Предисловие:
В.Симаков
Захмелел я в лесу от багульника.
Разве можно любовь утолить?
Ты чужая жена и огульно нам
Кости моют товарки твои.
В чувствах я растворился, как облако.
Марь, как небо над головой.
Мы с тобою идем, как по проволоке,
Что блестит высоко над землей.
Голубикой звенят наши ведра,
По кустам бродит бархатный дождь.
Ты прости меня, милая Ольга,
В остальном-то я все же хорош?
Только дай им – товаркам-огульницам –
кости наши бессовестно мыть…
Нет возможности выйти на улицу –
как заметят – так сразу стыдить:
как ты можешь чужую супружницу
по лесам за собою таскать?
Голова от бесстыдства не кружится?
Не устал по кустам гарцевать?
Знаю сам, что идём мы без робости
по канату, что в небе блестит.
Балансируем мы по-над пропастью.
Как поймают – обоим влетит.
По кустам дождик бархатный стелется,
где удобно устроились мы.
Да! Чужая жена. Вам не верится?
Я б в багульнике спал до зимы
с ненаглядной моей раскрасавицей.
Но с чужой-то жены что возьмёшь?
И жене моей это не нравится –
но зато я в хозяйстве хорош.
Нарублю я дровишек поленницу
голубики ведро принесу.
Настроенье жены переменится –
и не спросит, с кем был я в лесу. |
Пребываю неделю я в ярости!
В воскресенье в багульнике... знаете?
Я жену свою, стерву, на старости,
С мужиком повстречал! Представляете?
Тискал Олю, жену Спиридонова,
Голубику позвал ее собирать...
Из кустов удивили нас стонами,
Там хахаль жену видно стал ублажать.
Я туда заглянул...мама родная!
С Надькой там Спиридонов сближается!
А она, вот гадюка, дородная!
Не стыдясь перед ним обнажается!
Завопил благим матом в реалии,
Олю бросил в момент, как ошпаренный,
Обхватил свою Надьку за талию...
Потащил, покрываясь испариной,
Всю такую... домой сексуальную,
Затолкал сразу в спальню, япона мать...
Чтоб проблему решить актуальную...
Начал сам добровольно ей обладать!