Задумался пред смертию пиит,
Зачем ходил по грани острозубой,
Кода луна беспечно с неба зрит,
И тень падет у лукоморья с дуба,
На кавезы отпетого несчастья,
Воспетого наследником чудес,
Там в Петербурге в слезные ненастья,
Собравшегося в недалекий лес.
Наследник жарких эфиопских весей,
По милости Петра пришедший в русский мир.
Он был тогда непримерим и весел,
Пока из Франции накрашенный вампир,
Не прибыл для вкушенья чистой крови.
Залег у трона русского царя.
И Александр – начаток доброй воли,
Пошел на бал и там увидел… зря.
На миг предельный ангел зазевался,
Итог всему проклятая дуэль.
И друг Данзас видал как гений дрался,
Но тот упал и крикнул коростель…
Крик возвестил бессмертие поэта,
И памятник нерукотворный встал,
И заслонил все вымыслы от света,
И конюх верный на погосте спал.
И видилось ему как незабвенный Пушкин,
К щеке пригладил власы бакенбард,
Как зазвенели на поминках кубки,
Как плакал безутешно юный бард. |
