В конце восьмидесятых мне довелось получать специальное пожарное образование, так как высшего для службы в этой многоуважаемой структуре было недостаточно. Курсы были трехмесячными, в Самару съехались несостоявшиеся инженеры со всей страны. Я написал и спел про каждого из нашей группы. И никто не обижался. Никто не догадывался, что скоро мы будем жить в разных странах и никогда не встретимся. За три месяца у нас произошло много смешных событий, что и нашло отражение в песне.
Бывшим инженерам, которые не хотели работать
Бывшим инженерам, которые не хотели работать.
С дерёвьев листья облетают сикось накось
Пришла осенняя пора
Согнали на в Самару инженёров, правда бывших, бестолковых
Лишить последнего ума, со всей округи, без разбора
В Самаре места много, всем хватает по немногу
А жрать троим из пятерых
И поселили нас в конюшне обветшалой, запотелой
Где раньше стадо вороных, стояло в стойле, по хвост в навозе
И запретили нам все вольности былые, вольнодумство
Кормили просом и овсом, ещё горохом
В Самару только по бумажке отпускали, офицеров, молодых, розовощеких
И ухмылялися притом, пить запрещали, даже пиво.
А командиром у нас - Колька, лодырь только
Без бабы сильно страдал
Косил различные недуги, от башки до болей в брюхе
За бабу всё бы он отдал, хоть за корягу, пускай рябую.
А сам он парень, ох, красивый, правда сивый
Но бабы вешались на нём?!
А он, скотина, на футболе повредил себе колено, или пятку, или попу, я не помню
И бабам сал он не нужон, даже старым
Любил пожрать он всё от пуза, под завязку
В жратве предела он не знал
И вот однажды обожрался он горохом, иль селёдкой
И брюхом сильно пострадал, почти не спал, чуть не рыгал, хотя икал.
А рядом с ним Мамедов Вова, бай Бухарский
На командира зуб точил
И если тот украл бы банку, чашку, ложку, дал бы повод
Его бы точно он убил, бутылкой пива по загривку
Сутягин Саня - парень тихий
Шабашить взяли молодца
Писал начальнику плакаты днем и ночью, в выходные, всё задаром
Пирог привез из Городца, на всю ораву оглоедов
А вот отчаянный пивник, Володька Серьгин
И меры в пиве он не знал
Однажды скушав литров десять или двадцать, или сорок
Чуть Богу душу не отдал, ходил он часто, всё поносом
Дизантерийный вирус сильный
И всех, кто к кухне примыкал
Поочередно нагибали к верху попой
И врач тех вирусов искал, на их какашках, прямо свежих, фу, противно
А вот парняга оглашенный из Сургута, рядом с тундрой
Орёт, как раненый медведь
Повсюду ходит он с расстегнутой ширинкой, голым торсом
Всё смотрит что-нибудь спереть, голодный вечно и без денег
А вот Ильдар с башкою лысой из Казани, иль из Крыма
Полковничью дочку обласкал
И под покровом темноты в пустой квартире, без папаши, пил и кушал, всё бесплатно
С едой покончив, убежал, не тронув дочку даже пальцем, за что поили?
А вот еще один с Казани, с волосами
Садовник, мот и фулюган
Кидал в парторга сапогами прямо в морду, видно с пьяну
А утром он просил наган, чтоб застрелиться от похмелья, иль позора
А вот моряк, уволенный за пьянство, из Одессы
Неделю плавал, год тонул
И оказался он в Самаре без тельняшки, весь в ракушках, пополам с болотной жижей
Ремень потуже затянул, махнул в пожарку для откорма
А вот и Востриков Ляксандра
Об нём особый разговор
Как он вообще сюда попал из джунглей темных, непролазных
На блат тут делался упор, а как иначе?
Носил цветные он трусы, ну как портьеры
Бодался, как упрямый бык
Ходили тут различные догадки, что он чукча бестолковый, как мотыга
А оказался он калмык, степей приятель, но не чистый, а с добавкой
А это - Востриков Серега, братец Сашки
В гробу видал сие родство
Кричал, что возмущен происходящим, правда, матом
А Сашке, брату, каково? Такое слышать, на ночь глядя, спят-то рядом, ох опасно!
А вот Иваныч, капитан, уж больно старый
В пожарах он собаку съел, прямо с шерстью и с костями
И разговорами своими о пожарах бесконечных, затяжных, и всё в квартирах
Всем остальным он плешь проел, у коих мысли всё о водке или бабах
А вот Земсков, парторг всей банды
Из бывших уголовных сторожей
И от зэков научился пить чифир, игре картежной, даже мату
За что и выгнали взашей из уголовки, прям в пожарку
А вот Бобров, здоров как мамонт
Он в кабаке желанный гость
И вместе с Кошкиным Вованом девок сняли прямо махом, кобелюки
Торчали члены их, как кость, прям на морозе,а девок нету, жрать охота.
А вот и Лютин, имянинник
Поил всю кодлу краснотой
Все напоролися портвейну под завязку, сколько влезет
И шли за Лютина горой, качать хотели, чтобы рухнул об пол попой
А вот Серега из столицы, самой главной, слуга народа
Доверием народным облечён,
И этим пользуясь наверно, безнаказно,
Был в многих пьянках уличён, всё в ресторанах иль пивнушках, даже с бабой
А вот Мартышкин из Тольятти, что сказать-то?
Гуляка, пьянь и дебошир
Рубил он тумбочки и стёкла прямо лапой без разбора
Вино портфелями возил, домой в Тольятти для похмелья, в одиночку
Вот Марчулёнис из Европы, рядом с Польшей
Златые зубы навтыкал, но без меры
И за это бескультурье, Анрюха - парень из Ижевска, что на Волге, или Каме, может Доне
Его "рондолевой сволочью" назвал
А вот, Василий, наш Спиноза, бывший егерь
Сейчас умнейший человек
За ним, как за светилом, пишут мысли, правда матом
У нас ему не долог век, уж слишком умный
Прошли три месяца стрелою, незаметно
Пора вещички собирать
Закатим к финишу дурильник до упора, с мордобоем
Чтоб было, что нам вспоминать, у жён под боком.
