при встрече, в другом.