Он не поет для слуха примитива,
Для избранных явление его.
И песни, в добрый час разлива,
Над полем, где удобрено жнивье,
Подвешены загадочным туманом.
И поцелуями невинно спелых уст,
Благословились небеса и страны,
Пока войны задорной костный хруст,
Не омрачил пески у кромки моря,
И гриб не вырос над главами матерей,
Пока печаль от атомного горя,
Не хлынула на цепи кораблей.
Вот преисподни жалкое породие,
И в нем скелеты жарятся в печи.
А человека мерзкое отродие,
С какао пожирает калачи.
Не морщась на проклятое событие,
Детишек гладя и целуя по утрам.
Неужто не коснется зла открытие,
И не раколет череп пополам.
Неужто не придет для них отмщение,
Иль все расчеты там, на небесах.
Как сказано в великом откровение,
Посеевшее в мире Божий страх. |
